Он моргнул.

Происходило что-то абсолютное неясное.

— Кроули? — настороженно спросил Азирафель, непонимающе нахмурился. Кроули, насколько он его помнил, впервые вел себя так… странно. Настороженно. — Что не так? Ты думаешь, что это какая-то ловушка, что ли? — очень даже обиженно спросил Азирафель, будучи действительно оскорбленным подобным поведением Кроули. В конце концов, он от чистого сердца его позвал к себе, а тот, видимо, его очень агрессивно в чем-то подозревал.

Кроули опомнился и вздернул голову. Его очки сползи на нос, и Азирафель мог заметить его рассеянный взгляд. Тот внезапно оживился, закачав головой, будто бы потеряв дар речи. Он все-таки сказал, абсолютно отсутствующе и непонимающе:

— Просто непривычно. Я как бы не каждый день с ангелами тусуюсь. Это всегда странно. Ты слишком светлый, ну, понимаешь. Глаза же болят после тьмы, так что, — он резко замолк, когда понял, что стал нести какую-то чушь. Его сердце, которому вовсе не обязательно было биться в принципе, очень часто и очень сильно билось в самой глотке. Кроули был растерян.

— Странно, — рассеяно оглядевшись, сказал Азирафель. — Я ничего такого не чувствую, — он внезапно нахмурился и очень серьезно заявил: — надеюсь, это не от того, что во мне что-то не так…

— Нет-нет. Это… со мной не так. Да. Точно. Определенно.

Кроули поджал губы, больно укусив себя за внутреннюю сторону щеки. Ему очень захотелось, чтобы кто-нибудь прямо сейчас его ударил по голове, чтобы он пришел в себя.

Страх, непонимание и растерянность из-за внезапного тепла все никак не хотели его покидать. Ему нужно было время, чтобы привести себя в норму.

Азирафель растерянно его оглядел, моргнул и, в попытке прервать затянувшуюся неловкую паузу, спросил:

— Вина?

— Мг, —неясно промычал Кроули, оглядывая несчастный магазин на наличие хоть чего-то, что могло дать ему ответ. Кроули тоскливо осознал, что единственный, кто бы мог дать ему ответ — это Азирафель. А ему очень не хотелось что-то такое рассказывать. — Было бы неплохо.

Азирафель улыбнулся, указал ему рукой куда-то вперед, видимо, предлагая пройти, а сам скрылся в какой-то из комнат. Послышался звон стекла.

Кроули растерянно натянул очки обратно на глаза, чтобы те плотно прилегали, закрывая его взгляд и, засунув руки в карманы, едва ссутулившись, прошел вперед.

Его гибкое тело и длинные ноги. Провокационные движения и пластика тела. Такой быстрый и активный, что даже дерганый. Что-то определенно в нем было от животных.

Чувство тепла его не покидало. Когда он уселся на небольшой диванчик, вытягивая ноги, он ощутил себя так уютно, что ему даже неловко стало. Уровень рассеянности повышался с каждой секундой, и ему хотелось кричать от этого чувства.

Он не припоминал, чтобы последняя их встреча была… такой. Вроде, они просто о чем-то поговорили, может, Азирафель даже предложил куда-то сходить, но Кроули тогда грубо отказался и пошел по своим очень одиноким и очень грустным делам. Ага. Да. Точно. Так всё оно было.

Кроули не знал, что в этот раз пошло не так, раз он согласился.

Наверное, неудачный момент. Сегодняшней ночью Кроули ощущал себя так одиноко и так плохо, что, так и не заснув, просто уселся в свою машину и поехал на скорости ста километров в час вперед, выезжая куда-то за город, больше всего желая найти озеро святой воды и умереть.

Это всё сила этого дрянного момента, который подвел Кроули.

Кроули просто повелся на это внезапное тепло, мягкость и нечто непонятное в Азирафеле.

Кроули мысленно отругал себя, но, на самом деле, злиться ему не хотелось.

Ему было тепло. Еще недавно его бил озноб, было холодно до того, что в легких, казалось, была изморозь, а сейчас нет ничего, кроме бесконечного тепла. Кроули резко захотелось спать.

— Я тут подумал, — голос Азирафеля раздался неожиданно, но Кроули лишь лениво приоткрыл глаз. Слабость, которая копилась столько времени, вылезла на внезапное тепло. — Может быть, тебе неуютно из-за того, что чувства, которые здесь есть, тебе неприятны?

— Какие чувства? — едва сонно пробубнил Кроули, принимая уже наполненный бокал вина. Бутылку вина Азирафель аккуратно поставил на стол, а сам уселся напротив него.

И Кроули захотелось завыть.

От правильности, от комфорта, от какой-то странной нежности, что появилась в воздухе, когда в комнату зашел Азирафель. Всё это было незнакомо Кроули, и, как демону, ему должны были быть противны такие чувства. Но вместо этого он ощутил приступ какой-то вездесущий слабости и желания сдаться.

Впервые за долгое время Кроули ощутил себя нормально.

И это, по меркам демонов, было неправильно.

Блять.

Гребаный Азирафель и эти его странные чувства, или про что там он говорил. Всё катится в какую-то дыру. В проигрыш.

Кроули драться впервые не хотелось.

(ему никогда не хотелось)

— Я говорю о любви.

Кроули поежился, удобнее устраиваясь на диване. Он закинул одну руку на спинку, приподняв бровь.

Любовь. Ага. Вот оно что.

— Я думал, эту херню люди выдумали, — фыркнул надменно Кроули, пялясь в свое отражение в бокале вина. Он смог привести себя в более-менее нормальную форму. Хотя он понимал, что виной тому тепло, которое утешало все чувства до этого бушующие в нем.

— Люди выдумали очень мало чувств. Ты, как создание, приложившие руку к большим из отрицательных, понимаешь это.

Кроули издал неясный звук — что-то похожее на приглушенный смешок. Он глотнул вина и ответил на неозвученный вопрос, который вполне неплохо читался на лице Азирафеля.

— Ненависть и ярость вообще не от меня, если ты про это. Расовую и другую ненависть вообще Война придумала. От меня ну, знаешь, все это пассивное дерьмо. Отчаяние, тоска, мучения, — Кроули глянул в свой бокал, на красный цвет вина, отливающий бордо, и, неоднозначно пожав плечам, добавил: — боль.

Он не врал.

Кроули действительно невольно стал прародителем этих чувств. То, чем был наполнен он сам, то и отдал людям. В конце концов, надо было с чего-то начинать свою демоническую карьеру. Началось все с грустных нот, ну, а что сделать? Демон он или кто?

(Кроули иногда казалось, что он самый даже такой настоящий «или кто»)

Азирафель покачал головой.

— А месть?

— Не-а, — Кроули прервался, чтобы сделать ещё один глоток, тут же продолжив: — Это тоже Война. Мы с ней пару раз пересекались, пили. Ух, ну и женщина. Но с ней особо не поводишься. Она на то и Война: ищет противника, а не друзей. Мы с ней на пару соорудили несколько революций и там ещё несколько войн в Сирии, но водиться с ней долго невозможно. Постоянное желание кого-нибудь убить. Хотя мы неплохо с ней общались.

— Вы с ней похожи чем-то, — как-то невзначай буркнул Азирафель, параллельно как-то абсолютно незаметно допивая вино в своем бокале.

— Не похожи, — тут же заявил Кроули. Они и вправду были не похожи. Война кровожадная и агрессивная. Кроули, может, и агрессивный, но потому, что ему положено таким быть, а не потому, что нравится.