Азирафель нахмурился и уставился в свой пустой бокал. Он сказал:

— Волосы у вас обоих ржавые. Ну, то есть рыжие.

Цвет волос Кроули — запеченная кровь, сражение и протест. Цвет волос Кроули — цвет красного карлика.

Он никогда не задумывался о том, что ему ближе: кровь или звезды.

Звезды не давали ему ничего, кроме боли.

Кровь не приносила ничего, кроме равнодушия.

И он не знал, что бы он выбрал: боль или отсутствие. Вечный спор в его голове, который в любом случае не имел смысла.

Кроули поджал губы.

Первая бутылка вина ушла как-то быстро под бессмысленные диалоги, вторая — и того быстрее. Из-за внезапного чувства тепла Кроули совсем развезло. Не хотелось ругаться, грубить, хмуриться. Лезть в драку не хотелось. Внезапно он не задумывался над правильными ответами и о том, как надо себя вести. Правильность сама его находила и направляла в нужное русло.

И Кроули было так странно от того, что Азирафель, кажется, тоже чувствовал себя комфортно.

Это было так странно, черт возьми, в Аду бы этого не одобрили. Но Ад не узнает. Он никогда ничего не узнавал.

И в этом была вся прелесть.

— Так что, у вас с контролем все жестко? — Кроули допивал третью бутылку прямо с горла. Он очень пьяный, а ещё ему очень тепло. Он не хочет отсюда уходить. Ему кажется, что он никогда такого и не захочет.

— Ну не то чтобы, — Азирафель нахмурился, пытаясь подобрать слова. — Просто, понимаешь, он такой педант.

— Твой начальник?

— Ага, — Азирафель тяжело выдохнул и опустил плечи, вспоминая о недописанном отчете. Ему надо было бы его закончить к утру, а он сидит и пьет с Кроули, потому что это хорошо. — Гавриил всегда требует подробные отчеты, — он удивленно поднял взгляд на Кроули, когда он внезапно подавился остатками вина. Он прокашлялся и вытер рот тыльной стороны ладони.

Очки упали на пол. Азирафель опустил взгляд на них, а после поднял к глазам Кроули. Взгляд у него нечитаемый. Мутный, неясный. Вообще змеиные глаза хрен прочитаешь, хоть Азирафель очень старался. И сейчас он видел в них растерянность. Потерянность. Боль?… Последнее он видел в них всегда. По крайней мере, в те редкие моменты, когда он мог видеть его глаза.

— О, Гавриил, — Кроули качнул головой и поднял очки, вертя их одной рукой, глядясь в них в своё отражение.

— Ты его знаешь?

Кроули криво улыбнулся. Что-то сжалось в нем с нетерпимой болью, и Кроули проморгался. Моргал он крайне редко, но Азирафель не был уверен в этом его качестве, поэтому сначала не обратил внимание на это.

— Немного. Совсем немного. Я же не всегда был падшим.

— Одним из первых, ага-м, — Азирафель кивнул головой, снова опуская взгляд к почти пустому бокалу.

— Поэтому я не особо переживаю по поводу этого. Быстро привыкаешь, — он усмехнулся и, допив вино, отставил бутылку, полностью откидываясь на спинку кресла. Очки он так и не надел.

— Не смешно.

— Я и не шучу, — он пожал плечами.

— Можешь остаться у меня.

Азирафель сказал это как-то резко и совсем не в тему. Так, что у Кроули брови очень уверенно поползи вверх, а все мысли об этом Гаврииле, который внезапно оказался строгим педантом (Кроули помнил его другим) как-то сами собой вылетели из его головы. Кроули был рад за это. Меньше всего ему хотелось думать о Гаврииле и о том его прошлом.

Кроули замялся на какую-то секунду, нахмурился, а после уверенно кивнул. Уходить он не хотел. Одна мысль о том, что он сможет провести ночь в тепле, заставляла его ощутить странную радость.

Азирафель улыбнулся.

И Кроули захотелось перестать существовать.

Сила момента — она была в этой секунде. Не той, когда он стоял у обрыва. Именно сейчас, когда он позволил себе эту улыбку.

И Кроули почему-то показалось, что после этого в порядке не будет ничего.

Заснул он прямо на этом диване посреди диалога. Засопел во время монолога Азирафеля о том, к кому же все-таки относился очередной политический деятель. Азирафель за это не обиделся. Лишь улыбнулся умилительно, разглядывая сопящего демона, который, внезапно, впервые за очень долгое время показался очень даже безобидным и милым.

Он поудобнее его устроил, накрыл одеялом и выключил свет, мысленно пожелав Кроули самых светлых и теплых сновидений, понятия не имея о том, что все самое теплое Азирафель уже невольно ему дал, когда пропустил сюда, в свою библиотеку. О некоторых вещах лучше не знать.

========== Chapter 2: In the night hours ==========

человека согрел человек поцелуями ниже шеи.

________________________

Кроули не всегда был падшим. Он и не всегда был Кроули. Кроли.

Тогда он растянул это имя на своем языке и, пожав плечами, решил, что будет Кроли. Раз так уж хочется этому очень странному и непонятному ангелу.

Не то чтобы Гавриил и вправду был непонятным — скорее… незнакомым.

Он был каким-то слишком холодным. Оттенков белого не должно быть, а если он и есть, то скорее он будет принадлежать к другому цвету, нежели будет сам по себе именно белым. Розовый или фиолетовый, серый или зеленоватый — так много оттенков, в которые превращается белый.

Но тогда белый в одеянии Гавриила был холодным. Холодный белый.

Для Кроули тогда это было странно и абсолютно необъяснимо. Он старался об этом не думать.

В общем-то, всё шло своим чередом. Звезды создавались, планеты существовали, Кроули останавливал время, чтобы не было лишних сдвигов при создании новых, особо масштабных звезд.

Ему нравилось пересыпать небольшой бисер созвездий в своих руках.

На его плечах, шее, руках и лице были сотни этих золотых звезд. Не материальных. Едва светившихся золотым.

звездный бисер рассыпается в бесконечности.

Присутствие Гавриила ощущалось для Кроули все чаще, но когда он осматривался, то не видел ничего, кроме бесконечного, самого глубокого и невероятного черного, и огромного количества созвездий.

Но Кроули продолжал чувствовать, что он был где-то рядом. Он пожимал плечами и возвращался к своему излюбленному делу, хотя теперь он сомневался в том, что оно было самым любимым. Ведь тогда стал бы он отвлекаться на всякие лишние мысли о присутствии рядом одного очень холодного, с необычным цветом глаз ангела? Нет. Он не должен был этого делать, но это происходило.

По своей природе в те времена Кроули был слишком наивен. Поэтому те моменты он вспоминал с истинным отвращением. Нельзя было быть таким. Но он не выбирал. Таким его создали. Таким он был. И тогда он понятия не имел, что, чтобы достичь изменений, придется претерпеть болезненные вещи. Тогда он не знал.

В одних из несуществующих дней он все-таки заметил Гавриила. Скорее всего потому, что тот просто не прятался. Он позволил себя заметить.

Кроули резко отвернулся, старясь не демонстративность своего такого лишнего и неправильного интереса к странному архангелу.