— К чему? — хрипло спросил Кроули, и так же хрипло и рвано выдохнул, когда ему всунули чашку с какао. — Что это?

— Какао. Его пьют. Готов выслушать тебя.

Кроули моргнул. И с истинным ужасом осознал, что он выгорел. Абсолютная пустота и нежелание делиться. Не боязнь. Отсутствие желания говорить и рассказывать. Он сидел с этой чашкой и во все глаза смотрела на Азирафеля, будто бы он сказал сейчас что-то ужасное.

— Мне нечего рассказывать, — как задушенный зверь прохрипел Кроули и отставил приготовленное ему какао. Ни пить, ни есть не хотелось. Ничего не хотелось. Отсутствовал холод и голод. Тепла тоже не сказать, что ощущалось много, но, вроде, было комфортно.

— Не пытайся врать, — сказал Азирафель. И Кроули не понял: врет он или нет.

Какое-то время они просидели молча. Азирафель не напирал, просто терпеливо ждал. Он всегда ждал. Кроули будет повторять эту мысль сотни, нет, тысячи раз, пока она не дойдет до него в истинной форме. Ни в изуродованных и кривых, а в настоящей форме.

— Откуда ты шел? — начал издалека Азирафель, оглядывая такого непривычного никакого Кроули, что аж не по себе становилось. Он сидел, сложив руки на коленях, и это выглядело абсолютно ненормально. Он должен был развалиться на диване, должен ерзать, всем своим видом показывать, что он здесь, а не сидеть запуганным котенком, прячась за камнем от собаки. Ведь не было никакой собаки — так?

— Из дома, — честно признался Кроули. Перед глазами пронеслись воспоминания о произошедшем буквально полчаса назад, но — ничего. Будто бы все море боли, что бушевало в нем, внезапно оказалось абсолютно иссохшим.

— Ага, — кивнул Азирафель, и невольно поправил упавшие на лоб рыжие пряди. — Кроули, не заставляй меня прибегать к… — Азирафель замялся. Он сам не знал, к чему он мог прибегнуть и хотел ли он вообще прибегать к чему-либо, кроме как к добровольности со стороны Кроули. — В общем, просто не заставляй. Почему ты в таком состоянии? И что у тебя с волосами? — раздраженно цокнув, Азирафель снова поправил их. Хотя пару прядей все равно уверенно лезли на лоб.

Кроули огляделся в поисках хоть чего-то, что могло бы ему показать, что там у него с волосами. Небольшое зеркало, круглое, в, видимо, бронзовой витиеватой раме обнаружилось висящим около небольшого кресла. Ему пришлось вытянуть шею, чтобы рассмотреть, что с его волосами.

Кажется, в этот же миг он так и обомлел, пялясь в свое отражение.

Он нервно встерпнул их, удостоверяясь, что они сухие. И да, они были сухими, но темнее. Будто бы намокли и до сих пор не высохли.

Что-то такое было с его волосами после падения. Выгорели. Поблекли. Он моргнул ещё раз и слабо покачал головой.

— Полагаю, линька, — попытался перевести все в шутку Кроули, но по лицу Азирафеля понял, что это не смешно. Никому не было смешно в этом помещении. — Рассказать, значит, — резко переменил тему Кроули, посмотрев куда-то вниз и закусив губу. Слова из глотки не лезли. И вряд ли бы он хотел повторять все это с самого начала. — Я как-то проделывал такой трюк с людьми, не знаю, работает ли это между ангелом и демоном…

Азирафель моргнул, склонил голову вправо.

Кроули не хотел ничего никому рассказывать, но Азирафель был с ним рядом всегда, он хотел ему помочь, поэтому Кроули ощущал, что он должен был рассказать. Независимо от своих желаний.

В конце концов, когда Энтони Дж. Кроли вообще делал что-то, исходя из своих желаний? Едва ли он такое вспомнит в масштабе этой жизни. Других у него, кстати, и не было.

— Дай мне свои руки, — попросил Кроули таким сухим голосом, что Азирафель хотел бы засомневаться, точно ли это его Кроули. Тот Кроули, которого он знал. Только изнутри он как-то тихо хрустел, как хворост, и это дало Азирафелю понять, что Кроули здесь.

Он знал, что он хотел сделать. И, по меркам Азирафеля, это было куда интимнее рассказа. Свыше дозволенного.

Он хотел показать ему все своими глазами, почувствовать своим телом и духом, он хотел, чтобы он залез внутрь него. Увидел все изнутри.

Азирафелю и страшно, и не по себе.

Но он протянул руки. Коснулся его ладоней, пальцев — холодных и цепких.

— Прости, если будет щипать, — сказал Кроули, подняв взгляд к нему. Азирафель сглотнул.

Что-то зазвенело в левом ухе. Его повело влево, но он удержался.

Все это заняло от силы тридцать секунд. Мешанина образов, звуков, чувств. Азирафель сидел, не дыша, и что-то в нем перемалывалось, трещало, тряслось, пока Кроули позволял ему прожить все в его теле.

В один миг Азирафель резко одернул свои руки, поднимая остервенелый взгляд на Кроули.

Тридцать секунд хватило, чтобы понять, что жить жизнью Энтони Дж. Кроули — это будто бы есть битое стекло на завтрак, обед и ужин. Поливать его разными соусами: керосином, кислотой, мышьяком. Жить в существе Кроули — это как если бы кто-то постоянно нескончаемо топтался по вашим чувствам, желаниям, смыслу существования.

У Азирафеля сбилось дыхание.

Самый ужас был не в этом.

Самая трагичность была в том, что что-то внутри Кроули танцевало под эту симфонию ужаса. Что-то внутри Кроули продолжало возиться там, по дну, с таким упоением, с каким не каждый ангел шагал по небесам, ощущая полный покой.

Кроули монстр. Нуждающийся не то в спасении, не то в ещё более пагубном влиянии.

— Ты виделся с Гавриилом? — только и смог пробормотать Азирафель. Медленно и неразборчиво.

Кроули кивнул и посмотрел на свои руки.

Волосы потемнели. Его плечи были расправлены, а лицо умиротворенно.

Что ж ты все по пепелищу продолжаешь скитаться, если я тут. Я же здесь.

Хотел бы так сказать Азирафель, но что-то не рвалось. Не говорилось.

Кроули говорил что-то про падение, про Гавриила, но он и подумать не мог, что Кроули был настолько сильно замешан в подобном. Что это он причина. Страшнее всего в этом всем то, что когда-то упомянутая любовь в таком плане началась с него.

Он просто забыл об этом.

Азирафель медленно моргнул и пытался куда-нибудь пристроить свои руки, но он просто помельтешил да успокоился, смирено усевшись, как будто был на каторге.

Кроули внезапно поднял голову и посмотрел на Азирафеля так, будто перед ним лежал труп, что Азирафеля вообще из строя выбило. Если тут и был труп, то явно сам Кроули.

— Что ты хочешь сейчас сделать? — аккуратно спросил Азирафель. На самом деле теперь он понятия не имел, как к нему надо было подступиться. И надо ли было вообще это делать. Вряд ли Кроули после подобного вообще захочет кого-то или что-то.

Кроули пожал плечами, потер нос и сказал:

— Не знаю. Ничего не хочется. Я только обрадоваться успел, что мне просто нужны… чувства. Думал, что все так легко. А оно как-то все не так, да не эдак. Вывернуто и странно. Мне сейчас вообще никак. Ни холодно, ни голодно. Гавриил ещё… Ощущение, будто бы я сам лезу в руки к собственному палачу. Хотя черт там ногу сломит, в Гаврииле вашем… Зачем пришел только? Вроде говорит что-то, что-то делает, а что конкретно — непонятно нихрена, — он снова шмыгнул носом, и снова потер его, будто бы у него был насморк.