Простыни путались в ногах, руки дрожали, и Кроули выскочил из квартиры в штанах и надетом задом наперед пуловере. Ноги заплетались, руки соскальзывали с перил. Позади слышались неясные слова то ли извиняющиеся, то ли просто послушать, и утопающий в этих словах шум шагов

Чуть не врезавшись носом в дверь, Кроули выбежал на улицу, на которой ливень лил так, что спустя секунду мокрая тонкая ткань пуловера напрочь пропиталась влагой, прилипая к телу.

Бентли не оказалось рядом, и Кроули понял, что, все-таки, они телепортировались.

Под ботинками хлюпали лужи, заболело горло. Пульс бился в висках, в голове ещё стояли то ли неясные собственные крики, то ли извинения Гавриила.

Кроули не знал, сколько он бежал от некого ангела, тратя херову тучу сил на сокрытие себя, как существа (чтобы Гавриил не смог его почуять даже если и захочет), поэтому на телепортацию очередную сил просто не было.

Он, полностью забывшись, напрочь промок, сбил плечи, случайно задевая то стены, то фонарные столбы.

Дождь застилал глаза, пульс бился даже в глазах, кидало то в неясный жар, то в холод.

Наконец он нашел себя, полностью мокрого и колотившегося от холода, у какого-то магазинчика. Нащупав стену, прислонился к ней спиной, прячась под небольшим навесом, он откинул голову, тяжело дыша.

С трудом, трясущейся рукой, убрал волосы со лба.

Во рту была вязкая слюна, которую трудно было сглатывать, сердце билось под самыми ключицами глухо и сильно, как барабан.

Блядский Гавриил, блядский Божий план, блядские небеса.

— Пошла ты к черту со своими замыслами, — задыхаясь, прошипел Кроули, смотря на темное ночное небо. — Весь твой замысел — херово продуманный тривиальный сценарий к задрипанной кино-драме, — он хотел бы кричать, но, кажется, голос сорвал ещё там, в квартире. Сил не было, чтобы восстановить связки и высушить одежду. Всё уходило на то, чтобы перекрыть свою сущность.

Он огляделся. Гавриила нигде рядом не было. Ему надо найти свой бентли и уехать отсюда прямо сейчас. Просто расслабиться. Забыться.

К черту. К черту это все

Планы, ангелы, какая-то дрянная любовь.

Откашлявшийся, поморщившийся от того, как дерет горло, Кроули бездумно поплелся под стеной дождя, вызывая у очень редких прохожих неоднозначные взгляды.

Вот так он выглядел со стороны — скрюченный, промокший и продрогший, очень отчаивавшийся демон брел по улицам, и никто бы не смог рассмотреть его лица, даже если бы сильно захотел.

Дрожавшими пальцами он только и смог вернуть на себя очки и поменять положение надетого неправильно пуловера.

Дерьмовый план. Всё дерьмо.

Как он смел вообще снова сам прийти?! Чего он вообще мог от него хотеть?!

Он не испытывал ярости за то, что Гавриил намекнул ему на тех ангелов. Ему было обидно, что они любили друг друга, но пал только Кроули, будучи отлученным от единственного своего смысла существования.

Не мог он сказать ему, Гавриилу, как истосковался по нему там, внизу. Как бессмысленно пытался найти хоть где-то его отклик, увидеть его, почувствовать.

Он любил его. Больше Богини и собственной жизни, любил. Не мог найти себе места там, внизу. Будучи угнетенным морально из-за падения, он больше не находил себе места из-за отсутствия Гавриила.

Бесконечное время, проведенное вдали от него, непередаваемые тоска и боль.

Он думал, что Гавриил чувствовал то же самое.

Но Гавриил не чувствовал ничего.

Он сделал это специально.

Окей, Кроули ещё мог относиться к этому более лояльно, пока его тешила мысль, что Гавриил тоже его любил.

Дрянной план. Тупой, никому не всравшийся план.

Кроули задел краем глаза магазин Азирафеля, но остановил себя и покачал головой. Нет. Он не может идти к нему каждый раз, когда чувствует себя как убожество. Азирафель не должен думать, что он приходит к нему плакать. Кроули выше этого. Он прошел мимо, пытаясь вспомнить, где был тот парк, где он кинул свой бентли.

В обуви противно хлюпало, и Кроули шморгнул носом, сжавшись в плечах.

Было холодно. Слишком холодно.

Он бесцельно скитался, кажется, даже плутал кругами, желая, наверное, заставить свое тело окончательно ослабнуть, чтобы он повалился прямо здесь и умер. Хотя бы просто материально.

Сзади послышались спешные шаги, а после Кроули что-то укрыло. Он поднял взгляд кверху, обнаруживая себя под навесом зонта. Моргнул. И повернул голову направо.

Запыхавшийся Азирафель стоял в десяти сантиметрах от него, неловко держа зонт над ним. Дождь, уже немного успокоившийся, попадал на его волосы и плечо.

Кроули покачал головой и с удивлением обнаружил, что из горла не рвутся звуки.

— Почему ты ходишь в такую погоду без зонта? Где твоя машина? — Азирафель завертел головой, пытаясь выцепить упомянутую машину, а Кроули стоял и слова из его глотки не лезли. Кажется, все, что он хотел сказать, он высказал Гавриилу. Все-всё. — Ты весь мокрый, Боже милостивый, — ошарашенно продолжал Азирафель, пока Кроули смотрел на него таким спокойным взглядом, что даже мертвым.

Кроули обнаружил, что эмоций в нем не осталось. Как и чувств после наступления оргазма. Только странное исступление и желание лечь спать.

— Пошли, тебе надо согреться, ты продрог, — Азирафель потянул его за руку, и Кроули хотел её вырвать, но попытался и обнаружил, что не может. Руки не двигались. Он сам как тряпичная кукла тащился под руку с Азирафелем, под навесом зонта. Сил не было. Совсем. Даже для слов или хотя бы пары тройки тяжелых выдохов.

Это просто имитация чего-то грандиозного, и Кроули может только исступленно плестись туда, куда его ведут.

Сегодня Гавриил провел свое последние испытание на прочность. Нащупал последний, пиковый оттенок в интенсивности цвета Кроули.

И сам Кроули не был уверен, что выдержал его.

— Что случилось, дорогой?

Кроули с трудом собрал в своей голове мысли и все-таки вырвал из своей глотки почти целое предложение:

— Обычная демоническая депрессивная планерка. Как линька у змей.

— У тебя линька? — с искреннем удивлением спросил Азирафель, параллельно запихивая абсолютно не сопротивляющееся тело демона в свою библиотеку.

Кроули посмотрел на него через плечо, вздернул голову, открыл было рот, но тут же закрыл его, покачав головой и махнув рукой.

Лучше бы эта была линька.

Кроули, особо не спрашивая, усадили на диван, щелкнули пальцами, оставляя его абсолютного сухого, и укрыли большим мягким клетчатым пледом. Кроули лишь раздосадовано шморгнул и потер нос, пытаясь совладеть со своими чувствами.

Пока не понял, что совладать было не с чем.

внутри было удивительно пусто.

— Хорошо, я готов, — внезапно сказал Азирафеля, садясь рядом с ним.