Лицо Кроули — так выглядит человек очень отчаянный и очень злой. Человек с топором в руках, которому терять больше нечего.

Под девизом «убью вас, а потом и себя».

Принимай как хочешь.

Кроули среди этого всего как атомный взрыв.

он всегда был таковым.

— Я гожусь разве что на растопку. Из меня демон как из твоей ублюдочности — добросовестность. Я сам устал от этого в моей голове. Устал, что вечно не знаю, что делать и куда деться. Устал, что во мне нет чувства определении. Я мечусь между низом и верхом. Кидаюсь от одного к другому, знаю, что не примут ни там, ни тут. Я не хочу оставаться здесь, с тобой, не хочу твоего тела и слов, и, вместе с тем, готов загрызть любого, кто будет метить на мое место.

Кроули загораживает собой потолок. Его длинные худые руки. Его тело такое острое, будто бы это нож. Заточенный и новенький. Блестящий.

— Твоя проблема в том, — говорит Гавриил, внезапно абсолютно спокойно, лишь едва соскользнув ладонями по талии, — что тебе никто не дает указаний. Что уже нет для тебя никакого божьего плана. Что я тебя не заставляю быть здесь, со мной. Что и не выгоняю. Что позволяю тебе выбрать сам. Вот в чем твоя проблема. И…

— И в гребаном наказании после падения. Хотеть тебя равносильно засовыванию рук в тостер. Если ты знаешь, что такое тостер. Это неприятно и больно. А мне все равно хочется. Ты обрек меня на вечные скитания, зачем тогда опять пришел?

— Потому что я обещал тебе, — он повалил его на спину, нависая сверху. По крайней мере, Кроули не сопротивлялся.

— О чем ты, черт возьми, говоришь, — Кроули нахмурился, повел плечом, но не пытался выбраться из-под мощного тела, в котором, казалось, даже сердце не билось. За ненадобностью.

Гавриил удивленно вскинул брови.

Ах, вот оно что.

вот о чем говорила богиня. вот что она имела ввиду.

Вот что ценное потерял Кроули.

не свой статус, не Гавриила. Воспоминания.

— Ты не помнишь всего? — уточнил Гавриил и попятился, принимая сидячее положение.

— Чего всего? — Кроули оперся о локти, закинув одну ногу на чужое бедро. Он нахмурился. Сердце колотилось в глотке, мелко била дрожь то ли от собственного бессилия, то ли от злобы на себя. Чувства непринятия собственных действия рвались из него бешеным пульсом, стремясь взорвать его вены к херовой матери.

— Ты помнишь, как ты падал?

Кроули моргнул.

Он понял, что нет, не помнил.

Все его мысли о падении сводились к кратким обрывкам. Больно было. Торчало что-то из-под плоти белыми кинжалами. Болело все. Ну, и ещё что-то там. Помнит, как таскался потом внизу, перебирал камушки, пытаясь вспомнить ощущения того, как звезды пересыпались с одной ладони в другую.

помнит, как ожоги на месте некогда веснушек болели.

Помнит, что все новые и новые демоны его уважали. Как и всех тех, кто пал первым. Кто осмелился нанести удар по небесам.

О каком ударе все толковали Кроули не знал, не помнил.

Хотел бы он спросить у Люцифера, да какой-то подкожный страх мешал. Не давал и рта открыть. Вопросов задавать не хотелось. Их даже не звучало в его голове. Только стук камушков, которые сыпались с его рук на чистый пол под его ногами. На дно. Чувство отсутствия пространства.

Этот ли выбор он хотел?

Принимал ли он этот выбор вообще?

Тогда он этого даже у себя не спрашивал.

А Люцифер лишь улыбался так, что Кроули хотел верить, что все было не зря.

но что «все»?

Кроули не знал.

— Частично, — не соврал он, чуть подавшись головой вниз так, что уткнулся подбородком в собственные ключицы. Его взгляд — напряженный и неясный — смотрел куда-то вперед. — Какая разница? — наконец пробасил он, так и не найдя в себе не то что отголосков ясности, а даже разумности.

— Боюсь, ты будешь зол.

— Я уже зол, — сказал Кроули и в доказательство своих слов ударил пяткой во внутренней сторону колена.

— Нет, по-настоящему зол, — покачал головой Гавриил, перехватив тонкую щиколотку, потянув на себя. Кроули фыркнул, поерзал и устроил свои длиннющие ноги на стене. Его голова была аккурат у чужого бедра. — Так, как не был никогда.

— Такого не может быть.

В любом случае, Кроули пытался совладать с собой.

Трудно быть злым хоть на кого-то, когда большую часть времени ты злишься на самого себя и хочешь выпить святой воды. Сжечь себя изнутри к херам, и умирать долго, медленно и неприятно. Трудно считать кого-то ублюдком на серьёзных щах. Когда единственный, кто тебе противен — это ты сам.

— Ты ведь знаешь, как работала фишка с Адамом и Евой.

— Ещё бы. Ещё там был Азирафель.

От упоминания его имени Кроули ощутил себя очень виновато. Почему он был по-прежнему здесь? Разве Азирафель не ждал его там, у себя? Он всегда его ждал.

Пожалуй, именно сейчас он выглядел как человек, у которого болит зуб.

— А там Азирафеля не было, — на выдохе сказал Гавриил, прервав небольшою затянувшеюся между ними паузу.

— О чем ты? — Кроули оперся на локти, вздернув бровь. Спешно убрал волосы со лба и чуть поерзал.

— Скажем так. Ты — Ева, я — яблоко. Нужна была подложка. Нужно было что-то, чтобы у окружающих — у тех ангелов — появились мысли о неправильности бытия. Разлом. Трещина. Ты и твоя любовь.

— Я знаю, что наши чувства породили это, но я-то как отдельная единица тут при чем? — Кроули зарядил несильно пяткой в чужое плечо, закусив губу. Будто проверял его на реакцию.

— При том, что это все началось из-за того, что я пришел к тебе. Что я искал тебя. Искал кого-то, кто изначально обладал чистой верой. Того, кто смог бы породить хаос.

— Ну и? — упрямо не понимал Кроули, пройдясь ногой от плеча к груди, к прессу, и снова вверх, и так до тех пор, пока Гавриила не перехватил его щиколотку. Кроули поднял сосредоточенный взгляд на Гавриила. — Мы любили друг друга и поэтому пошла эта хернь с тем, что ангел может быть отдан кому-то, кроме Богини. Только я до сих пор не понял, почему ты не пал.

Гавриил следил за его выражением лица. Внимательно, не отводя взгляда. В один момент Кроули наскучило и он вырвал свою ногу из не особо крепкой хватки. Поерзал, поменял позу, огляделся, будто не знал, куда деть свою повышенную активность и, в конце концов, посмотрел снова на Гавриила. Не найдя развлечения интереснее.

— Да потому что я тебя не любил больше Богини, и это был всего лишь план, который я выполнял!

Так некий демон ощутил себя затоптанным к самой земле.

========== Chapter 8: Stay with me a little longer ==========

но зачем ты жалуешься, что горишь в аду,

если сама продолжаешь танцевать там с дьяволом,

моя дорогая ?

Нет, возможно, и есть какое-то отличие между демонами и людьми в этом самом эмоциональном плане. Нет, конечно есть. Особенно отличия конкретно Кроули от любого человека. Например то, что он был прародителем чувств, и он сам, по сути, являлся одной сплошной эмоцией.

Гавриил, кажется, говорил что-то про вину, про желание загладить это все, помочь обрести покой. Но за яростными проклятьями, срывающимися то на высокие ноты, то на грудной рык, Кроули это как-то и не расслышал.