Это голодание по чувствам.

как унизительно для демона вроде него.

Проблема в том, что он этого не выбирал.

Это часть его наказания, и он должен терпеть. У него нет выбора: терпеть или нет.

— Я оставил тебя одного.

— Я тоже.

Они оба замолчали. Напряжение упало на них как удар кувалды из-за спины. Наверное, слова Гавриила были лишними, но он хотел раскаяния. Хоть с каждой секундой понимал, что его не будет.

— Кажется, ты выглядишь лучше, и в этот раз мне не получится тебя обнять?

— Откуда мне знать?

— Звучишь как вызов.

— Воспринимай как хочешь, Гавриил, — Кроули тяжело выдохнул и едва поежился от порыва ветра. Встрепенулись полы пиджака и силуэт тени фонаря на воде. — Я сам не знаю, хочу ли я от тебя хоть чего-то.

хочу ли я хоть чего-то в принципе.

Кроули опирается на перила, ограждающие дорогу и озеро ещё сильнее, так, что едва не перегибается через него, заглядывает в бесконечную воду. Медленно моргает. Очки держатся на честном слове, но по крайне мере держатся.

— Неужели ты и вправду все это время скучал по мне? — как-то будто сквозь себя, сквозь пространство, сквозь восприятие спросил Кроули у своего отражения. Очки снова съехали, но в этот же миг чудом встали на место.

— Что-что, но я никогда не врал тебе.

Гавриил тяжело выдохнул, как-то слишком гибко, изворотливо, не по-ангельски, а по-змеиному, он обошел Кроули, потоптался по другую сторону, а после снова легонько переместился, заглядывая через плечо, пытаясь выловить то, что так рассматривал Кроули.

Он стоял за его спиной, заглядывая за плечо.

Кроули стоял, чуть дыша, ощущая его присутствие вот так. Слишком интимно.

— Я был придурком тогда, может, есть и сейчас, но я полон любви, — хрипло прошептал Гавриил, наклонившись так близко, что касался кончиком носа скулы Кроули. — К тебе, Кроули, и мне кажется, уже все равно, ответишь ли ты мне тем же. Мне бы просто знать, что ты уже не злишься.

Гавриил провел кончиками пальцев по его напряженной спине. Так, что Кроули казалось, что несмотря на пиджак, он вырисовывал линии на его голой спине.

— Я не злился на тебя. Не мог, — задушено сказал Кроули, готовый рыдать от бушующих в нем эмоций от такого присутствия Гавриила. Он будто играл на его нервах. Испытывал на прочность. Находил новую интенсивность.

— Был обижен? — и вот он — ещё ближе. Его губы прошли невзначай по линии челюсти, стремясь ближе. Кроули затаил дыхание, трусливо вздрагивая. — Есть ли мне смысл пытаться извиниться?

Гавриил играл нечестно. Находясь с ним предельно близко, он трогал его тело и заставлял Кроули самого трогаться умом. Азирафель трогал его не касаясь, но Гавриил… Гавриил вытворял своими руками вещи поистине ужасные и пугающе-волнительные. Его ладони прошлись по напряженным бокам, останавливаясь на манящем его бесконечное количество ночей изгибе талии.

— Могу ли я сделать хоть что-то?

— Не надо что-то делать, — умоляюще всхлипнул Кроули, когда горячий язык обвел раковину уха. Он вздрогнул под его руками и громко и судорожно выдохнул, когда теплая ладонь забралась под пуловер, а Гавриил прижался тесно бедрами к его заднице. Гавриил его не слушал. Или, точнее сказать, не слушал слова, но слышал тело.

Удивительно было, что Азирафель, проживший среди людей ни один век, очень боязливо относился к телесным проявление привязанности, а Гавриил такой, казалось, далекий от всего этого, всеми способами демонстрировал все чувства, что были в нем. Чувственность, любовь, страсть.

Он чуть нажал на впалый живот, заставив полностью прижаться к нему спиной, и горячий язык очертил линию челюсти. Кроули откинул шею назад, падая ей на чужое плечо. Он поднял глаза к небу, пока Гавриил переходил к шее.

— Прости, — хрипло прошептал Гавриил, выдохнув горячий воздух у самой кожи; его голос прошелся вибрацией. Ноги подкосились, и Гавриил крепче придержал его. — Не могу ничего с собой поделать. Руки сами к тебе тянутся. Я столько ждал. И это так… так эгоистично с моей стороны. Ты столько же страдал, только глубже, намного глубже, — он поцеловал под подбородком, прерываясь на рваный выдох. Кроули смотрел на большую медведицу, ощущая, как все тело дрожало. — И я… я не могу удержаться. Скажи мне «хватит» и я перестану, клянусь. Мне сложно остановиться, пока ты молчишь.

Кроули ничего не ответил. Лишь закинул руку назад, зарылся в коротко-стриженные волосы и надавил на затылок, заставляя губами прижаться теснее к шее.

Гавриил принял это как отмашку.

Никто их не замечал в этом парке. В первую очередь потому что чудным образом людей не было, а если кто-то и проходил, то почему-то видел на том месте, где в очень неприличной позе стояли некий ангел и некий демон, лишь чей-то силуэт. Одинокий и не располагающий ни к общению, ни даже к хождению поблизости.

— Я не понимаю, — рвано сказал Гавриил, резко схватив Кроули за узкие бедра и разворачивая его к себе, впечатывая задницей в ограждение. Кроули смотрел на него поверх очков.

— Я тоже, — вторил ему Кроули, приподнимая очки и подаваясь вперед, вылавливая для себя поцелуй. Медленный и осторожный, будто бы это не Гавриил буквально пять секунд назад трогал его везде, где попадется, нагло заставляя его ощущать себя самым обессиленным и подвластным существом на планете. Во вселенной. В бесконечности.

— Почему ты допускаешь меня? Если не принимаешь… после всего. Я привык любить издалека, я мог продолжить это делать. Всё как ты захочешь.

Кроули медленно моргнул. И что-то отобразилось в его лице такого, что Гавриил захотел тут же умереть, предварительно свалив к ногам Кроули всю вселенную. Кроули всегда умел так. Выглядеть так, что ему хотелось отдать все вплоть до своей жизни.

— Кто сказал, что не принимаю? — Кроули оперся ладонями об ограждение, едва подпрыгнув и усеивавшийся на него. Он схватился пальцами за шлевки на чужих штанах, заставляя Гавриила вклиниться меж его разведенных в стороны бедер. В отличии от Азирафеля с Гавриилом можно по-всякому. Даже заняться сексом прямо здесь и сейчас. Можно попробовать сотню поз и разных вариаций. Кроули облизал пересохшие губы.

— Я чувствую, — наклонившийся к нему, сказал Гавриил, тяжело и прерывисто дыша.

— Я тоже чувствую, — сказал Кроули, тут же сжимая руку на выпирающем члене сквозь ткань штанов, намекая на то, что он чувствует.

— Я не хочу убегать от диалога, — сквозь зубы прошептал Гавриил, когда ловкие длинные пальцы вжикнули молнией штанов, но Кроули не спешил. Снова переместился ладонью на натянутую ткань, ощупывая и поглаживая вставший член. Кроули вообще был поражен, что Гавриил озаботился подобным. Интересно, из-за любопытства или знал, что люди делают этими телами?

— Не от чего убегать. Я не знаю, что сказать, — закусив губу, прохрипел Кроули, в наглую сжимая, надавливая, поглаживая член, ощущая, как он периодически дергается, требуя к себе больше внимания. — Не знаю, чего сказать. Чего я хочу. Я думал об этом, много думал, — Кроули расстегнул ремень и пуговицы, запуская руку за ткань штанов и белья, обхватывая у основания, заставляя Гавриил сжать его бока и поджать губы, плотнее вжимаясь меж чужих разведенных бедер. — Думал о том как я несчастен. Как страдаю. Как мне больно…