Всё оставалось, относительно, на тех же местах.

Он, руки Гавриила, его присутствие и пространстве. И глупые вопросы Кроули.

Волосы с некоторых пор стали мешать, будто бы они могли казаться ему тяжелыми. Звезды, эти веснушки на его теле, периодически чесались, и Кроули вообще не понимал, возможно ли это.

Но под крылом Гавриила всё становилось как-то нормально. Он был в порядке. Или он пытался себя этим утешать. Находил утешение в его присутствие, его руках и существе.

Почему пространство не кажется ему уместным? Почему у них нет выбора? Почему это кажется ему не тем?

Кроули чего-то до ужаса не доставало.

До такой степени, что чесалась грудная клетка.

Будто бы оттуда рвалось что-то. Что-то, о чем Кроули не знал. И с каждым прожитым момент он лишь убеждался в том, что и не хочет этого знать.

Здесь было не так. Неправильно. Ангелы и сущности. Привкус и запахи. Что-то крушилось.

Чувство неправильности. Неопределенности.

Он осмелился сказать об этом лишь раз. Когда тревожность залезла ему под кожу неприятным предчувствием, когда даже навес крыла Гавриила его не спасал.

— Иногда мне кажется, что что-то… происходит, — Кроули воровато огляделся, так, будто хотел найти так ответы. Понять.

— Да, мне тоже так кажется. Будто что-то грядет. Никто не рискует проверять.

— А что, есть что проверять?

— Думаю, что да, — Гавриил кивнул и прижал Кроули крылом к себе еще ближе. — Но ты можешь это сделать. Тут нет для тебя правил. Иди туда, куда ты захочешь.

Кроули застыл. Он ощутил странное давление в висках. Что-то происходило.

Что-то, в чем виноваты были они в том числе.

Те чувства, та приязненность, все то, что происходило и происходит между ними прямо в этот момент — это новые чувства. Неправильные. И они впитывались во все окружающее, порождали разломы. Порождали хаос.

что-то извне рвало к ним.

И Кроули осознавал, что, наверняка, это было продумано Богиней.

Отсутствие выбора — лишь иллюзия. Есть что-то ещё. Что-то, что всегда было во всех них.

— Ты можешь просто пробежаться туда. Поглядеть, что да как.

Голос Гавриил звучал как будто со стороны. Кроули не был уверен, что это был его голос. Он будто звучал со стороны и, вместе с тем, откуда-то изнутри Кроули.

Что-то, что звало его, было прямо за его спиной.

Он испуганно огляделся, почувствовав холодное дуновение чего-то, что прошло даже сквозь крыло Гавриила.

Его звало что-то, что было ниже этого всего. Будто бы где-то есть дно.

Осталось только его нащупать.

________________________

Неясные образы в его голове этой ночью не давали ему покоя. Яркий свет, яркие цвета, руки Гавриила — это сон или явь? Трогал он его в самом деле, или нет? Как это происходило?

Почему это происходило?

Неясные слова и яркий холодный свет.

Кроули резко просунулся весь в поту. Так, будто бы его кто-то облил из бочки. Он подскочил на кровати, испуганно оглядываясь по сторонам. Простынь под ним была влажной. Гавриил спал рядом. Его рука, ранее лежавшая у плеч, сползла к бедрам.

Кроули громко и тяжело дышал, пытаясь привести ритм и дыхание в норму.

Он горел.

Буквально горел.

Это был жар.

Пройдясь рукой по шее, пальцы чуть не соскользнули с неё — настолько влажной она была. Он сглотнул и покачал головой, снова посмотрев на Гавриила.

Значит, ничего ему не приснилось. Он позволил этому случиться. Черт возьми. Это было неправильно. Неверно. Всё вчера происходящее казалось ему каким-то дурным сном, непонятым и неясным. Однако, несмотря на какое-то отторжение и непринятие произошедшего, руку Гавриила со своих бедер он убирал с ощутимой тяжесть в грудной клетке.

Он не хотел её убирать. Но он позволил себе лишь застыть на секунду, сжав его ладонь. У запястья бился пульс. Гавриил дышал. Был материальным.

Покачав головой, Кроули аккуратно наклонился к нему, поцеловал в лоб и тихо встал с кровати, одним щелчком приводя температуру своей кожи в норму и убирая лишнюю влагу. На полу была разбросана одежда, другая её часть — в коридоре.

Кроули натянул на себя штаны, застегнул ремень и наспех натянул пуловер с пиджаком. Про галстук он забыл.

Кажется, это было что-то около пяти утра. Утро только наступало. Ещё туманно и неясное, темно и сумрачно, Кроули ощутил себя буквально на какую-то долю секунды правильно.

Вот его место — ни свет, ни тьма.

Рассвет.

Рассвет всегда означал подъем. Подъем сил, уверенности, собственного тела. Означал восстание.

От подобного слова, которое промелькнуло в его голове, Кроули пробила слабая дрожь, но он быстро от нее избавлялся и, натянув на себя обувь, быстро вышел из дома.

Его кожа будто бы остывала, медленно возвращаясь к привычному холоду, но сейчас процесс шел медленней. Намного медленнее. Почему его вообще схватила подобная херня? Почему его тело буквально горело? Казалось, там, где была рука Гавриила, едва ли не ожог остался.

Но проверив это место, слабо потерев его ладонью, Кроули не ощутил ничего.

Он сел в свою машину и нажал на газ. Ему нужно было проветриться. За рулем его лучше всего отпускала вся боль, ненужные мысли и тяжесть.

Когда он мчался по почти пустым улицам, он смог подметить, что нет — холод не пробивался сквозь его кожу. Это и не было теплом. Может, и вправду немного холодно, но это не то состояние, которое обычно было ему знакомо.

Помимо этого, он смог ощутить то, что ему и вправду полегчало на какую-то часть.

Будто с плеч упал какой-то груз. Странная тяжесть и печаль. Он смог дышать ровно, не переламывая свои грудные позвонки от каждого выдоха или вдоха.

Солнце лишь вставало. А Кроули впервые за долгое время выдохнул без тяжести в груди.

________________________

Что там, дальше этого пространства? Что находится за границей? Что представлял из себя выбор?

Расскажи мне, Богиня, о чем это? Я же не мог взять этого с ниоткуда, мать твою.

Холод. Ментоловый и зябкий. Он не был ему знаком, но Кроули мог найти в нем какой-то отголосок.

Кроули долго так слонялся. Бессмысленно ища покой в плече и руках Гавриила, с каждым разом он все отчетливее понимал, что это уже не спасало его в полной мере. Что-то будто бы рвало из него. Какая-то часть. Та самая, которой не дали выбора.

Кроули ожесточился, хоть и сам этого не замечал. Что-то беспрерывно терзало его разум, требуя ответов. Требуя хоть какой-то определенности. В руках Гавриила не было спасения. Было лишь такое нужное тепло, некое понимание и давно знакомое ему чувство нужности.