В Гаврииле что-то шаталось, рушилось, скрипело, осыпалось. Нестерпимое желание сделать хоть что-нибудь и прямо сейчас рвало его грудную клетку. Всё время он был рядом с Кроули не имея для себя возможности стать ему ближе. И эта гребаная случайная встреча, один взгляд на него, его голос — и Гавриил ощутил, как вся та вечность без него вдруг сплющилась в размер атома и перестала существовать. Будто бы он снова имел право трогать и целовать, пробовать его тело на оттенки и реакцию.

И он хотел этого больше всего.

— Кроули, — Гавриил сказал так, будто просил.

И Кроули прекрасно понимал, чего он просил. Он не дернулся, не двинулся. Даже его взгляд не изменился.

И когда рука коснулась его руки, когда она прошлась вверх, Кроули лишь крупно вздрогнул. И, казалось, следующего мига не было. Был момент, когда Гавриил его обнял. Прижал к себе так, будто бы извинился, утыкаясь губами в темно-рыжую макушку. Цвет ржавчины. Цвет запекшейся крови.

Кроули слабо дернулся и странно зашипел.

— Отпусти, — то ли отчаянно, то ли зло прошипел Кроули, больно ударяя куда-то кулаком.

— Ты не хочешь, чтобы я тебя отпускал, — сказал Гавриил, крепче прижимая к себе.

Со стороны Кроули послышался задушенный всхлип. Непонятный и сложный. Он раздался вибрацией. Он сломал воздух, легкие, мысли.

И Кроули сказал:

— Не хочу. Никогда не хотел. И тогда не хотел.

Гавриил ощутил, как у него что-то защипало в носу и глазах. Он впервые столкнулся с подобным чувством. Сердце продолжался мучиться в его теле. А Кроули в его руках совсем затих, уткнулся носом в его плечо, и задушенный сип повторился.

Кроули был очень несчастен, и Гавриил ощущал себя виноватым.

========== Chapter 5: Even though I try not to ==========

моя красивая, вспомни, где имя твое,

когда плюнешь мне в сердце.

— Господи, какой ты холодный, — прошептал Гавриил, слепо шаря одной ладонью по худощавой спине, он все никак не мог поверить, что это случилось. Спустя такое бешеное количество времени, это случилось — он мог его обнять, вспомнить те чувства, те ощущения, вспомнить тело Кроули, которое и так было заучено вдоль и поперек. Он даже помнил нахождение каждой веснушки. Всех. До единой.

Кроули уткнулся лбом в чужое плечо. Его мелко трясло.

Гавриил окружал его желанием согреть, и Кроули действительно мог ощущать тепло в его теле, в его руках, даже в его голосе.

Он ненавидел его больше всего на свете за произошедшее. Не было причин для этого. Не было оснований. Больше всего он ненавидел его. Даже ад не вызывал в нем той ненависти, что была у него к Гавриилу.

И вместе с тем, едва ощутив его рядом и все те чувства, запуганные и прижатые к самому днищу, будто бы воспламенилось, загораясь, заставляя Кроули задышать чаще и тяжелее. Будто бы давая жизнь чему-то в нем.

Структура чувств Гавриила ясна так же, как и все созвездия на небе. Слишком очевидно. Слишком понятно. Слишком ожидаемо.

Гавриил хотел к нему. Больше всего на свете, он хотел к Кроули. В его бескрайность, в его неординарность. Знать его так же хорошо, как и тогда. Его плечи и руки. Всего его.

Кроули задыхался. Воздух, который ему не нужен. Он продолжал задыхаться в его руках. Воспоминания сменялись одно за другим, проносились перед глазами и заставляли пульс биться везде. Даже в деснах. Превращая свое биение в боль, Кроули будто бы находился в бреду, пока находился в его руках.

Будто бы что-то между ними коротило, происходило слияние чего-то, что вызвало бурную химическую реакцию. Кроули забывался в этих чувствах настолько, что терял реальность. И он лишь смог пораженно выдохнуть, когда ощутил на своих губах губы Гавриила. Аккуратно и нерешительно он так и замер, будто бы моля о разрешении.

И Кроули сорвало крышу. Все те чувства, вся боль, ожидание, ненависть, страх пробили все сознание, все мысли. Не осталось ничего.

Только странное тепло вперемешку с холодом и его губы.

И Кроули подался вперед, разрешая. Он всегда ему разрешал. Не мог не разрешать.

— Как сильно ты скучал? Покажи мне, пожалуйста, покажи мне, — голос Кроули отчаянный и хриплый, когда он поцеловал в ответ, вылавливая его губы, каждое движение и выдох, беря чужое лицо в свои ладони.

— Дай большее времени, я все покажу. Все-все. Каждое мгновение, каждую секунду. Я был рядом с тобой везде.

Эта встреча двух любовников, которые никогда не переставали любить друг друга.

И Кроули сейчас предельно рад, что он мог творить со временем все, что угодно, вплоть до перемещения, хоть это и брало у него много сил.

Гавриил смог ощутить лишь странное давление, а потом оказался придавленным к стене, едва не сваливаясь с ног, потому что ранее он сидел на скамье.

У Кроули от слабости подкосились ноги, и он отчаянно вцепился в плечи Гавриила, не разрывая поцелуя. Голова шла кругом.

Гавриил непонимающе шарил руками под пуловером, вспоминая все его тело. Все было абсолютно тем же. Строение его тела, твердость мышц, выступающие ребра — все было таким же, как и тогда.

Дыхание сбилось, сердце колотилось как бешеное и Гавриил даже не мог уследить за всеми реакциями своего тела.

Кроули, словно болезнь, тянул его вниз. Во всех смыслах.

Поэтому, когда они оказались на чистом полу квартиры Кроули, Гавриил даже не удивился. Кроули сидел на нем, проходясь руками от низа живота до напряженных плеч. Гавриил весь был напряжен. И Кроули желал снова вспомнить каждую мышцу его тела. Сильную и твердую. Гавриил был хорошо сложен. Слишком хорошо.

Кроули сам стащил с себя пиджак с пуловером, лишь на секунду отрываясь от чужих искусанных губ.

Гавриил резко схватил его за волосы, наклоняя к себе и вылизывая шею.

— Ты избавился от них всех? Черт, я все равно помню каждую. До единой. Тебя помню так, как себя не знал.

— Не говори об этом, — попросил Кроули, жалобно всхлипывая от слишком резких и страстных ласк Гавриила. Язык его — горячий и влажный — спешно вылизывал шею и ключицы, губы ласкали и расцеловывали, не давая Кроули соображать.

— Прости меня, — внезапно попросил Гавриил, ласково целуя в шею, прижимая к себе за спину обеими руками. Кроули странно выдохнул, не отвечая. Его пальцы — уже более теплые, чем ранее — лишь прошлись вниз и зацепились за рубашку. Путаясь в рукавах, он все-таки стащил с него и это гребаное пальто, и рубашку, опираясь руками о сильную грудь, оглядывая его всего.

Его лицо. Черт, слишком прекрасное лицо. Эта широкая челюсть и красивые скулы. Глубокий холодный взгляд, внутри которого плескалось столько всего, что Кроули не смог бы разобрать этого и в нормальном своем состоянии, не то что в таком вот.

— Тебе не стыдно перед Богиней? — Кроули тяжело дышал ртом. Пряди упали на лоб. Глаза блестели.

Гавриил пораженно выдохнул и потянулся руками к его ребрам, потом вниз, к талии и бедрам.