Ельцин говорил о себе в третьем лице:

– Верховный Совет предложил одобрить смещение президента России.

– Сейчас начнется, – сказал нараспев Ник Ник и поскреб вилкой по тарелке с оливье и холодцом.

Алёну передернуло от этого звука.

Оратор нагнетал:

– Верховный Совет захвачен группой лиц, которые превратили его в штаб непримиримой оппозиции…

Гости заёрзали на стульях. Всем стало неуютно.

– Наступило время самых серьезных решений… Прерываются функции Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации. Полномочия народных депутатов прекращаются. Сохраним Россию для себя, наших детей и внуков!

– Аминь, – сказал кто-то с дальнего края стола и поднял бокал.

Благодаря первому лицу государства ужин был свернут сразу после горячего. Москвичи заспешили домой, от греха подальше.

– (Мало ли что еще учинит руководство на ночь глядя, так и домой не вернешься!)

Все помнили 91-й год. В головах происходила перестановка множителей спокойной жизни и ввод отрицательных величин неопределенности.

Алёна сетовала на то, что народ не попробовал ее десерт. Эклеры с заварным кремом и фруктовый салат ждали гостей на кухне.

– Может, с собой завернуть? – вопрошала она каждого на выходе. – Я так старалась.

Гости отнекивались, а Афоня остался доволен:

– (Мне эклерчики достанутся!) – и отправился на кухню.

В отличие от остальных визитеров, Джордж не спешил уходить и попросил хозяев сопроводить его к Белому дому.

– У вас под окнами вершится мировая история! – американца переполнял пафос момента.

– Вам нельзя в этом выходить, – засуетилась Алёна около лифта.

– Это еще почему? – не понял мистер Смит.

Хозяйка еще раз окинула взглядом его невысокую крепкую фигуру.

– Вы слишком похожи на американца.

– Я и есть американец! – с гордостью сказал Джордж и по-военному отдал честь.

– Нет, подождите, пожалуйста, я принесу вам во что переодеться. Сейчас около Белого дома начнут собираться рьяные защитники советской власти. Побьют!

Алёна вернулась в квартиру, открыла шкаф с верхней одеждой, сняла с вешалок несколько курток мужа и вынесла их на лестничную клетку:

– Вот, выберите, что вам больше по вкусу.

Джордж сопротивляться не стал и быстро переоделся.

– Теперь вы сольетесь с толпой, – с удовольствием заключила Алёна и крикнула вслед уходящему лифту: – Только вы там по-английски не очень-то разглагольствуйте!

– Слушаюсь, мой генерал! – донесся снизу голос мужа.

Мужчины вышли через черный ход и задержались около арки, пропуская граждан, тащивших со двора мусорные баки, железные заборы от газонов и прочую чепуху.

– Наши люди в своем репертуаре, – отметил Нахимов.

– Это они зачем? – спросил американец.

– Баррикады строить, – Алексей уже познал толк в современных русских революциях.

– Но эти баррикады ни от чего не предохраняют, – тоном знающего человека заметил Джордж.

– Это неважно. Людей ведут два типа памяти: генетическая и эмоциональная. Мы имеем счастье проживать в особом месте, это Красная Пресня. Недалеко отсюда улицы Тысяча Девятьсот Пятого Года и Баррикадная. Здесь исторически при каждом удобном случае население сооружает баррикады и сопротивляется властям.

– Это у вас юмор такой? – не понял американец.

– Вроде того. Черный юмор. Страшен русский бунт, бессмысленный и беспощадный.

– Вы боитесь?

– Пока нет, но у меня наверху семья.

Проследовав за расхитителями дворового имущества, они вышли в Глубокий переулок. Вокруг Белого дома собирались люди, некоторые даже с красными флагами в руках. Со стороны Нового Арбата топали отдельные группки демократов с триколорами в руках. Всё смешалось: сторонники, противники и их настроения. Люди бурно обсуждали Указ Президента.

Джордж и Алексей обошли пока еще мирно спорящих граждан и оказались у лестницы парадного входа в Белый дом. Они поднялись на верхнюю площадку, немного постояли, обозревая окрестности. Народ прибывал, подобно бурлящей воде в половодье: интенсивно и напористо. Шум усиливался, были слышны отдельные выкрики:

– Все на защиту Верховного Совета!

Пробежавший мимо них некто, видимо, корреспондент, бросил на ходу:

– Идите на задний двор! Сейчас начнется заседание президиума ВС.

– Зачем на задний двор? Что такое ВС? – крикнул ему вдогонку Нахимов.

– Ну, ты даешь, мужик! Не знаешь, что такое ВС! Верховный Совет Российской Федерации, – с гордостью сына империи заявил журналист. – Там на балкон будут выходить члены ВС и докладывать о происходящем внутри. Узнаешь всё из первых рук.

Влившись в тягучий поток «оттекающих» от фасада людей, Алексей с Джорджем попали на Конюшковскую улицу и, обогнув Белый дом по длинной дуге через парк, оказались на так называемом «заднем дворе».

– (Надо было по Глубокому пройти. Было бы быстрее, а то «лучшие места в партере» уже заняты), – подумал Нахимов, протискиваясь к балкону вместе с американцем.

Толпа плотно окружила здание и продолжала разрастаться, уподобляясь посеву живых бактерий в чашке Петри.

– (Какие быстрые эти русские. Не прошло и часа после выступления их президента, а здесь уже целый митинг собрался), – подумал Джордж. – Алекс, как вы считаете, можно мне поговорить с людьми? Узнать их настроения?

– Можно, только осторожно. Задайте мне ваши вопросы на ухо, а я попробую пообщаться. Здесь разный народ собрался. (Могут и побить).

Их переговоры полужестами прервал всклокоченный человек с бородой, возникший на балконе:

– Началось заседание Президиума Верховного Совета! – орал он вниз срывающимся голосом через мегафон. – Граждане, не расходитесь! Мы будем сообщать о продвижении дел!

– Долой Ельцина! – взорвалась толпа.

– Нет шоковой терапии! – резкие выкрики стрелами пронзали холодный воздух.

Кто-то явно заранее подготовленный разогревал публику, скандируя:

– Ельцина вон из России! Ельцина вон из России!

– Нет проискам американского империализма! – отзывался народ.

После провозглашения последнего лозунга Алексей аккуратно взял под локоть Джорджа и показал ему глазами в направлении своего дома. Американец всё понял и молча последовал за ним.

Они выбрались из центра небезопасного скопища рьяных защитников. То тут, то там мелькали лица разных национальностей и оружие наперевес.

– Ельцин больше не президент! Ельцин больше не президент! – скандировали сторонники советской власти.

– Отстоим завоевания отцов! – завизжала в экзальтации довольно пожилая женщина в вязаной розовой мохеровой шапочке.

– Ельцин нарушил Конституцию! – выкрикнул тенором стоящий рядом с ними верзила в полувоенной форме с чем-то похожим на свастику на рукаве.

Напряжение росло. Зазвучала революционная музыка. Нахимов наклонился к гостю и тихо спросил:

– Вы хотите остаться и еще посмотреть? Или давайте вернемся домой?

– Я бы хотел потолкаться здесь еще немного. Живая история!

Двое парней оглянулись, расслышав иностранную речь. Алексей тут же среагировал:

– Мужики, всё в порядке. Это итальянский корреспондент.

– Что-то староват для корреспондента, – пьяно заржал один из них.

– Я думаю, нам не нужны неожиданности, – прошептал Нахимов, наклонившись к Джорджу. – Давайте отойдем в сторону.

Они нашли удобное место, забравшись на бетонный блок ограждения. Господин Смит с интересом впитывал происходящее. На балкон выскочило несколько возбужденных людей. Перебивая друг друга, они кричали в рупор:

– Верховный Совет лишил Ельцина полномочий!

– Он больше не президент!

Публика радостно завопила:

– Ура!!!

– Конституционный суд, – с трудом выговаривая длинное нерусское слово, прохрипела другая личность на балконе, – в общем, Зорькин сказал, что Указ Ельцина противозаконный.

– (Понеслось. Сейчас еще одну революцию у нас во дворе устроят), – Алексей снова попытался увести гостя в направлении их дома, но Джордж не хотел уходить. Он был отчаянным, повидавшим виды парнем, и распаляющаяся толпа его не пугала. В результате они проторчали там несколько часов и вернулись домой очень поздно.