— Мастер-леди? — Голос Тури внезапно охрип, воздух в груди стал тяжёлым, и в глазах потемнело. Никаким усилием воли победить приступ было невозможно. К жизни её вернул спокойный голос полководца Ревиара:

— С условием, что земельный надел сестра отвоюет себе сама. Где-нибудь на востоке. С поддержкой гарнизонных войск и соблюдением всех правил.

— Это бесконечно великодушно. — Голос едва подчинялся Туригутте.

— Значит, решили, — положил конец беседе Правитель, и вслед за его словами медленно поднялась леди Мила, — мы ждём от вас славы Элдойра, мастер-леди, а не его позора. Будьте благословенны.

…Из белого зала дворца Тури выходила наугад. Едва ли не наощупь. Увидев собственное отражение в мраморной поверхности стены, яростно взлохматила волосы и сплюнула в сторону.

От прошлой Туригутты Чернобурки осталось так мало. Синеватая рябь татуировок. Шрамы, побелевшие и затерявшиеся, с годами она начала забывать, какие и когда получены. Но ружская смуглость, яркие индиговые полосы боевой раскраски, амулеты в разноцветных косичках, где было всё это? Истреблено суровой аскезой военной службы, знавшей чёрно-белые воинские костюмы триумфа и серые краски траура.

И кровь. Много крови. Все её оттенки.

— Сюда, мастер-леди, — почтительно поклонился юноша-ученик, распахивая ворота, ведущие к аллее Павших Мучеников. Тури не сразу сообразила, что обращается он к ней.

Самой себе женщина казалась самозванкой. Мастер-леди, кто это? Как может быть ею Чернобурка, Степная Нечисть? Или может — вновь Туригутта вспомнила своё отражение среди прочих. Оно было похоже на них, напыщенных, благородных леди-воительниц в белых вуалях…

Солнечный зимний день в Элдойре способствовал многолюдным улицам. Спешили нарядные горожанки в храмы и алтари. Мальчишки затевали гурьбой зимние забавы на первом выпавшем снегу. Девицы неспешно прогуливались вдоль улиц, держась под руки с подружками. У харчевен песком посыпали мостовые угодливые зазывалы.

Тури бездумно двигалась вперёд, сквозь город, не чувствуя под сапогами земли. Она пересекла два или три спуска, прошла через Конюшенный переулок, по извилистым лестницам срезала путь через квартал, погуляла у зернохранилищ и старых мельниц, переделанных и обжитых предприимчивыми торговцами, и двинулась к западным воротам. Чуть южнее, в тихом квартале Башен, спохватилась. Как так вышло, что ноги сами несли по знакомому маршруту, и откуда она его помнила спустя столько лет?..

У кованых узорных ворот, изысканно-дорогих, без вычурной отделки, Туригутта Чернобурка стояла долго.

Было бы проще шагнуть с подвесного моста в ледяную реку, чем постучать в ворота.

Возможно, его нет дома. Полководец почти наверняка отсутствует в городе, решая важные дела где-нибудь — где угодно, в каком угодно углу Поднебесья.

Возможно, Тури вовсе не стоит вновь встречаться с ним.

Уже очень давно Ниротиль — искажённый, поблёкший двойник себя самого, яркого, блистательного воина, ничего не боявшегося, не страшащегося нарушать любые правила. Ради победы.

«На хер победу; много радости она принесла?» На решительный стук в ворота привратник явился моментально.

— Дома ли твой господин?

— Кто спрашивает? — церемонно поинтересовался седовласый пожилой мужчина, и Туригутта приготовилась представиться, отстёгивая привычно воеводские ножны от ремня…

— Добрый друг, кто там у дверей? — раздался вдруг сверху женский голос, и Тури замерла, перешагивая через порог, невольно схватившись за эфес любимой сабли.

…Годы украсили леди Орту. Застенчивая девочка из прошлого, озабоченная холодностью мужа, ушла. Тури мало помнила её лицо. Едва могла перечислить и обозначить отдельные черты ненавистной супруги полководца: голубые глаза, румянец, чуть вьющиеся волосы, одинаковые серые платья. Она была незаметной в окружении глинобитных хижин Мирмендела, она терялась в каменных дворцах Флейи.

Ничего общего с роскошно одетой госпожой, окаменевшей при виде воеводы точно так же, как и сама воевода. Оставшиеся в прошлом глинобитные хижины, воинские шатры и дворцы чужбины меркли перед мозаичными стенами, дорогими коврами и изящными сундуками, выставленными вдоль стен. Новый богатый дом Ниротиля — незнакомая для Тури часть его жизни.

Не сводя глаз с леди Сонаэнь, Туригутта прищурилась, кашлянула и провозгласила громко, зная, что хотя бы один оруженосец в доме присутствует:

— Мастер-леди Туригутта Чернобурка к брату Ниротилю!

Послышалась знакомая хромающая поступь из внутреннего двора. В домашнем одеянии, отряхивающий руки — неужели Тило дошёл до садоводства, быть того не может, — весь дышащий незнакомым, невоинским уютом и умиротворением, он явился.

Демонстрируя щетину на подбородке. Чистую одежду с вышивкой. Ухоженные ступни оседлого жителя.

Оглянулся на жену — безмолвную свидетельницу встречи старых соратников, любовников, бывших друзей. Тури прищурилась. Комок в горле бился в такт с участившимся сердцем.

Настоящая леди, его жена; леди от рождения, никакого «мастер» перед именем. Леди в дорогих сафьяновых туфлях, тёмной парче, кружевном покрывале. Леди без шрамов, синяков, мозолей и царапин. Есть только несмываемое — для Тури — пятно измены; предательство тем тяжелее, что Тило измену простил. Вот она, прощённая, никем не проклинаемая; забытый позор мужа, очевидная гордость дома. Никогда не носившая тяжёлых сумок, не вязнувшая в грязи за обозами, не ловившая стрел и копий, когда кто-то целился в него…

Короткий поединок взглядов оставил Туригутту на взводе, когда леди Орта безмолвно поклонилась супругу и покинула балкон.

— Заходи, — бросил Ниротиль воительнице, и она проследовала за хозяином во внутренний двор.

Вместо оруженосца обнаружился молоденький ученик. Глядя круглыми глазами на воеводу, он дважды споткнулся, поднося ей воду. Тури вздохнула. Некоторые вещи не меняются.

— Ты сам его выбирал? — поинтересовалась лениво, едва пригубив воду: положенный жест, полумёртвый обычай. Тило вздохнул:

— Если бы. Задолжал кое-кому в Школе. Это его племянник. Очередной.

Тури хватило одного взгляда на смущённого паренька, и она улыбнулась:

— Нэртис?

— Нэртис, старый ростовщик, чтоб ему. Да. Иди, юноша. Оставь нас.

Тихие вкрадчивые шаги звучат, отдаляясь, по узорчатому мозаичному полу.

В тишине Тури вздыхает.

Этот дом красив и изыскан, так почему кажется похожим на клетку? Дорогую, обставленную куда тщательнее прочих клетку с хитрым замком?

Дом-ловушка. Должность — тоже ловушка. Звание — цепь с ошейником. Есть что-то уродливое в том, что воевода теперь часть игры, часть мозаики, «мастер-леди», одна из многих.

В доме всего слишком много: мозаики, красивой мебели, невидимых слуг, натирающих позолоченные вазочки от пыли до блеска.

И что-то нужно сказать заложнику дома, бывшему командиру, минуты идут, и Тури не знает, с чего начать, ненавидя себя за это. Хочется говорить — не отшучиваться, не сплетничать, не жаловаться, говорить, но она не знает как, она может только нападать и обороняться, что в данной ситуации нужно меньше всего. И, хуже для обоих, Ниротиль не умеет этого точно так же.

— Я теперь мастер-леди, — выдохнула Туригутта, наконец находя первую неверную тропку среди возможных, — меня не казнили. Твоих рук дело?

— Не понимаю, о чём ты.

— Как и в прошлый раз? — она усмехнулась, кладя руку на воинский пояс. — Даже я с годами умнею.

— Достаточно, чтобы подвергнуться королевскому суду? — Он некрасиво нахмурился, и отчуждённость сменилась привычной дискуссией командира и подчинённого. — Не бежать, когда была возможность? Выставить мальчишку Лияри против Тьори Кнута?

Тури ненавидела, каким тоном Тило произнёс семейное имя Мотылька.

— Мальчишка вызвался сам. Тебе должно быть лучше известно; это семейство отличается особым упрямством, если что решают, то не спрашивают никого. Или… о, капитан, да брось: тебя смущает, что это его сын, который защитил меня?