Ещё более отстранённый, Мотылёк побрёл, периодически подёргивая верёвку, вперёд по дороге. Они прошагали не меньше двух вёрст, прежде чем Тури вынуждена была обратиться к нему.

— И куда мы, собственно говоря, идём?

— Куда и шли, — был краткий ответ.

— То есть туда, куда ушли убийцы. Разумно. Этому тебя в Школе научили?

Он не ответил, но замедлил шаг. Судя по опущенной голове и напряжённо сжатым губам, юноша о чём-то мучительно размышлял. Наконец, он повернулся к ней.

— Я всё равно доставлю вас к месту назначения, мастер войны Туригутта, — церемонно сообщил Мотылёк, — и я не сниму с вас кандалы.

— Ты меня разочаровал! — Она театрально застонала, закрывая глаза и пряча лицо в ладонях. Никакого действия на паренька это не возымело.

— Я думаю, мы спустимся с дороги в низину. Здесь, похоже, возили только каторжан на каменоломни, — продолжил негромко Левр, — но все другие дороги там. Мы остановимся в какой-нибудь деревне. Попробуем найти лошадей…

Тури считала его идею бредовой, но возражать не стала. Всё было лучше, чем прямая дорога на каторгу. Даже спуск со скованными ногами по заросшим холмам — пару раз она всё-таки очень неудачно приземлилась: один раз задом на колючки, другой — точно на муравейник. Приятной местью было созерцание рыцаря, вязнущего на пашне, по которой они пробирались к проезжей дороге. Через пару часов они достигли деревни. Тури подобралась. Недоброе предчувствие охватило её сразу, как только на рассвете Левр её разбудил, и с тех пор не заканчивалось, но только ширилось.

— Послушай, может, лучше было бы не особо щеголять в доспехах? — намекнула Тури, беспокойно оглядывая подъезд к деревушке. Левр опешил.

— Почему?

— Оружие имеет свойство пугать тех, у кого его нет. Доспехи пугают всех — кроме трепетных благородных девиц, конечно. И посмотри на меня, зрелище точно не услада для взора… стоит ли нам вообще вместе показываться?

— Вы — заключённая его милости, князя Иссиэля, — высказался юноша, — а я — эскорт-ученик Школы Мелтагрота. У меня при себе письмо его милости. Нам обязаны предоставить всё необходимое для дальнейшего пути.

Безнадёжный случай. И вновь Тури промолчала.

Маленькая деревня протянулась вдоль излучины старого озера. Десятка с три подворий образовывали несколько улиц. Встретившиеся деревенские жительницы на срединной хине не изъяснялись, и Тури ни слова не поняла из того, о чём с ними беседовал Левр. Судя по тому, что женщины даже не остановились второй раз взглянуть на облачённого в доспехи рыцаря, для них зрелище было не диковиной. Рыцарь и его пленница направились к дому старосты.

Сытые, тучные коровы возвращались с дойки на поле. Горланили петухи. Где-то курлыкал индюк и кричали гуси. Прикрывая в притворном стеснении лица, мимо прошагали, звеня оловянными браслетами, девушки в пёстрых покрывалах, расшитых бусами и ракушками. Чистенькие и нарядные. Как и всё вокруг.

Дурное предчувствие не отпускало Тури.

***

Стоило Левру увидеть дом старосты деревни, и он выдохнул с облегчением. Он мог мечтать о приключениях, сидя в беседке в Школе Воинов. Но не было ничего желаннее крыши над головой в эту минуту. Кроме того, он желал умыться, предпочтительно тёплой водой с мылом, пообедать, а после снять с себя чёртовы доспехи, поддев и всё вообще, и скоблить, скоблить тело до тех пор, пока не сотрутся вместе с грязью последние несколько дней.

Он не был уверен, что после сможет заставить себя надеть их ещё раз. Когда он только начинал в них тренироваться, это была пытка, неприятная тяжесть, хотя за пару месяцев он привык. Но тренировки не длились круглые сутки днями подряд. Всё тело зудело и чесалось, и не было никакой возможности до него добраться.

При виде окружающей его деревенской благодати пришло понимание, как же сам он грязен. Если судить по виду его пленницы, состояние обоих было более чем удручающее. Вряд ли впечатление могли исправить блестящие доспехи — если учесть, что края кое-где покрывались ржавчиной, а вмятины и царапины уже никакая полировка не могла скрыть. Очевидно, того же мнения были и несколько мужчин у самого большого дома деревни, старавшиеся держаться от пришельцев подальше. Учитывая резкий запах пота, исходивший от него самого, Левр не мог их винить.

В центре деревни большая часть цветов была вытоптана, и наличествовали признаки недавней разрушительной потасовки: вывороченные столбы заборов, осколки глиняной посуды под ногами, многочисленные следы борьбы. Стога сена, смётанные у сеновала, также кто-то с неясной целью раскидал по всему проулку.

Наконец, из дома появился деревенский староста: рыжий длинноволосый сул с тремя растрёпанными косами, закатанными пыльными рукавами и подорожником на носу. Вид у него был грозный.

— Это они, да? — возвысил он голос, обращаясь к маячившему за спиной соседу. — Эй, вы! Назовитесь.

— Левр из Флейи, эско… — Туригутта разразилась демонстративным кашлем, юноша вынужден был проглотить «эскорт-ученика», — из Школы Воинов Мелтагрота.

— А это что? — староста кивнул на женщину.

— Заключённая его милости Иссиэля.

— Беглая?

— У меня есть бумаги… — начал было рыцарь, но староста его уже не слышал, подняв голову к небу и говоря сам с собой:

— Так-так, значит, одна беглая каторжанка и какой-то сопляк в доспехах стали причиной того, что сегодня полдня мой дом переворачивали вверх дном молодцы Вольфсона Илидаровича. И теперь на верхней дороге куча мертвяков, прими Господь их грешные души, а у меня на пороге попрошайки.

Чернобурка что-то прошипела слева, но Левр не мог заставить себя остановиться. Даже обнаруживая под сапогом чей-то выбитый окровавленный зуб.

— Мы желаем продолжить наш путь верхом и желаем встретиться с вашим ленд-лордом. В его землях на дороге орудуют разбойники. Это должно быть донесено до…

— Я ленд-лорд! — прогрохотал сул, от порывистого движения подорожник с носа у него слетел. — Я хозяин этой земли, и я чхал на то, что желает какой-то сраный бродяга Бог весть откуда!

— Мелтагрот…

— И на Мелтагрот я чхал, холера его побери!

— Бежим, — пробормотала Туригутта, и Левр моргнул, отступая под натиском разъярённого лорда-трудяги, чья рука уже искала вилы, прислонённые к двери.

— Но у меня бумаги…

— Будет чем разжигать костер, бежим!

Не в первый раз за последние дни он бежал в доспехах, а рядом, громыхая кандалами, перебирала ногами воевода Чернобурка.

«Что ж, я хотел быть рыцарем и совершать подвиги, — уныло думал Левр, волочась нога за ногу по лиственной рощице следом за неутомимой Туригуттой. — Боятся ли рыцари? Устают ли рыцари? Бывает ли такое, что рыцари не имеют ни малейшего представления о том, что происходит?»

Прошедшие полтора дня его подкосили. Он почти выл от чесотки по всему телу. У него урчало в брюхе. Разбойники, кем бы они ни были, что налетели на них в предутреннем мраке, забрали всё съестное, что нашли. Однако Туригутта Чернобурка не казалась удручённой этим обстоятельством. «Правильно, ей хуже уже не будет, — злился Левр, — это мне нужно каким-то чудом выбраться из этой передряги». Когда они достигли края кленовой рощи, Туригутта, оглянувшись, уселась у корней одного из дерева, вытянула ноги и сообщила:

— Думаю, мы ушли на достаточное расстояние. Что ж, отважный рыцарь Мотылёк, что ты собираешься делать дальше?

И Левр рухнул рядом. Едва найдя в себе силы привязать её к стволу — женщина не возражала вовсе, — он снял часть лат, обнаружив заодно очередные разболтавшиеся крепления, и вновь уселся рядом со своей пленницей.

Не имея даже отдалённого представления, куда идти, кого просить о помощи и что именно делать.

В книгах и историях герои справлялись со всеми трудностями шутя либо при помощи отважных безумств. Им не встречались мелочные нищие ленд-лорды, бьющие со спины разбойники. Им не приходилось таскаться по непролазным оврагам в чужих доспехах времён столетней давности. Да ещё в компании злоязычной каторжанки.