— Если я буду с тобой этой ночью, ты со своими людьми выйдешь со мной на поле против драконов? — на одном дыхании выговорила Бриенна.

Тормунд отскочил от нее, как ошпаренный. Глаза его были распахнуты широко, он утер рот, сжал руки в кулаки, словно не в силах вымолвить и слова.

-Значит, так южане делают всегда? — прорычал он низко, скривившись, — как с сестрой Джона было — так всегда?

Он встал на ноги, отвернулся, отдышался, затем вдруг опустился снова на колени рядом с ней, протянул руки к ней — и стал осторожно застегивать крючки обратно. Густые брови были сведены к переносице, глаза смотрели строго, но с сочувствием.

— Послушай меня. Посмотри на меня, — он взял ее лицо в ладони, но это был жест скорее семейный, — никогда так не делай. Что бы ни было раньше. Как бы к тебе ни относились. Чего бы ни требовали. Если Джон только приоткроет ворота на пядь, я и мои люди, мы все, конечно же, пойдем за тех, кто был нашими Зимними Братьями.

Он обнял ее, прижал к груди, гладил по волосам.

— Ты очень дорога моему сердцу, Бриенна, — ее имя звучало в его устах непривычно, он произносил его с ударением на каждом слоге, — и ты моя Зимняя Сестра. Я тому хрен по корень обглодаю, кто тебя обидит. Так живет Вольный Народ. Ты тоже его часть для нас. Поняла?

Она закивала. Собственное падение еще никогда не казалось ей настолько глубоким.

— Молоденькая еще ты совсем, — вздохнул Тормунд, поцокал языком, поднял ее на ноги, — поганый у вас народец, Бриенна. Да и ты не лучших видала. Так вот не думай, что все люди таковы.

«Что я делала только что. Что я готова была сделать. Еще одно мертвое „никогда“, которое я нарушила. Правда такова, что есть люди — и есть чувства, ради которых в какую-то секунду мы готовы на всё, на любую глупость и низость», подумала Бриенна. Она не сразу сообразил, что Тормунд ведет ее на кухни. Там он сел напротив, разлил вина по деревянным кружкам, потом сложил руки на столе и внимательно посмотрел на нее.

— А теперь, Тартская Дева, рассказывай с самого начала свою историю.

*

Все битвы похожи для него друг на друга, и все различны. Джейме любит себя в бою. По-настоящему, не напоказ. Любит свой страх, свою ярость, любит злость и хитрость, любит чувствовать собственную силу, и даже любит иногда чувствовать натиск противника — если знает, что может противостоять ему и победить.

Дотракийцы, как и ожидалось, напирали без построения, соблюдать очередность кхалы не могли: стоило им оказаться верхом, они забывали о дисциплине.

Это спасло немало Ланнистерских солдат. Схватка не продлилась дольше получаса.

— Это странно, — тяжело дыша, нашел лорда-командующего сир Аддам, — может, Мормонт сегодня пошлет еще кого-то?

— Хочет измотать нас дотракийцами, — заметил Джейме.

Не прошло двадцати минут, как налетела следующая волна. Снова дотракийцы.

— Берегите лошадей! — кричали со всех сторон, — встречайте их в лесу! Рассредоточиться!

Так продолжалось еще несколько часов. Джейме потерял счет времени. Он упорно снова и снова вставал в строй, но последнюю атаку пропустил — их действительно измотали. Затем напор прекратился, и воины едва нашли в себе силы вернуться в лагерь на ночлег. С ног валились все. Удивительно, но здесь, весной, без снега, лютого мороза и безмолвных белых теней Иных, сражаться столько часов подряд было невозможно.

«Как же мы пережили Зиму и победили ее?», раз за разом удивлялся лорд-командующий Ланнистер. Судя по лицам многих, эта же мысль приходила и к ним.

— Мы потеряли сто тридцать одного, — сообщил с каменным лицом Хоупсворд, неприязненно сплевывая в сторону Винтерфелла, — если завтра повторится такая же картина, потеряем вдвое больше.

Джейме проклял про себя все племя Старков. Медлительное и осторожное. И безоговорочно преданное своим присягам и клятвам, даже когда становится очевидно, что ничего хорошего это не принесет никому. Старший Лев таким не был. Он хорошо запомнил и применял поговорку отца: «Война — это обман». И до сих пор ему удавалось выигрывать и выживать. Он соврал Дейенерис о численности своих армий — это было не внове. Но также он соврал о количестве поддержки Джону: Хайгарден все еще не нарушал свой объявленный нейтралитет.

Вечером взгляд Джейме обращался к стенам Винтерфелла все чаще. Но ворота не открылись, а на стенах — как ему показалось, что-то мелькало, — нельзя было никого разглядеть. «Джон Сноу, ну не будь идиотом, — ругался Джейме, — пара тысяч твоих людей, и у нас будет шанс!». Ему не хотелось думать о том, насколько шанс был мал. Они все еще не столкнулись с Безупречными.

Бледный паренек-оруженосец, который принес прибывшее письмо, смотрел на своего лорда с надеждой. Джейме, развернув и прочитав послание, сжал зубы и выдохнул. Сир Аддам, Кракехоллы, Хоупсворды — все они смотрели на него внимательно, и все напряглись, когда он скомкал единственной рукой лист бумаги. Затем произнес бесцветно:

— Лорас не придет.

*

— Это от Арьи. Долина не поможет, — Джон вздохнул, оперся о стол в своем кабинете, побарабанил пальцами по поверхности, — следовало отправить тебя. В тот раз удалось.

— От Лианны получили известия? — спросила Санса.

— Сто человек. Послезавтра. Я знаю, что этого мало. Но достаточно, если мы останемся в стенах крепости и не примем участия в битве.

Они не смотрели друг на друга, но думали об одном и том же. Джон принял единственное верное — с его информированностью — решение, заняв нейтральную позицию. Санса задумалась, не следовало ли рассказать ему обо всем плетущемся заговоре против Дейенерис, но отказалась от этой мысли. Он был слишком благороден для того, чтобы поддержать идею.

— Львы сражались за нас Зимой, — нарушила молчание Санса, — а она нет.

Внезапно Джон вскинул голову, глаза его горели, словно уголья.

— Если тебя не затруднит, я бы просил тебе удалиться, — не своим голосом произнес он.

Санса не стала медлить. Она присела в поклоне и вышла, оставив своего брата одного.

В коридоре она на мгновение прислонилась к стене. От противоположной отделилась тень, Санса взмахнула рукой, и Сандор подхватил ее под грудью, понимая без слов ее состояние. Санса не спала почти трое суток. Она готова была бы пить маковый отвар, чтобы по-настоящему забыться. Но ей требовалось сохранять ясный ум — насколько он мог быть таковым после нескольких дней без сна и в переживаниях.

На Джона давить было уже опасно. Тирион не мог помочь ничем, кроме слов. Хайгарден не отвечал на ее послания, а Риверран был окончательно разорен. Она видела карту Вестероса со вспыхивающими и гаснущими огоньками на ней каждый раз, когда закрывала глаза.

В один из этих раз она все-таки заснула, провалившись в темноту без снов.

Разбудил Сансу звук тревоги. Клигана не было рядом. Она даже не взглянула в зеркало, не остановилась, чтобы умыться, бегом направляясь наверх. На стены Винтерфелла.

Рассвет только-только разорвал кромешную тьму ночи, но бой уже кипел, и гораздо ближе, чем накануне. Санса сглотнула, не в силах заспанными и все еще болящими глазами рассмотреть в деталях происходящее.

Ланнистеры разделились на две группы: большая часть теснила Безупречных к тракту, где располагался их лагерь, меньшая добивала дотракийцев почти у ворот Винтерфелла. Одновременно, дотракийцы прибывали окольными путями, вылетая группами и поодиночке едва ли не из всех подряд кустов и рощиц в некоторое отдалении. Там Санса разглядела еще группу воинов со львами на знаменах — самую небольшую.