— Иногда они и снять ее с нас не успевают, — глубоким контральто сказала вторая, и девушки мигом приняли обыденные позы, словно исполнили важный ритуал приветствия с обязательным ни к чему не ведущим флиртом.

— Мне нужно, чтобы на вас было что-то прозрачное, — подумав, высказал мысль Тегоан, — что-то, что даст волю фантазии.

— А что нам делать? — всплеснула руками рыжая, — просто сидеть или стоять?

— Здесь я решаю, милая. Одна должна лежать, подпирая рукой голову. Вторая — сидеть рядом, словно в задумчивости…

Это была привычная работа. Правда, много чаще Тегги брался за нее в компании с другими художниками — с тем же Марси в свое время. Но очень быстро избыток предложения на рынке обрушил и спрос, а с появлением типографии художники, подрабатывавшие копированием, вовсе разорялись.

До копирования или плагиата Тегоан пока не опускался, но был готов к тому, что дойдет и до этого.

Набрасывая уверенными движениями силуэты куртизанок, он мог видеть свое отражение в зеркале за их спинами. Ничего общего с теми мутными стеклами, которые использовали в «Розочках». Тегоан знал, что достаточно хорош собой — по крайней мере, слова Мартсуэля запали ему в душу надолго. Ладная фигура, полное мальчишеского задора лицо, обрамленное непослушными черными кудрями, глубокие темные глаза типичного асурского разреза — с едва уловимо опущенными внешними уголками… Бог щедро наделил его привлекательностью.

— Смотришь на нас, а видишь себя, красавчик, — заметила рыжая куртизанка, тепло улыбаясь, — сколько тебе лет?

— Сорок три. Повернись чуть боком, как раньше лежала.

— Ты любишь смотреть в зеркало, когда трахаешься? Я люблю. Хотела бы я смотреть на твое лицо в это время.

— Замолчи и лежи, как я сказал.

— Предпочитаешь брёвна? — фыркнула вторая, лениво поигрывая своей грудью — надо признать, немаленькой.

Напряжение становилось невыносимым. Тем более, две красотки кидали на него такие пылкие взгляды, что мысли никак не желали течь в нужном русле. Наконец, Тегоан сдался возбуждению, комом натянувшему и без того узкие штаны, и присоединился к девушкам, вовсю ласкавшим друг друга значительно более откровенно, чем сюжет картины того требовал. Рыжая запрокинула голову, поворачиваясь к нему, уже обнаженная до пояса.

— Тебя кто-то звал? — промырлыкала смуглянка, хищно щурясь.

— А разве нет?

— Мы с подружкой любим иногда пошалить.

— И вам нравится, чтобы на вас в это время смотрели, — Тегги замер на месте, не уверенный, чего ждут куртизанки.

— Ты должен нас рисовать, помнишь? — это томно раскинулась рыженькая девушка, поглаживая свое тело холеными руками, — смотри, но не трогай.

— Если только себя, — хихикнула вторая.

Тегоан яростно почесал чуть заросшие щетиной щеки. Выдохнул сквозь сжатые зубы. В зеркале отражалось только его спокойствие, но девушки не обманывались. Рыжая запустила руку подруге под прозрачную юбку, та изогнулась, выставляя напоказ гладкие бедра. Сползающий голубой шелк обнажил тонкую талию, жаркую смуглость загорелого живота, сверкание сережки над пупком. Тегоан отложил кисть в сторону, но одна из девушек перехватила его руку, скользнув к нему с постели и оставляя за собой рубашку на полу.

— Можешь порисовать на мне.

— Мне жаль кистей. Они из беличьей шерсти, — чуть охрипшим голосом выдавил Тегги, не отстраняясь от ее ловких рук.

— Мои волосы сгодятся? — подала голос вторая, присоединяясь к разоблачению художника.

Он смолчал, поспешно срывая с себя одежду. Сложнее всего было с ремнем. По полу посыпались заткнутые за него кисти, тряпки, пузырьки с растворителем…

— Тише, милый, — прошептала рыжая, со спины сдирая с него рубашку, — мне нравится, как ты дышишь, но нас не должны слышать…

Ее подруга уже занялась его сапогами. Приговаривая шепотом, что никто не носит под штанами кальсоны уже в сентябре, она добралась до его бедер, рывком спустила одежду к ногам, поднявшись, задела упругой грудью напряженный член и усмехнулась в лицо мужчине.

— Какую из вас мне отодрать первой, чтоб не мешала? — бросил ей отрывисто Тегоан, разворачивая к себе спиной.

Куртизанка тяжело дышала, но в это мгновение Тегги остро ощутил, как неуместно его желание в этой надушенной комнате, среди красных матрасов и начищенных зеркал. Да, она умела соблазнять, эта прирожденная постельная актриса, как и ее подруга. Чуть приоткрытые губы, прошедшийся по нижней язык, прищуренные глаза… легкие касания рук, проходящие все положенные, наизусть заученные точки на теле мужчины: плечи, над соском, вдоль позвоночника, надавить над поясницей, оставить щипок на крепких ягодицах, обозначить прикосновением знание о том, как доставлять удовольствие.

Не получая его. А не было ничего скучнее, чем лица фригидных куртизанок.

— Подожди, — Тегги убрал руку рыжей от груди, поймал за запястье смугленькую, — я так не хочу.

— Ты девственник, что ли? — выдохнула брюнетка, — ни за что не поверила бы.

— Я не сказал, что мне это не нравится. Я хочу посмотреть, как вы будете это делать друг с другом. Это интереснее, чем то, что вы полчаса пытались из себя выжать для картины. И точно интереснее, чем-то, что одна из вас будет фальшиво корчиться подо мной, широко открывая свой очаровательный ротик…

— А ты затейник.

Обе девушки переместились на матрас, то и дело хитро поглядывая на художника. Теперь, кроме наркотически вызванной похоти, в их глазах Тегоан мог разглядеть и любопытство исследовательниц. Споткнувшись о собственные сапоги, кое-как натянув и даже не зашнуровав штаны, он бросился к мольберту.

Ухватить, скорее поймать мгновение и его длительность, неразрывность времени — невозможно, как и передать на картине дымок сладких зелий, что источали приторные глубокие ароматы в курильницах. Невозможно — как поймать первые прикосновения одной красивой женщины к другой. Первые, немного напоказ, с оглядкой на зрителя.

— Меня не существует, — произнес Тегоан, щедро бросая красный на палитру, — я — только иллюзия. Продолжайте, кошечки. Как тебя зовут? Посмотри на свою подружку. Вы уже достаточно хороши сегодня, чтобы принимать гостей.

Он не знал, говорит ли для девушек или больше для себя. Но, словно его голос заставил их расслабиться, куртизанки задумчиво глядели друг на друга, сидя на типичной для борделей низкой круглой кровати.

— Посмотри на ее тело. Тебе бы хотелось такое же? Как это — трогать ее так, как ты бы трогала себя? Покажи ей. Попробуй прикоснуться к ней.

Ему не пришлось больше подсказывать. Между ног все пылало и крутило, как от хорошего такого удара, но Тегги уже не чувствовал тела. Осталась только рука с кистью — и картина перед ним, две женщины, забывшие о том, что существует свидетель их распущенности.

Крайней степени, надо признать. Одурманенные, скучающие, они знали в своей жизни только похоть и торговлю ею. И они были богаты — а значит, фантазии их стоили дорого.

Тегоан не издавал больше ни звука. Рыжая оглаживала тело своей подруги, совсем не так, как он сам делал бы это. Она действовала даже грубо, на коже оставались красноватые следы, но смуглой куртизанке это нравилось. Не было ни поцелуев в шею, ни долгих ласк груди, но когда девушки смотрели друг на друга, ясно было, что удовольствие друг другу они доставляют не впервые — и знают, что делают.