— Моя семья была из тех, что приехали в Нэреин-на-Велде полтысячелетия назад. Наш титул получен за обладание землями, а не воинские заслуги или благородное происхождение. В сущности, мои предки были, — он выдержал театральную паузу, — пиратами. Появившись здесь, они предпочли перекупку земель работорговле, выращиванию дурмана и перевозкам морской рыбы.

— Вы хотите разбудить во мне зависть? Мой отец из эдельхинов. Мы в Загорье давно, пашем выкупленную вами землю и растим хлеб.

— А мать была асурской шлюхой — я в курсе, — лорд Гиссамин хищно улыбнулся, — но вы, Тегоан, художник. Самоучка. Редкого дарования обладатель. Бунтарь, не изменяющий себе даже под угрозой долговой ямы. Это впечатляет.

Уголок рта ленд-лорда дернулся, когда художник медленно кивнул, признавая похвалу. Гиссамин медленно сел в кресло, его собеседнику пришлось довольствоваться каменной узкой скамьей под стрельчатой нишей в стене.

— В Элдойре вам работу не найти. Я знаю, как сейчас обстоят дела при дворе, и перемен в ближайшее время не ожидается. Чем ближе к трону — тем беднее. Те, у кого есть деньги, бегут от королевской милости, как от чумы. Если бы не поддержка войск, знать давно бы подняла восстание. Но не я. Я далек от политики, я хочу оставить свое — себе.

— Отличный план. А теперь, можно, я пойду? Выпью за осуществление ваших намерений…

— Я верю в силу искусства, господин Тегоан. Я хорошо умею обращаться с деньгами, и лучше других знаю, что такое — долгосрочные вложения. Я хочу заказать у вас картину. Возможно, не одну.

— Мои картины ничего не стоят.

— Пока. Я склоняюсь к тому, что оценить их по достоинству смогут последующие поколения, — Гиссамин хмыкнул, на его впалых щеках заиграли желваки, взор стал острым и холодным, — когда-то мои предки вкладывались в землю. Считайте мой интерес к вам таким же вложением.

— Вы ставите не на того, — Тегоан сложил руки на груди, — изображения живых существ при дворе запрещены. Ничто, что я создам, не станет знаменитым. Хорошо, если фанатики это не сожгут.

— Если вы хотите славы для пейзажей и натюрмортов — я могу это устроить. Если вы хотите денег — это в моих силах.

— Ваш портрет? — устало произнес художник, почти сдаваясь, — жены? Любовницы? Богатого покровителя?

— Нет. Не портрет, — Гиссамин скупо улыбнулся, — сцену. Возможно, панораму. Если мы сработаемся — не одну. Для моего друга. Но подробности я озвучивать не хочу, скажу лишь, что вам придется хранить их в тайне — как и свою работу.

— В Нэреине тайн не существует.

— Нэреин-на-Велде — сам тайна. Я дам вам время подумать, Тегоан, — ленд-лорд прервал разговор так же внезапно, как начал, поднялся с места, резко отвернулся, поворачиваясь к гостю спиной, — над тем, чем вы хотите запомниться в сердцах зрителей вашего таланта. То, что я вам предложу, вас увлечет, ужаснет, быть может, покорит, возвысит — или погубит. Смею надеяться, вы не трус.

— Если это привлечет гнев храмовых фанатиков — я рисковать не стану, — Тегоан постарался, чтобы это звучало решительно.

— Подумайте. Шесть монет в день, стол и крыша над головой. От вас требуется лишь одно — рисовать. Быть собой. Подумайте, Тегоан.

Ленд-лорд отвернулся, давая понять, что речь его закончена. Художник отлепил затекшую поясницу от неудобной каменной опоры, поморщился, ощутив, как винные пары уступают место жестокому похмелью, и услышал уже в спину:

— Впрочем, выбор между долговой ямой, рабством на рудниках и карьерой живописца более чем очевиден для меня.

Но Тегоан не стал вступать с ним в спор. Его ждал промозглый осенний ветер и ночной Нэреин, а до его мансардной квартиры было еще очень и очень далеко.

***

Нет ничего хуже, чем глубокой ночью наполовину протрезвевшим брести по улицам Нэреина-на-Велде домой, будучи одетым лишь в пару рубашек да видавший виды жилет.

Тегоан плелся, дрожа и ненавидя весь свет, прикидывая, не лучше ли будет продать-таки сапоги первому попавшемуся бродяге, напиться до состояния хуже, чем успел, и утопиться в канале. Пожалуй, этому бы никто не удивился. Ни друзья, ни ленд-лорд, ни даже квартирный хозяин, которому, кстати, Тегоан задолжал за три месяца, не считая обедов и сломанной лестницы на чердак.

Можно было бы взять заказ у любителя классических сюжетов. Можно было бы — будь у него хоть остатки красок. А продать их в долг ему не рискнет больше никто в городе. Придется готовить их самому — но нет и материалов. Равно как и времени.

К тому же, это уже было раньше. Все это. Он уже пытался выкарабкаться с самого дна, куда сам себя согнал с полпути к вершинам. Не единожды. Имеет ли смысл идти проторенным путем, если конец его легко предсказать?

Ленд-лорд предложил выбор. Между уже пройденным путем, ведущим лишь в забвение — и дорогой прямиком в руки фанатиков и набирающей силы Инквизиции. А за богохульство, в котором художника было обвинить несложно, наказание была лишь мучительная смерть.

Страшный риск! И все же, если именно это — шанс вырваться из заколдованного круга нищеты и работы на заказ, унижающей достоинство всякого мечтателя, то Тегоан должен рискнуть. Завтра же. Вернуться к себе прежнему. Спустя четыре месяца отчаянной гульбы обойти всех, у кого когда-то работал, пировал, занимал деньги. Навестить прошлое, напомнить о будущем. Лицом к лицу встретиться с тем, какие неразрешимые проблемы нажил к настоящему. Завтра же!

Вот только протрезветь… и добраться до дома. Если не ограбят, не убьют и не оставят бездыханное тело в канале — сейчас эта перспектива уже не казалась привлекательной категорически.

Тегоан потер озябшими руками немилосердно ноющие ребра и продолжил свой путь.

========== Палитра. Яркие краски ==========

Нэреин-на-Велде считался одним из самых крупных городов Поднебесья. И, если населением он не превосходил других гигантов, таких, как Элдойр, Таил или Мелтагрот, то площадь занимал огромную.

На стыке двух рек — Велды и впадающей в нее Варны, образуя полукольцо у водопада, город был разделен на несколько частей. Верхний город славился богатством архитектуры и убранства, здесь любила селиться знать и богачи, здесь располагалась приемная воеводы и Совет Старшин. Средние кварталы, лепящиеся к скальным основаниям, с которых срывалась полноводная Велда и дочь ее Варна, населены были слабо, но здесь, в круглогодичном влажном тумане, располагались просторные плантации, ради которых когда-то опасную местность облюбовали земледельцы.

Обширный и перенаселенный Нижний Нэреин жил переправой судов, паромами, рыболовством и торговлей. Велда-мать была щедрой и милосердной рекой: она редко выходила здесь из берегов, словно израсходовав свои силы на падение с высоты, не таила в себе водоворотов, не уставала вращать бесчисленное множество мельничных колес и наполнять городские каналы.

Мансарда Тегоана выходила на один из них. Правда, требовалось выбраться на крышу, осторожно пройти по ненадежной черепице, карнизу — и перед любопытствующим взором представала панорама залитого солнцем и кое-где украшенного клочковатым туманом Нижнего Нэреина.

Отсюда не было почти видно верхнего города, далеки были его белокаменные дворцы, да и высокие набережные не просматривались. Но Тегоан не уставал запечатлевать вид с крыши снова и снова: в дождь, бурю, в редкий январский иней и даже пару раз — в снег, который здесь считался невозможной редкостью.

Художник печально осмотрел последние работы. Все, как одна, были незакончены. В этом-то и таилась их прелесть и ценность, но традиционная живопись незавершенности не признавала.