Пальцы мужчины любовно пробежали по подлокотнику кресла, и он кивком головы отпустил второго секретаря. Льдистые глаза в упор взглянули в лицо Тегоану.

— Я видел, как иллюстрируют каталоги оружия. Я хочу такой же каталог с женщинами «Звездных Ночей». Хочу вывести заведение на новый уровень. Тонкой работы не нужно, копировальщиков я найду. Давайте начнем с этого.

— А… деньги?

— Хороший художник — голоден, — спокойно повторил Гиссамин, отсчитывая шесть серебряных монет в кривоватый столбик, — но хорошо обут. Советую также озаботиться второй рубашкой — через эту просвечивает больше, чем пристойно показать на улице.

Тегги проклинал себя, лорда, заношенную рубашку из тонкого полотна — последнюю из десятка. Предыдущие он отдал, безуспешно пытаясь вернуть огромный долг торговцу дурманом, но, на его счастье, торговца кто-то прирезал в темном переулке, и никто не пришел требовать долги.

Были эпохи в жизни Тегоана, когда дурман занимал в ней центральное место, опережая даже живопись. Иногда он срывался на недели и даже месяцы, пытаясь поймать недостающее вдохновение в клубах сизого дыма, аромат которого мог угадать за версту.

Последние дни к дурману тянуло как никогда. Хотелось найти какое-то новое средство, чтобы проникнуть в себя еще глубже, выйти за пределы уже испытанного, найти недостающую деталь в сложной мозаике, из которой складывались картины — и лишь потом обретали свои краски на холсте.

Тегги усмехнулся. Что ж, если он будет работать в доме цветов, нет сомнений, там дурмана всех сортов навалом. А вот свежая рубашка и немного растерянного по кабакам и канавам обаяния не помешают.

***

«Звездные Ночи» охранялись не хуже здания воеводства. Для того, чтобы попасть к богатейшим улицам Нэреина, требовалось обойти всю огромную торговую площадь, перейти два моста над каналами, и это не считая того, что нужно было около полутора часов подниматься вверх, через средний город. Здесь все было неуловимо другим, но Нэреин по-прежнему оставался собой.

Все те же торговцы рыбой и моллюсками, суетливые прачки и дворники, беззубые старухи с предложениями погадать и безногие моряки, готовые за глоток крепкого пойла на любую авантюру — в пределах своего квартала, конечно.

Много раз Марси упрекал Тегоана, что тот предпочитает беспорядок Нэреина строгой военной скромности Элдойра за крепостными стенами, вооруженной и чуть диковатой красоте высокогорной Атрейны или разнузданному распутству ее соседа — Торденгерта. Но одно Тегоан мог сказать точно — вольный город Нэреин, столица свободомыслия, был ему по душе гораздо больше, а стены здесь каждый строил вокруг собственного дома, если имел на то средства.

Город рос так быстро, что часть домов разбирали, едва лишь возведя, а неровность рельефа создавала ни с чем не сравнимую прелесть узких улочек, пересеченных остатками старых фундаментов и стоптанных лестниц.

В верхнем городе было поспокойнее и потише, но торговая площадь не становилась тихой ни днем, ни ночью. Тегоан лавировал между рядами, опасливо посматривая в сторону мясного ряда — он прилично был должен троим или четверым оттуда.

Может, поэтому ему не повезло натолкнуться на Вайзу, самого тощего волка, промышлявшего именно торговлей всевозможными зельями.

— Тегги-Тегги, ты здесь из-за меня!

— Я спешу, — попытался Тегоан побороть искушение волевым усилием, но Вайза никогда не сдавался.

— А куда ты?

— Тебе что за дело? Я тебе заплатил.

— А не хочешь нового попробовать? С Шелкового леса. Ты просто понюхай, как пахнет.

Он распахнул широким, но аккуратным жестом полотняный мешочек у себя на поясе. Тегоан недолго боролся с собой.

«Все равно я иду в бордель», — оправдывался он перед собой, не уставая комкать в кармане жилета платок с зельем.

«Звездные Ночи» встретили художника зелеными фонарями и ароматами влажных орхидей. Тегоан удивленно покосился на открытые оранжереи: в это время года цвели разве что георгины да хризантемы.

Завитый плющом и диким виноградом черный вход был почти не освещен. В арке над воротами Тегоана встретила фигура с небольшой лампой в руках.

— Мастер Тегоан? — приветливо поинтересовалась фигура женским голосом, — девушки ожидают вас.

— Вы встречаете всех посетителей, леди? — поинтересовался он, следуя за таинственной незнакомкой. Привратница ничего не ответила.

Они поднялись на второй этаж веселого дома. Как и большинство домов удовольствий, днем он отдыхал. Кое-где слышались ленивые переговоры проснувшихся куртизанок или их прислужниц. Кто-то плескался в бочке с водой на первом этаже. Молчаливые уборщики с щетками старательно натирали дощатые полы с мылом, щедро посыпая пятна солью и песком.

— У вас всегда так чисто? — поинтересовался Тегоан, надеясь разговорить свою спутницу. Она хмыкнула, пропуская его в одну из комнат.

— Ойяр Фейдилас, — поприветствовала вошедшая ту, что возлежала в окружении трех девушек на постели.

Тегоан замер, забыв, где находится.

Ойяр была прекрасна. Возможно, самое изнеженное и женственное создание в Поднебесье. То, как она смотрела вдаль, скользнув лишь намеком на взгляд по фигуре художника, то, как вытянула перед собой ноги, не обратив внимания на то, что оголила при этом их до колен, как стек с ее плеча расписной оранжевый шелк и рассыпались темно-русые волосы…

Все говорило о том, что это — тоже оранжерейный цветок, настолько же совершенный, насколько и нежизнеспособный. Он глядел на безупречно розовые босые ступни куртизанки и отслеживал жадным до деталей взором все подробности — крохотные блестящие ноготки, родинку на левой ступне, гладкую кожу оттенка слоновой кости выше, там, где щиколотка переходила в голень и образовывала потрясающе нежные ямочки над костью. Вряд ли обладательница этих ног проходила в год столько, сколько он мог пробежать за день.

— Это мастер Тегоан Эдель, ойяр. Лорд заказал ваш портрет у него.

— Я поняла, — тихо ответила Фейдилас, не глядя в сторону двери, — лорд может делать, как ему угодно.

— Ойяр, — поклонился, наконец, ошеломленный Тегоан, — это будет честь для меня.

— Да, — едва слышно кивнула куртизанка, и встретившая Тегоана спутница толкнула его в бок, давая знак уходить.

— Красивая и молчаливая — идеал женщины, — подначил художник привратницу, по-прежнему остававшуюся спрятанной под низко наброшенным капюшоном.

— Фейдилас? Молчалива? Да она просто настолько накурилась опия, что с трудом назовет свое имя.

Другая комната не была столь же вычурно украшена. Две красивые, но более жизнерадостные девушки встали с мест и весело заулыбались, стоило войти Тегоану.

— Ваши краски здесь. Все другие принадлежности уже доставили и сейчас принесут. Если вам чего-то не будет хватать, позовите меня.

Когда она уходила, из-под длинной полы плаща показался подобранный шлейф голубого платья и очаровательная ножка в сафьяновой туфельке — точнее, ее кокетливый каблучок.

Воображение способно дорисовать любую картину. Тегоан отбросил волосы с лица, посмотрел на девушек, что смотрели на него в ответ — спокойно, немного любопытно — и с немалым чисто женским интересом.

— Ты будешь нас рисовать голыми? — облизывая нижнюю губку, молвила рыженькая. Тегоан мягко улыбнулся ей.

— Нет, душа моя. Разве ты встречаешь своих гостей сразу без одежды?