«Так не расстаются, Марси, — спорил мысленно Тегоан с другом, словно тот сидел рядом, — так не уходят. Если бы ты любил меня, если бы ты хотел — то должен был добиваться, дьяволы тебя разбери, взаимности. Как я бы добивался. Преследовать меня, домогаться, донимать разговорами, а не отдаться первому встречному лишь потому, что ему нравился твой симпатичный сульский зад».

Он очнулся от того, что Юстиан перехватил его руку, вцепившуюся в масляную лампу. Ювелир мрачно покачал головой.

— Не хватало потерять и тебя, — негромко сказал он, и Тегги сразу понял, о чем тот, поспешно замотал головой.

— Я не уйду. Навалилось чертовски много сегодня.

— Так теперь будет всегда. Да и когда оно иначе было?

Тегги покивал, занятый своими невеселыми мыслями. Что делает Нессибриэль сейчас? Трясется в экипаже по неровностям дороги? Застряла где-нибудь в повозке, провалившейся в лужу? Вынуждена спать на сундуках в кладовой, потому что все места в придорожной гостинице заняты? Хорошо бы так, поделом ей, предательнице. Зачем она бросила его так? Почему?

Ничто еще не закончено. И не может быть закончено, пока он не найдет ее и не вернет, а если она не захочет возвращаться… что тогда, Тегоан не придумал. Но так просто он не сдастся. Это не в его природе.

Задумавшись, он потянулся рукой к чаше — которой не нашел, и Юстиан поднялся из-за стола напротив.

— Так и знал, что ты возьмешься за старое. Нет, нет и еще раз нет! Забудь о старых привычках. Где твоя честь? Ты почти женатый мужчина…

«Ну вот и всё. Прощай, свобода», — невесело подумалось Тегоану.

***

Собственную свадьбу Эдель Тегоан едва не проспал.

Утро началось для него с почти привычного вопроса в пространство:

— Где это я?

Ответ в лице спящей под левой рукой Адри нашелся тут же. «Розочки». Чертовы «Розочки». Тегги сел на несвежей постели, потер лицо, тяжело вздохнул. Посмотрел на юную проститутку рядом с собой. Сиреневая лента, засаленная и спутанная, выбилась из многочисленных косичек, которые с вечера скрепляла.

В комнату, предварив свое появление угодливыми поклонами и улыбками, вплыла матрона с широким подносом. Прежде за ней подобных привычек не водилось.

— Господи-ин! Доброго утра вам! — она глянула мельком на свою дрыхнущую без задних ног дочь, один глаз ее дернулся, выдавая крайнюю степень злости.

— Не шуми. Сколько ей? — спросил Тегги, демонстрируя медную ногату.

«Хоть догадался не брать с собой больших денег». Матрона расплылась в очередной угодливой улыбке.

— Почти одиннадцать, господин. Надеюсь, — тут она состроила преувеличенно обеспокоенную мину, — мой маленький цветочек удовлетворил вас?

— Вполне. Не буди ее, пока сама не проснется, — ногата перекочевала в передник хозяйки.

На честность проституток он мог положиться. В некоторых вопросах. Делать что-то вопреки желанию денежного клиента не стала бы ни одна. Тегоан потянулся, созерцая перед собой аппетитный завтрак — блинчики, плошка меда, клюквенный морс — и вдруг подскочил на постели.

— Бесовщина! Я же женюсь сегодня!

Заметался по тесной комнатушке, собирая свою кое-как разбросанную накануне одежду. Матрона, вздохнув, принялась собирать белье. Бесцеремонно вытянула простыни из-под спящей Адри — та даже не шелохнулась. Вряд ли хозяйка намеревалась стирать постель — обычно дешевые публичные дома довольствовались проветриванием и чисткой щеткой.

— Ты бы зашел в баню-то, жених, как -никак, — с легким осуждением пробормотала матрона, кидая свой цепкий тренированный взгляд на голый зад Тегги, путавшегося в скомканной рубашке.

— Не успею… там уже молебен начали, должно быть.

— Эх, мужики. Сколько вас таких тут гуляет перед этим делом… охочи портить девок, а потом искать целеньких, — забурчала хозяйка, привычными движениями наводя порядок. Тегоан пожалел, что больше мелких денег у него с собой нет. Только нравоучений от старой шлюхи не хватало.

— С чего ты взяла, что моя невеста — неопытная девица? И что в том было бы плохого?

— Много ты понимаешь, мальчик! — хохотнула невесело матрона, — глянь-ка на эту мелкую дрянь, — она легко пнула матрас, на котором сопела Адри, — я сама зашивала ее уже раз семь за эти три месяца. И с дюжину раз сама, помнится, рвалась по юности. Думаешь, кроме тех, кто носит ленту, этого не делала ни одна баба? Да я тебе клянусь…

— Я женюсь на вдове, — оборвал ее внезапные излияния Тегги, торопливо покидая бордель.

Грязь и похоть, дурман и пьянство… неужели опять все вернется к началу? Но он знал, чувствовал, верил, что ничто не будет, как прежде.

В квартальном храме Наставник встретил его у самых ворот. Подгонял, ругая, то за не самую чистую одежду, то за отсутствие оружия. Эльмини была там. Под сплошным серебристым покрывалом, которое венчала маленькая тиара из серебра. Братья Сулизе стояли чуть поодаль — одинаковые и неразличимые, как и всегда. Наставник, глотая половину букв и окончаний, быстро зачитал строки вступления, полагающиеся наставления молодоженам, перечислил приданое и выкуп за невесту — в приданое включена была двенадцатая доля домохозяйства в угодьях Варини, две лошади, половина городского особняка.

Выкуп составил символические пять золотых, торжественно продемонстрированные невесте. Их Тегги, не доверяя себе, передал с Юстианом братьям Эльмини накануне.

Через десять минут славословий и молитв церемония была закончена.

***

Свадебная пирушка, которую на радостях закатили Сулизе, проходила в их тесноватом доме, половина которого пребывала в вечном ремонте и процессе перестройки. Спальня, выделенная новобрачным, нависала над Лучнинским каналом, и Тегги с трудом заставил себя побороть страх, поднимаясь туда.

У порога его встретила Эльмини, на вытянутых руках держа знакомую саблю. Сердце у Тегоана зашлось.

— Откуда?..

— Я спрятала ее от них, — едва слышно произнесла Эльмини, — она была его любимой. Не хотела, чтобы она досталась кому-то, кто его не знал и не любил.

Сабля Марси. Их руки встретились на эфесе, и женщина чуть отпрянула назад. Пытаясь скрыть неловкость, подошла к высокой кровати, не посмела оглянуться на Тегги, скользнула под одеяло ближе к стене. Тегоану, подошедшему к ней, боязливо глядящей на него из дальнего угла, некстати вновь пришло в голову, что под ними — вода, а не суша.

— Как ты? — тихо спросил он испуганно глядящую на него женщину.

— Очень устала.

— Я принесу выпить, — радуясь возможности что-то для нее сделать, Тегоан встал.

Неужели он в глазах Эльмини был настолько низок, что она его сейчас боялась? Это обожгло, обидело. Тегоан не умел прятать своих чувств и не привык к скрытности, и потому, вернувшись к ее — их — ложу, придвинулся ближе.

— Эльмини, я не насильник. Не знаю, что ты там себе напридумывала, но я — не…

— Что ты, прошу тебя, не говори, — глаза ее наполнились слезами, она зажала рот рукой, с трудом сглотнула, садясь, Тегги поддержал ее, — я не поэтому…

Несколько раз она медленно выдохнула, потом отняла руки с одеялом от груди и предстала перед Тегоаном в нижней сорочке, опустив глаза. Теплый струящийся свет от светильника уронил тени на гладкий атлас, и Тегги, знающий Эльмини вот уже почти пятнадцать лет, увидел перед собой незнакомку ошеломительной красоты. Наваждение и не думало спадать, когда она, не поднимая лица, вздохнула, набираясь сил.

— Я ведь… кроме… кроме него, я не знала мужчин. Мне это будет трудно.