— Воин Варини Мартсуэль, уроженец области Сула, вы признаны несомненно виновным в грехах разврата, мужеложства и соблазна на разврат. Неопровержимые улики, подтверждающие непристойное поведение, порочность и отсутствие всякого принуждения, представлены обвинением. Именем верховного суда вольного города Нэреина-на-Велде, вы приговариваетесь к смертной казни через забрасывание камнями, как велит нам священный закон. Приговор вступает в силу немедленно, казнь состоится завтра. Вам понятно решение суда?

С последними словами в судью полетел метательный нож, который кто-то из клана умудрился пронести с собой. За ножом полетели другие предметы, подвернувшиеся под руки кипящим от ярости сулам. Кое-кто уже готовился дать настоящий бой. Но планам этого восстания не суждено было осуществиться.

Тегоан беспомощно подскочил на месте, пока словно из ниоткуда появившиеся вооруженные храмовники пинками и ударами приводили возмущенных слушателей к покорности. Чтобы остановить уже их, к сутолоке присоединились и дозорные. В другое время этот маленький бунт против правосудия мог даже увенчаться успехом, но, взвинченные и уставшие от последствий погромов, стражи Дозора привыкли решать проблемы жестко и бескомпромиссно, не стесняясь в средствах. Судя по сдавленным возгласам и брани, трое или четверо родственников Варини получили болезненные травмы. Напирающую толпу дубинками оттеснили к выходу, наиболее ретивых зачинщиков драки приготовились арестовать.

Это возымело свое действие. Проклиная фанатиков и сетуя на отсутствие боевой амуниции, сулы высыпали наружу. В сторону участников процесса летели, помимо проклятий, неприкрытые угрозы.

Судья, прикрывшийся от летящих в него предметов толстой книгой со своего стола, негодующе оглянулся на спрятавшихся за синими капюшонами храмовников. Те оставили руки на эфесах своих сабель, но с места не двинулись. Тегоан мог поклясться, что их в равной степени проклинают обе стороны процесса.

— Нужно же учитывать обстоятельства, — тихо переговаривались обвинитель и дознаватели, — народ наш невежественный, одичавший, нет же, святости захотелось…

Голосов, однако, они не повышали. Тегги в волнении перевел взгляд на судью. Он мог отложить заседание. Но все же, покосившись на фигуры в синем, откашлялся и продолжил с того же места, где был прерван:

— Осужденный! Вам понятно решение суда?

Марси был так бледен, что Тегоан мог пересчитать все обычно невидимые его веснушки. Но голос его не дрогнул, когда он тихо произнес «да». Тут же его стащили с кафедры в сторону — где замученный чиновник переписывал осужденных, выстроившихся в длинную очередь.

— Вы желаете покаяться? Вам нужна помощь священнослужителя? — буднично зачитывал писарь.

— Нет! — и тут Варини выпрямился во весь рост.

«Конечно, не покается, — опустил глаза Тегги, боясь запомнить этот миг — и забывать опасаясь, — ему не за что раскаиваться».

— Вы можете сегодня попрощаться с родственниками и друзьями, если не желаете принести публичное покаяние.

Пробубнив положенные строки формуляра, писарь заткнул за пояс свои книги и свитки и, путаясь в полах длинного кафтана, спешно засобирался из зала прочь. Мартсуэля и остальных приговоренных вывели прочь. Скучающие зеваки в дверях, не дождавшиеся перечисления подробностей греховного падения художника, расходились вслед за испарившимися храмовниками. Начиналось слушание гражданских дел.

Тегоан уйти просто не смог. Он сидел на жесткой скамье, отрешенно глядя перед собой и краем уха слушая разбор соседских тяжб и дрязг. Как раз сейчас добрые горожане делили веревки для сушки белья.

«Его казнят, — все еще не мог поверить Тегги, — его убьют. Он умрет. Он умрет завтра. Завтра моего Марси не станет. Не станет его, его льняных волос, его сладких розовых духов, его дурацких акварелей. Его забьют до смерти камнями… если он только не повесится до этого». И он знал, что Варини никогда не сделает этого.

Он на полусогнутых выполз из зала, вцепился в рукав проходившего мимо весьма кстати писаря:

— Мартсуэль Варини. С ним можно встретиться? Где он сейчас?

Юрист закатил глаза к небу, вздохнул, аккуратно вытащил рукав из пальцев художника, затем выдал речитативом:

— Поверенные, близкие родственники, наследники, кредиторы и должники допускаются к осужденным до полуночи.

— Я должник! — впервые обрадовался этому обстоятельству Тегги, — куда мне идти?

— После поверенного и родственников, — строго покачал пальцем перед его носом чиновник, — ждите.

Длинная очередь навещающих родню в городской тюрьме удивила Тегоана. Прежде здесь редко можно было увидеть респектабельных горожан, отцов и матерей семейств. Много чаще приходили кредиторы — мрачные типы из ростовщических контор, торговцы контрабандой, падшие женщины, прочая голытьба. Сейчас с ним на одной скамье сидела, прижимая платок к глазам, пожилая ухоженная волчица в кружевном чепце, убитый горем чей-то отец, перепуганные два мальчугана. Из-за заскрипевшей решетки появились сразу несколько фигур. В темноте Тегоан узнал двоих из шуринов Варини, мрачных и угрюмых, и на руках старший из них уносил сестру. Тегги рванулся, не подумав, вперед, что тут же вызвало нервный окрик стража:

— Соблюдать порядок!

— Что с ней? — встревоженно схватил Тегоан одного из братьев за локоть. Тот, мгновенно признав в нем союзника, исподлобья кивнул в сторону камеры.

— Увидела его. Поговорила. Лишилась чувств.

— Его пытали?

— Нет.

— Он полный идиот, он же во всем сознался, — заскрипел зубами второй, — мы не успеем созвать семью Варини, тут во всем городе творится Бог один знает что…

— А выкупить его?

Оба посмотрели на художника снисходительно. Естественно, они не могли не попробовать этот вариант первым делом.

— Идиот, говорю же. Ну что, что стоило ему поплакать, сказать что-то о наваждении… покаянии… у него же дети!

— У нас теперь его дети, братец. Пошли, пока ей совсем худо не стало, береги себя, Тегги…

Тегоан, уронив лицо в руки, ждал. Ждал окончания визита поверенного — этот не спешил, долго разбирал кипы бумаг, успел предложить свои услуги всем в очереди, которая еще немного выросла.

Наконец, поверенный покинул Варини, и художник ринулся к Мартсуэлю, даже не спросив никого, можно ли.

Марси, уткнувшийся носом едва не в стену, замученно оглянулся. Взор его прояснился. Он вскочил с узкой лавки, и друзья обнялись.

— Как ты? Ты цел? — Тегги быстро оглядел его, отмечая, как Варини похудел за эти дни, осунулся. Словно прежние яркие краски его солнечной, летней красоты выцвели, покрылись серостью пепла.

Держась за руки, они сели рядом.

— У тебя что, даже теплой одежды здесь нет? — Тегоан сорвал с себя куртку, накинул на плечи Марси.

— Зачем заботиться о здоровье тому, кто уйдет в холодную землю? — тихо спросил тот. Тегги вскочил, заметался.

— Не смей думать, не думай!

— Но так будет.

— Это бред, наказывать за то, что никто не видел!

— Я виноват не тем, что спал с мужчинами, — перебил Марси, отнимая руки от лица, — я выбрал не того. Вот моя ошибка.

Тегоан промолчал, про себя клянясь перерезать Оттьяру горло, если только доведется случай. Подумав, поклялся сделать все, чтобы этот случай приблизить.

— Я хочу попросить тебя, Тегги, — продолжил Мартсуэль, глядя из-под упавших на лицо волос, — и это действительно важная просьба. Когда пройдет траур, женись на Эльмини.