Тегоан проснулся в ужасе. Тяжело дыша, скинул одеяло, обнаружив, что заснул в одежде и вспотел от жары. Налил себе воды, плеснул в лицо, постарался успокоиться. Раннее утро едва тронуло серыми сумерками восток — причин просыпаться не было, не считая молитвы, которую Тегги давным-давно забросил.

Может, и зря, как и тренировки.

Давние воспоминания вернулись к нему. Матушка, со слезами на глазах, уже исхудавшая от болезни, поправляла на сестре свадебное одеяние. Взлянула на сыновей, коротко цокнула языком и подошла к Тергиэну, старшему.

— Невесту не держите за руки. За рукава. За рукава, понял?

— Почему так, мама?

— Тегги, делай, как брат.

Почему, мама? — и вспомнилось Тегоану, как она рассказывала вечерами истории с родных своих гор, запутанные, страшные сказки из древних времен, когда волшебство давало о себе знать видимыми явлениями.

Сон напомнил о тех временах и маминых сказках. Тегоан не мог назвать себя суеверным, да и провидцы и толкователи снов редко встречались в городах, особенно после появления храмовников. А обдумать самому то, что увидел, не получалось. Быстрыми движениями он набросал отрывочными деталями то, что запомнил из сна, и поспешно спустился по лестнице в столовую.

За окном точный и пунктуальный, как всегда, Мартсуэль тренировался с саблей. Тегги нерешительно приблизился к окну.

Он и раньше любовался другом, но теперь это было что-то другое. Обнаженный по пояс, ничуть не опасавшийся утреннего морозного воздуха, Марси наносил отточенные, рубящие удары в воздухе, замахивался, кружил, как будто отбиваясь, старательно считая замахи и свои шаги. Только и видно было, как взлетает и опускается сабля, и хлещет длинный хвост шелковистых волос Марси по спине. Нежность и сталь, гладкость — и сила. Марси на ложе любви был точно таким же, как и в сражении. Тегги внутренне застонал.

Что-то тревожило из увиденного сна, не давало покоя. Но едва задумавшись, Тегоан поймал внимательный, чуть насмешливый взгляд друга на себе через стекло, и бессильно уронил руки.

— Выходи, Тегги, — негромко позвал друг, поигрывая саблей и залихватски крутя ее в одной руке, — полезно для здоровья немного размяться с утра.

— Я с год в руках его не держал, — с сожалением признался художник, кивая на один из лежащих на скамье мечей.

Он растер запястья, крутанул пару раз короткий меч, перебросил в левую руку и, заметив отсутствие защиты, скользнул к Марси, нападая. Тот увернулся, но удар блокировать не успел.

— Смотри, можешь ведь пожалеть, что звал, — не удержался Тегоан от мальчишеского хвастовства.

— Знаешь, — помолчав, сказал Марси другим голосом, — если бы ты не бросил занятия, то был бы одним из лучших. У тебя есть хватка.

— Задудел в дудку… — закатил глаза Тегги. Варини покачал головой.

— Кому-то от рождения дается много меньше. Подумай об этом.

— Тебе, что ли, мало далось? — засопел Тегоан, обращая внимание на то, как отражаются они оба в окне столовой.

Он не завидовал Марси. Он никогда не мог, да и не пытался с ним сравниться, если дело касалось мирских успехов. Начинали они одинаково — деревенские парни с предместий, выходцы Лукавых Земель. То, во что Эдель превратил свою жизнь, было полностью на его совести, поскольку везение всегда было на его стороне — стоило лишь приложить немного усилий.

Его же усилия в основном были растрачны на поиски самых красивых женщин, соблазнение чужих жен и залезание в долги.

Мартсуэль, тем временем, накинул рубашку, собрал оружие и кивком пригласил друга следовать за собой:

— Эльмини скоро будет подавать чай. Поспешим.

Идя за ним, Тегоан не мог оторвать взгляда от его босых изящных ступней. Может, это врожденная кошачья грация походки привлекает в нем. А может быть, пора перестать всматриваться, пока не затянуло. Если еще не затянуло.

«Хорош, стервец».

***

Позже Тегги оправдывал свои дальнейшие поступки в тот день увиденным ночью сном. Это касалось и того, что он решил прогуляться по южной набережной, где не был уже с год, если не больше, предпочитая другие тропы к портам и портовым кабакам.

Весна заявляла о своем скором прибытии. Над синей от солнца рекой скользили чайки, вдоль набережной галдели сороки и вездесущие галки. За зиму с улиц почти вымыло бесконечной чередой заморозков и оттепелей всю грязь, и прохожий чуть меньше рисковал новой одеждой. Правда, кое-где в лужах по-прежнему мог утонуть незадачливый пьянчуга.

Но на южной набережной не было ни одного кабака, как и других увеселительных заведений. Не то что существовал закон, запрещающий строиться им здесь, но негласное уважение к реке разделяли даже те, чья вера никак ее среди прочих рек не выделяла.

Противоположный берег едва можно было разглядеть в легкой дымке поднимавшегося с реки пара. Тегоан посмотрел на отметки на камнях, перегнувшись через недавно выстроенную оградку. До половодья еще оставалось время, и обнажились нижние знаки. Покрытые зелеными водорослями, скользкие колонны бесстрашно встречали волны мутной воды. Каменные широкие ступени, стертые и стоптанные за сотни лет, уходили вниз к самой кромке. Священная Мать-Велда оделась в гранит и мрамор задолго до того, как в них оделся Верхний город.

Здесь располагались храмы времен язычества, и некоторые из них до сих пор действовали: Обитель Даи, храм Майяль, особо любимый южанками из Мирмендела, несколько других. Тегоан остановился у подножия храма, известного среди касты куртизанок, певцов и актеров. Отштукатуренный розовой глиной, он был сегодня закрыт, но на ступенях с мисками для подаяний сидели старые проститутки, полуслепые музыканты с покореженными инструментами у ног, а у колонн над воротами зареванная девушка рассыпала цветы.

Тегги поспешил отвести от нее взгляд, не желая смущать. На минуту ему почудилось, что это Ярида сквозь слезы распевает «мольбу за нерожденных». Но Яри никогда не плакала, избавляясь от очередной нежеланной беременности. Хотя — что он знал?

Улица поднималась выше. Когда-то она была единственной, что тянулась от Нижнего Города к Верхнему, нигде не петляя и не сворачивая. Изредка встречавшиеся храмы и молельни соседствовали с древними лавками ремесленников: гончаров, плотников, ювелиров. Где-то здесь жили предки Юстиана. Поверхностный, беззаботный, насмешливый Юстиан по прежнему свято чтил обычаи предков во всем, что касалось золота, серебра и драгоценных камней.

«Две тысячи лет прошло. Что можем мы знать о поисках истины, если до нас жили поколения, и все искали одно и то же, а уходили, не оставив ничего, кроме новых вопросов?». Тегоан вздохнул, останавливаясь и глядя вперед. Намечающаяся одышка напомнила о том, что от курения следует отказаться хотя бы на время.

Улица от портов и доков поднималась к центральному собору Нэреина, гордо возвышавшемуся над храмами ложных верований и божеств. Основание его было выстроено все из того же синего гранита, но чем выше, тем светлее делались камни, тем легче, ажурнее становилась кладка. Оглянувшись на оставленную сзади улицу, Тегги улыбнулся. Не раз думал он, что не случайно уверовавшие единобожники не стали разрушать молельни вдоль Велды. Рядом с собором они смотрелись жалкими, и не только в размерах было дело.

«Храмовники, конечно, снесли бы их сразу». Тегоан помедлил, раздумывая, не повернуть ли назад.