— Достаточно? — задыхаясь, едва слышно прошептала она, но Тегги не стал отвечать — он был почти на вершине, всего-то нужно было, что приподняться чуть, снова суетливо развернуть ее — вздохи, теснота, пряный пот на ее груди, — и заставить завершить начатое ртом.

Он размеренно вбивался в ее глотку, широкими и резкими движениями, пока она цеплялась мокрыми пальцами за его ягодицы. На боку это было непросто, в ребра впивались какие-то острые предметы, должно быть, застежки ее верхней одежды, но Тегоан уже парил слишком далеко и высоко, чтобы останавливаться из-за подобных мелочей.

Тем более что внезапно ее впалый живот оказался рядом с его губами, и достаточно было лишь потянуться, чтобы глубоким поцелуем достать до сладкой, еще набухшей, спрятанной розы, которую он, увы, так и оставил нетронутой в этот раз…

Мир разорвался тысячей разбитых зеркал, упал и разбился вдребезги и превратился в ничто — где-то около Воеводского Канала. В себя Тегоан начал приходить на повороте Алтарной улицы. Нессибриэль мурлыкала, сопя ему в пах что-то на суламитской хине и иногда поигрывая языком с его членом. Он прыснул, едва не в голос, забыв, где они находятся.

— Я все равно добьюсь своего, — пообещал Тегги, неохотно подтягивая штаны и нашаривая рукой пряжку ремня. Несса облизала пальцы. Зрелище, столь откровенное и одновременно невинное, не могло не запасть в память: спутанные, тяжелой медью отливающие волосы, мокрые губы, румянец возбуждения, манящие оттенками еловой тайги глаза… и тонкие пальцы, с которых она нарочно медленно собирала оставшееся вязкое семя.

Он поспешил поцеловать ее, схватив так, чтобы остались следы. Кружило голову только что пережитое. Сводила с ума соленая острота обоюдного оргазма на губах. Минут пять — и Тегоан готов был немедленно исполнить изначальное намерение, но их самым ужасным образом прервали.

— Госпожа, мы прибыли. Изволите выйти?

— Дорога есть? — в чуть севшем голосе Нессы Брии снова прозвучал особый тон, свойственный тем, кто привык повелевать.

— Есть… подождите, госпожа. Моряки идут.

Должно быть, Гиссамин действительно заботился о своей племяннице, пусть и незаконнорожденной, раз прятал ее столь тщательно даже от случайных взглядов прохожих.

Нессибриэль накинула вуаль и натянула перчатки.

— Они оставят паланкин во внутреннем дворе у ворот, — шепнула она, — я отвлеку их, тогда уходи.

— Буду ждать нашей встречи, — не удержавшись, Тегоан снова опустил руку ей между ног, чувствуя, как намокает ткань.

— Обольститель ты хренов, Эдель Тегоан, — почти в полный голос с сожалением сообщила Несса за мгновение до того, как выскользнула наружу.

***

В дом Варини Тегоан приполз настолько обессиленным, словно весь день грузил торговые суда в порту. Сладостное безумие оставило его, уступив место многим возникшим вопросам, и несть им было числа.

В таком состоянии он любил сидеть у жаровни с грифелем и бумагой. Закутавшись в старый плащ Марси, он бездумно чертил — образы нужно было перенести на тонкий пергамент, на холст, да хоть на стены. Пока они не стали чем-то вычурно-небывалым, как старинные гравюры в трактатах о любви.

«Она не куртизанка. Это точно. Но девственница с такими умениями? С подобной смелостью? Росла в борделе. Охраняется, как настоящая принцесса. Выражается как шлюха. Говорит на нескольких языках — без акцента. Кто ты, Нессибриэль, кто, и как мне освободиться от твоего колдовства?».

Линии ее тела возникали перед глазами. Снова художник видел, чувствовал всем телом, как сплетаются их руки, как дрожит она под его жадным ртом, вздрагивает коротко, когда щетинистый подбородок давит ей на плечо.

За окном уже вечерело, когда Тегоан понял, что за странное чувство переполняет его — кроме вожделения, которое он утолить так и не смог; оно то и дело прорывалось, не желая уменьшаться ничуть от скорбного самоудовлетворения раз за разом.

«Марси все нет. И в этом экипаже — когда он появится — будет происходить то же, что в паланкине между мной и Нессой, — все внутри Тегоана похолодело, — то же, если не большее». Почему-то мысль об этом заставила почувствовать себя едва ли не предателем. Раньше он думал бы только о том, как поделится с Варини подробностями своих приключений. Сейчас не мог думать ни о чем, кроме того, чем с ним в ответ не поделится друг.

Эскиз за эскизом отправлялся в огонь. Сцепив руки перед собой, Тегоан ждал. Скользя взглядом по знакомой обстановке — стены, вазы, цветы, снова стены, стол Марси, кисти Марси, его халат — он ждал того мгновения, когда с улицы донесется щелканье кнута, заскрипят колеса экипажа и тяжело откроются ворота.

Но в этот раз раздалось лишь цоканье копыт. Одна лошадь, один всадник. Тегоан вскочил с тахты, честно отмечая, как быстро забилось сердце.

Варини, казалось, не удивился, увидев его. По тому, как он бросил перчатки в сторону и на ходу стянул сапоги — и это аккуратист Мартсуэль! — Тегги догадался, что у любовников вышла размолвка или ссора.

— Не заладилось? — ядовито спросил он. Марси устало принялся стягивать с себя одежду, промолчал. Кафтан полетел на пол вслед за сапогами, жилет зацепился за рубашку тонкого батиста, обнажил поджарое упругое тело, рельефный живот — сухощавый, как большинство сулов, Варини еще и тренироваться каждый день не уставал. Над левой подвздошной костью Тегоан успел разглядеть настоящий застарелый засос, и это окончательно вывело его из равновесия.

Он хотел толкнуть Варини в плечо, высказать что-то язвительное, призвать — к чему? к нравственности? к откровенности? — а вместо этого многолетняя привычка Марси к боевым приемам бросила их обоих на тахту, причем Тегги оказался снизу с заломленным запястьем.

Волосы Мартсуэля лезли в рот и нос, приносили с собой его узнаваемый запах: морскую соль пополам с перезревшей вишней, пыль воинских тренировок и особый аромат небеленных холстов. Тегги сжал зубы, впился ногтями в ладонь, но и это не помогло. Ток пробежал по телу от груди до колен, сконцентрировался напряжением между ног, заставил думать о том, о чем он запрещал себе видеть даже сны.

— Пусти! — прошипел он сквозь зубы, и Марси мгновенно разжал пальцы.

Все такой же молчаливый, отстраненный и спокойный. Тегоан кипел.

— Я съезжаю, — объявил он, на всякий случай отходя подальше от Варини.

Марси вновь не издал ни звука.

— Да что с тобой такое, что за хрень творится-то? — зло глянул на него Тегги, — чем он опоил тебя, этот… этот гад?

— О чем ты? Все как всегда.

— Эльмини и дети видят, а ты прямо перед воротами своего дома…

— Ей давным-давно наплевать. Я помогу тебе собрать вещи.

Тегоан, от ярости не помня себя, смел со стола на пол то, что попалось под руку — это был ворох неприкосновенных для любого художника эскизов и зарисовок. Марси всегда держал их в отдельном переплете. И с особым мстительным удовольствием Тегги увидел, как вздрагивает его друг, тянется закрыть собой — стоять, что именно?

Закрыть собой его, Тегоана, бесчисленные портреты. Злость мгновенно улетучилась, уступив место растерянности.

С прямой спиной, не глядя на Тегги, Варини принялся убирать наброски с пола. Тегги смотрел на него сверху вниз, впервые теряясь, не зная, что сказать, а главное, как.