В самых сложных чувствах, мечась в творческом тупике, весь день до вечера Тегоан провел, бродя по переулкам вокруг «Звездных Ночей» и выискивая причины туда зайти и увидеть, наконец, предмет своих грез. В один из бесчисленных кругов на него наткнулся Вайза, и неизвестно, кто из них больше обрадовался.
— Тегги, ты просто с ума сойдешь, — запищал тут же торговец дурманом, не делая пауз между словами, — Тегги, это полет дракона, это скачка единорогов, это радужные мосты в райские сады…
— К делу. Сколько и почем?
— Вот за что люблю тебя, ты всегда прям, вот такой ты есть, Тегги, четкий, знаешь, что надо. Есть кое-что, дорогой, для тебя только лучшее, нет, не предлагаю «Лукавую Звезду», нет-нет, это для малолеток, — Вайза премерзко захихикал, тараща и без того огромные глаза, — забудь про «Березовые Рощи»…
Прижавшись к художнику всем своим ободранным полушубком, торговец фамильярно приобнял его, и одновременно левая его рука уже шарила по карманам кафтана. Тегоан потерял остатки терпения, руки его сжались в кулаки. Не то чтобы он часто дрался, но с такими типами, как Вайза, приходилось применять грубую силу, чтобы поставить их на место. Но едва только он вжал заверещавшего торговца в стену проулка, как его отбросило назад, а затем швырнуло наземь двумя крепкими и меткими ударами сбоку.
Сплевывая кровь в выщербину мостовой и созерцая камни перед собой, Тегги мрачно успел подумать, что опять встрял, когда для того не было ни единой предпосылки. Затем все та же неведомая сила поставила его на ноги рядом с жалобно скулившим Вайзой.
Два дюжих оборотня с самыми отталкивающими лицами — клочковатые бороды, хмурые брови, у одного не хватает куска уха, у другого — глаза, — загораживали собой торговца дурманом.
— Тегги, что же ты сразу кидаться, мы же друзья, давай не ссориться, давай мирно… — ныл тот.
— Давай, — разбитая губа была малым злом, а вспыльчивый свой характер Тегоан мог и обуздать перед угрозой быть избитым до полусмерти, — так что там ты говорил о «Березках»?
— Зачем тебе березовые трутовики, ты совсем не по этой части, Тегги, — забормотал пришиблено Вайза, запуская руки за пазуху изодранной шубейки, — попробуй, вот, смотри, это «Чайный Остров», ты оценишь, трубка с собой? Может, тебе скрутить? — он заботливо извлек ловкими пальцами горстку крупных зеленых с фиолетовыми прожилками цветков на тряпицу, что держал в руке.
Взамен в ладонь ему перекочевала золотая монета. Вайза вылупился на нее, оскалившись в улыбке и обнажив явный недостаток передних зубов. Его телохранители даже не шелохнулись.
— Тегги, дружочек, родной, ты не обидься только на дурака Вайзу, давай тебе личико умоем, добро не рассыпь, может, тебя проводить?
…Через полчаса Тегоан обнаружил себя у «Розочек». Перед глазами плыл дружелюбный мир, из-под ног уходила улица — очень сложно было найти ступеньки, еще сложнее — подняться по ним. Матрона встретила его визгливым возмущением, из которого он уловил только, что прилично должен заведению. Еще несколько монет отправились по назначению.
— Яри не может сегодня работать. Она…
Все сливалось в сплошной бессмысленный гул, из которых слух отличал лишь пьяненькую скрипку, фальшивящую флейту да гомон оживленных шлюх и их клиентов. Дальше было что-то вовсе невообразимое: стены, пол и потолок почему-то ополчились против художника, то и дело встречаясь с его разбитой губой, потом с носом и подбородком, не говоря о ребрах и плечах.
Тегги не вспомнил, как именно оказался перед раздвижной дверью в комнату, которую Ярида делила с двумя соседками. Живо представил себе ее — потасканную, уставшую, неумело симулирующую удовольствие — и едва не зарыдал от непонятного приступа жалости к ней, себе, ко всему миру. И все же Тегоан вошел к ней, повинуясь тому привычному течению, в котором раз за разом бессильно тонул.
— Милый! — услышал он ласковый голос, и его закрутило в водовороте прикосновений и объятий.
========== Интерполяция… ==========
Лик женщины, но строже, совершенней
Природы изваяло мастерство.
По женски ты красив, но чужд измене,
Царь и царица сердца моего.
Твой нежный взор лишен игры лукавой,
Но золотит сияньем все вокруг.
Он мужествен и властью величавой
Друзей пленяет и разит подруг.
Тебя природа женщиною милой
Задумала, но, страстью пленена,
Она меня с тобою разлучила,
А женщин осчастливила она.
Пусть будет так. Но вот мое условье:
Люби меня, а их — дари любовью.
В. Шекспир
Напряжение в Нэреине достигло предела. Королева дохаживала в далеком Элдойре последние недели беременности, налоги по-прежнему росли день ото дня, военный поход на далеком востоке был опять прерван, а в город вот-вот могла войти оторванная от грабежа далеких Пустошей оголодавшая и порядком одичавшая армия госпожи Туригутты.
Старейшины кланов, казалось, ослепли и оглохли, предпочитая отсиживаться по предместьям города. Военная знать вообще не переживала за себя и свои имения — гарнизон оставался неприступен, Школа Воинов тем более, а большего никто из воинов не желал.
Лишь богатые землевладельцы пребывали в панике, ведь вошедшая армия — чья угодно, включая собственно королевскую — угрожала разорить их владения подчистую, лишить прибыли на два-три года, и это если повезет. В худшем случае малограмотное население вполне могло строптиво устроить пришельцам партизанскую войну. Что никогда не заканчивалось хорошо — для самих крестьян, конечно.
Возможно, занятость ленд-лорда Гиссамина сложной ситуацией в Нэреине-на-Велде отвлекла его от собственного культурного просвещения, и он забыл о своем живописце-протеже. На четыре дня.
На заре пятого Тегоан Эдель, пытаясь подняться на ноги из лужи собственной рвоты в каком-то грязном углу «Розочек», медленно приходил в себя. Процесс этот был долгим, занимал вот уже часа четыре, и никак не обещал закончиться.
«Главное — чтобы я не заразился за эти четыре дня. Это самое главное». Но он уже знал, что вшей успел подхватить точно: в паху немилосердно чесалось и свербело.
Немного подождав и постаравшись отрешиться от собственного более чем плачевного положения, Тегги потянулся. Тут же закололо под ребрами справа. Вскоре добавилась резь в желудке, и остатки последних возлияний оказались присоединены ко всем прочим извержениям на полу.
Тегоан уткнулся немилосердно гудящей головой в скрещенные руки и пытался дышать. Получалось через раз.
«Я найду Вайзу и выпущу ему всю его гнилую требуху, клянусь, Боже, зачем, ну зачем я снова так вляпался?».
Последнее более-менее внятное воспоминание относилось к тому, как он отдавал последние деньги Адри, уговорившей его взять ее. Помнил, как она старательно заглатывала его и без того стертый до мозолей член, а он складывал монеты в стопочку на ее столике для «подарков». Помнил, как везде, ну везде в «Розочках» искал Яри, но так и не нашел.
А вот как очутился под мостом за Лунными Отмелями, вообще не представлял. Но совершенно точно одну из ночей провел именно там, потому что над правой лопаткой сквозь уходящее онемение от дурмана он чувствовал полученный там глубокий порез, чудом не задевший ни легкого, ни крупных сосудов.
