Беседующие продолжили разговор, но Тегоан отвлекся на детали, которые разглядел: рубиновую крупную брошь на плече одного из них, потертость на замшевых перчатках, стоптанные, хотя и очевидно дорогие, туфли…

Тегги мог воссоздать все до последней черточки. Витающий вместе с розовым от фонарей дымком запах тайны и заговора. Атмосферу дорогого дома удовольствий.

— Здесь нередко проворачивают темные делишки, — раздался голос над ним, и Тегги вздрогнул.

— Ты здешний призрак? — бросил он через плечо, — подкрадываешься умело.

Привратница в черном действительно чем-то походила на привидение.

— Как и ты. Что рисуешь?

— Пытаюсь найти нужный интерьер. Везде чего-то не хватает.

— Помести сюда голую женщину — этого станет достаточно.

— Ты мало знаешь мужчин, в таком случае. Теперь и этого недостаточно. Нужна история, загадка, соблазн. И красота.

Из-под черного одеяния, закрывавшего ее с ног до головы, он не мог видеть почти ничего. Иногда только высвечивалось неверными штрихами лицо под черным шелком, выбившийся локон или прядь волос — но это бывало только, когда она вставала против света. И тогда казалось, что волосы у нее светятся красным золотом сквозь сплошной черный туман шелковой вуали.

Порой ему хотелось удержать ее за кончики пальцев, что показывались единственно. Кончики, разрисованные по черноземному обычаю хной.

— Вы любите украшать себя? — не отрывая глаз от ее рук, Тегоан отчаянно возжелал задержать леди-привратницу возле еще на мгновение.

Из-под вуали донеслась приятная усмешка.

— Надену в следующий раз перчатки.

— Не вздумайте! У вас бесподобно красивые руки. Мне совестно думать о том, что вы прячете, но я бы много отдал, чтобы увидеть…

— Если вы думаете, что это комплимент, то я другого от вас и не ожидала.

Это следовало назвать провалом. А он даже не успел — уже в который раз! — узнать ее имя.

***

— Тегги. Подъем. Уже день.

Он не сразу разлепил глаза, сел, потирая лицо руками. Привычный для некоторых отрезков жизни вопрос «где я и как оказался здесь» настойчиво стучался в сознание, но голос, пробудивший Тегоана ото сна, принадлежал Марси. А значит, все не так плохо. Или плохо? Ощупав себя, Тегоан обнаружил, что одежды нет. Никакой.

— Нет, я к тебе не приставал, — опередил его негодующий возглас Мартсуэль, швыряя в друга рубашкой, — а вот ты ко мне — еще как.

— Пошел на хрен, — голос охрип, Тегоан откашлялся.

— «Я буду писать сепией, я по природе новатор в искусстве, дай мне кисти!». Сколько ты вчера выпил?

— Не знаю. Я даже не уверен, что пил вообще. По-моему, там были ксаррские грибы.

— Сколько принял?

— Не помню. Эскизы!

— Ты бежал по улице мимо моего дома в одних подштанниках, но эскизы на месте, — утешил друга Марси, — что случилось перед этим, как ты опять сорвался?

Тегги знал, что это — еще не срыв. По крайней мере, хотелось надеяться. Помнил хорошо, что из «Ночей» отправился в «Розочки», по дороге подцепив товар у Вайзы. А переночевать в «Розочках» можно было только за деньги. Помнил, что раскрашенные руки странной привратницы так и стояли перед его внутренним взором, пока он шел по нижним улицам и пытался вызвать в себе хоть подобие творческого огня, который так ему был необходим. Как оказался у дверей «Розочек» уже не помнил. Кажется, дальше была небольшая дружеская оргия с участием Яриды — но и в этом Тегоан уверен не был.

— Тебе нужно что-то поменять в жизни, — заметил Варини осторожно, пока Тегоан, обхватив голову руками, боролся с утренними последствиями возлияний, — найти нормальную женщину, а не проститутку, переехать от Толстяка.

— Помнишь, как я пил после последнего переезда?

— Тогда ты переедешь ко мне. Я не дам тебе упасть на дно снова.

Выразительности взгляда Тегги могли позавидовать все куртизанки «Звездных Ночей».

— В мой дом. Эльмини и дети, — укоризненно повторил Марси, — у меня тоже есть мансарда, и я не стану рубить тебе пальцы тогда, когда Толстяк Будза непременно это сделает. Тегги, тебе нужен присмотр. Ты себя погубишь. Ты не можешь всегда быть один.

— Еще как могу.

— Как мне уговорить тебя?

К соглашению они не пришли, Тегоан, не поблагодарив, ушел в одежде Марси, на прощание хлопнув дверью. Его друг мог только печально вздыхать.

***

Первый портрет Фейдилас был выполнен Тегоаном в пиратском стиле.

Вдохновение посетило его внезапно, при посещении нижних гаваней. Он и не собрался бы, но их с Марси приятеля, ювелира Юстиана, выпускали из тюрьмы, и кто-то должен был его встретить, поскольку городской дозор конфисковал у пленника всю одежду, и он вышел на свободу абсолютно нагим. Впрочем, это не удивляло даже самых скучающих уличных зевак.

— Они обыскали дом, но рыбацкий поселок никому в голову не придет обыскивать, — радовался Юстиан, быстро одеваясь на ступенях дозора, — но сбыть левый товар я теперь долго не смогу. Что за год выдался! Еще пара таких приводов, и я не успею расширить клиентскую базу.

— Нечего торговать краденным.

— Клейма «я спёр это у соседа» на вещах ни разу не было, — огрызнулся Юстиан, — не моя вина, что нищета толкает благовоспитанных горожан на преступление.

Нижние гавани, выстроенные в незапамятные времена, несли отпечаток смешения колониального стиля и более древнего, времен Тиаканского царства. Богатые дома с собственными набережными и причалами соседствовали с храмами, полуразрушенными и процветающими, надстроенными домами, нависающими над водой конурками и понтонными переправами.

На цепи у одного из общественных, а потому совсем разваленного, причала сидел бродяга в драной рубахе. Приглядевшись, Тегоан заметил у него на руке отсутствие большого пальца.

— Подайте, милостивый сударь, — запел он, едва друзья оказались рядом, — хоть корочку хлеба.

— Попроси помочь ту овцу, что дрючил, урод, — высказался Юстиан.

— О чем ты?

— Да он за скотоложество осужден.

— На цепь? За совращение овцы? — Мартсуэль, прикрыв рот и нос надушенным платком, не рискнул приближаться к цепному извращенцу ближе, чем на десять шагов.

— Это была любимая овца какого-то богатея, — ответил преступник, скалясь гнилыми зубами на изжелта-коричневом лице, — видать, приревновал.

— Давно пора кастрировать за это, — Марси отвернулся, хмурясь. Тегоан выразительно промолчал.

Мужеложцев вовсе наказывали смертью. Но у Варини всегда были странные представления о морали.

Юстиан отправился в рыбацкий поселок за своей заначкой, Марси — домой, а Тегги несколько часов ходил по набережной, дышал запахом реки и впитывал неповторимую атмосферу нижних портов Нэреина. День принес немало вдохновения. За следующие три вечера начало работе с портретами Фейдилас было положено, и первый Тегоан отправился демонстрировать заказчику.

Ленд-лорд принял его в своем кабинете в «Звездных Ночах», хотя обстановка ничем не походила на весь остальной дом цветов. Богатая мебель из красного дерева, дорогое сукно на столе, аккуратные лаконичные подсвечники — все демонстрировало респектабельность хозяина и его нелюбовь к излишнему украшательству. Словно для контраста, в углу кабинета в выгодном ракурсе замерла сама красавица Фейдилас, а в проеме раздвижных, как во всех борделях, дверей стояла ее личная прислужница.

Гиссамин долго любовался портретом, и, хотя на его лице не мелькнуло и тени улыбки, Тегоан был уверен, что ему работа понравилась.