— А теперь… — надрываясь, заорала Эля, и девицы притихли, как коршуны, вперившись взглядами в букет, — раз, два, три!

Меткая лучница Тауриэль неслабо замахнулась. Саня проследил букет глазами ровно до его столкновения с головой Барда Лучника.

Контузив многострадального деятеля-миролюбца, букет срикошетил в руки Фили, который отфутболил его, — и, наконец, оказался в руках одной юной особы, в которой Саня с трудом признал Сигрид, дочь Барда: именно она помогала ему на операциях несколько раз.

Бард смотрел на дочь с недоумением, Фили — с интересом. Разочарованный стон стайки девиц утонул в восхищенных воплях молодежи Эсгарота — теперь уже официально молодежи Дейла.

Саня не удержался от подмигивания растерянному Барду. Тот, казалось, ничего не понял. Только Сигрид очаровательно закраснелась, бросая из-за букетика смущенные, но очень красноречивые взгляды на Фили.

Принц улыбался в ответ.

***

С момента проводов молодоженов вечеринка перешла в стадию разнузданного буйства. Старшее поколение предпочло выпивку и беседы, делавшиеся все более фривольными, молодежь увлеклась танцами, песнями и вольной борьбой.

Я, не зная, к кому отнести себя, держалась коллег — мы, как всегда, выделялись своей кастой, и вскоре занимали почти половину самого длинного стола, на котором вовсю плясали эреборцы и железнохолмцы, то с топорами, то — с нашими фонендоскопами.

В нескольких шагах от нас слегка выпившая и немного расслабившаяся госпожа Дис увлекательно повествовала о своих приключениях по дороге от Синих Гор. Торин одергивал сестру, но попытки его оставались безуспешными: Дис захватывал пыл рассказа, и она все активнее жестикулировала, сшибая при этом посуду и роняя с пальцев многочисленные кольца.

Чем больше на нее смотрели, тем больше она распалялась.

— Дис! — зашипел Торин со своего места, гномка что-то выпалила на кхуздуле, не прекращая обворожительно — как ей казалось — улыбаться Трандуилу.

История набирала обороты, по ее словам, дорога была полна опасностей и неожиданностей, а от навязчивых поклонников приходилось отбиваться денно и нощно.

— Чем же вы спасали свою честь, прекрасная госпожа? — услышала я незабываемое мурлыканье короля Лихолесья. Дис что-то пробормотала в ответ, и Трандуил издал низкий, протяжный звук — что-то между смешком и горловым пением.

— О, вы умеете управляться с хлыстом?

— Владыка Леса! — в голосе Торина послышалось отчаяние, — пожалуй, в честь этого праздника мы можем пересмотреть некоторые наши давние соглашения!

Трандуил бросил на давнего недруга равнодушный взгляд из-под густых ресниц. Я же наблюдала редкость: красную и разморенную гномью королеву Дис, которая уже едва ли не стекала на пол, и держалась прямо лишь усилием воли. Взгляд у нее был совершенно шальной.

— Не уверен, что стоит обсуждать дела на таком великолепном торжестве, — сладко пропел эльф и облизал губы — Дис явно задышала чаще, — пожалуй, с утра все мы будем больше расположены к подобным беседам…

— Белые камни, — забубнил Торин, но Трандуил, легко поднявшись — хорош, стервец! — галантно предложил гномке свою руку, и она, как завороженная, поднялась следом, едва не оборвав себе при том подол.

Дубощит немедленно залил себе в глотку почти полный кувшин местного крепкого пойла.

Я терпела до последнего. С тоской смотрела на вовсю пляшущих гномов, веселящихся и горланящих. На эсгаротскую молодежь — эти быстро подключились ко всеобщему буйству и уже исполняли какие-то свои танцы под немного тормозящий гномий аккордеон. Но на гномьей лезгинке — или чем-то, очень ее напоминающем — не удержалась. Бофур беспокойно напрягся, поняв, что держать меня от танцев сейчас невозможно, а сам он все еще хромал, но вдруг поднялся Бомбур, и лицо моего гнома просветлело.

Никогда не думала я, что мужчина таких размеров, как Бомбур, способен так танцевать. Я за ним не успевала. Он ухитрялся подпрыгивать, вертеться на носках — это с его-то весом — и даже несколько раз с ликующим криком припасть на колено. Рыжие вихры взметались и падали, он залихватски прикусывал ус — жест, общий у братьев — и подмигивал зрителям.

А Бофур хохотал, глядя на нас. И я снова и снова обходила круг в танце, пока Бомбур вытворял что-то невообразимое под крики со всех сторон, а завершая свою неистовую пляску, так грохнул сапогом, что камень наверняка должен был треснуть.

Вскоре я ускользнула — зверски хотелось покурить где-нибудь в относительном уединении. То ли от алкоголя, то ли от накопившейся усталости совершенно заплутала и пришла на какой-то мост, ведущий в темноту, вглубь Горы.

На противоположной стороне моста Кили играл на скрипке что-то неожиданно веселое, а Тауриэль, улыбаясь, слушала его с закрытыми глазами. Идиллическая картина, невинная и при этом чувственная — так бывает только в юности, только в первый раз. Можно было бы сказать что-то пошлое, но почему-то это зрелище меня опечалило, растрогало и довело до сомнительного состояния духа. И я ушла, ничем не выдав себя.

Как я и подозревала, курилка обнаружилась неподалеку от уборных, но уединения здесь точно нельзя было найти. Основную массу потребителей табака и прочих зелий составляли коллеги-медики. В углу кого-то шумно тошнило. Среди курящих гуляк обнаружился Идрен, который при моем приближении безуспешно попытался спрятать сигарету за спину и сделать вид, что оказался тут случайно.

— Ах ты ханжа ушастая, я все видела.

— Что ты видела, что? — взвился немного поддатый эльфийский хирург, — я только попробовать.

— Дэй сы! С этого все начинали. Народ, кто угостит?

Чуть поодаль нашелся игорный стол из стремительно пустевших бочек с элем, за которым в кости резались Нори и Вишневский. Судя по отчаянному виду нашего фармацевта, он уже прилично проигрался.

— Ну что, тебя уже раздели, Вишневский?

— Тебе так охота посмотреть на его мосластые прелести, Ларис? — хмыкнул в дупель пьяный гном, — мы на желание.

— Не узнаю тебя, Нори. Это добронравие просто опасно для твоей репутации! А что за желание?

— Умоляю, только не при ней, — высказался, запинаясь, Вишневский.

Нори зарычал в мою сторону и пригрозил кулаком.

Всеобщая вакханалия перешла в стадию, когда правила приличия окончательно отринуты. Танцы больше напоминали коллективные судороги. Музыканты наяривали что-то несуразное, подыгрывая магнитоле, из которой дуэтом орали Лепс и Стас Михайлов. У магнитолы рыдал Ори, упиваясь собственным одиночеством. Саня обольщал эльфиек Трандуила, оставшихся неприкаянными — интересно, где сам он пропал.

В каком-то полутемном закоулке я наткнулась на полураздетую Элю.

— Там Данечка Элрусика отмудохал, — сообщила она мне, приглаживая волосы, — и все из-за меня…

Я заглянула за угол. Упомянутые Даин и Элрохир, немного растрепанные, надирались вместе с Бардом. Хозяин Горы, героический Дубощит, занимал горизонтальное положение за их спинами, завернутый в свой меховой плащ и всеми забытый.

— И не надейся, войны не планируется. Мужики предпочли тебе выпивку.

— Я не в убытке, — томно провозгласила наша медсестра, проворачивая на пальце очередной пудовый бриллиантище, — как думаешь, потянет на восемь карат?

— Эля, ты все еще не измеряешь их килограммами? Пора бы.