— Вишневский, ты как минздрав. Лара, я поздравляю тебя, — торжественно начал Саня, попыхивая сигаретой. И откуда только выкопал заначку?

— С чем? С утренними разборками?

— Можешь собирать вещи, — заухмылялся Саня, — дорога домой нашлась.

Я подскочила на месте, едва не разбив при этом нос Вишневскому.

— Сейчас? Прямо сегодня? Как?

— Хоть когда. Там еще не все гладко, но дорожку проторили, — он взмахнул сигаретами, — вот тебе привет с Земли.

Я завизжала от радости. Вишневский поморщился, но не отстранился. Выглядел он немного удрученным.

— Скучать будешь, остроухий?

— Не надейся, — буркнул он, отворачиваясь, — и музыку свою увезите. Маг-ни-то-лу.

— Развод, детей об стенку… — напевал Саня, мечась по аптеке, и вдруг остановился, опустил руки, — Лара… да как же это… все это бросим?

Вид у него был растерянный. Я не дала ни себе, ни ему времени задуматься:

— Все, морэ! Перерыв! Посмотри, какой у нас тут бардак. Нанэ шукар. Потом думать. Никаких резких движений. Вишневский, ставь чайник на огонь, Саня — рассказывай!

Мы собрались за столом. Эля грезила тем, как появится на очередной вечеринке в своих новых украшениях. Максимыч интересовался, как через маленький портал протащить целый уазик, в перспективе — груженый «очень важными» гномьими железяками. Заодно наш водитель просил перенести отъезд хотя бы на недельку — так мы и думали, уже здесь нашел себе гараж и приятелей по гаражу.

— А кто-нибудь вообще проверял, живой человек через эту штуку пройдет? — наконец, спросил Вишневский, и повисла тишина.

Умеет поломать кайф.

— Ты и проверишь, — толкнула эльфа я. Он хмыкнул.

— Можно как-нибудь на веревочку привязать что-нибудь, кинуть туда, и утянуть назад. Посмотреть, сработает ли…

Посыпались предложения. Проводить эксперимент немедленно отказался Саня:

— Мы не знаем, вдруг он работает для каждого только один раз? А я свое желание уже потратил. Вдруг мы сейчас себе сигарет назаказываем и прочей лабуды и потом не вернемся?

Атмосфера за столом вдруг стала самая радостная, даже бука Идрен к нам присоединился. Мастер Боргунд и госпожа Мина допытывались у Максимыча о правилах игры в дурака. Эля рекламировала сияющей, как медный таз, Тауриэль, земные свадебные платья — судя по виду эльфийки и ее горящим глазам, это была самая актуальная тема на ближайшее будущее. Саня разошелся, расписывая дежурным ЭБЦ невозможные достижения медицинской науки, преимущества использование пластика и асептической упаковки.

Казалось, все обсуждают нечто вроде совместного пикника. Я выскользнула из аптеки почти бесшумно. Только Вишневский как-то на меня недобро покосился. Он умеет…

В коридоре горели три светильника, тихо гудела очередь в приёмку, где отдувался Нимир, лихо закрутивший бороду вокруг шеи. Поодаль к стене прислонился, сложив руки на груди, еще один гном.

На меня он не посмотрел, когда я подошла. От прикосновения к плечу тоже не вздрогнул. Ждал.

— Я не в обиде, — негромко произнес Бофур, — сам ведь знал.

— Тогда почему не смотришь на меня?

— Не хочу еще сильнее привыкать.

Можно было бы сказать, что сильнее некуда. Но печаль в том, что — есть. Так и надо расставаться, на самом деле. На надрыве, на изломе. Оставляя чистоту памяти, чувств, разбитое сердце и тоску, о которой потом можно только петь.

Не строить дома. Не растить детей. Не ездить на дачу вместе.

— На какой-то короткий момент мне показалось, что ты будешь со мной всегда, — горько улыбнулся мой мужчина, стянул шапку с головы, расстегнул воротник кафтана, — жила бы за мной… как самоцвет бесценный… за камнями шахты…

Я заставила его замолчать поцелуем. Не надо говорить о том, что могло бы быть. Я и сама думала. Слишком, непростительно много, думала.

— Не уходи.

— Это ты уходишь, Ларис. Я остаюсь.

— От меня — сейчас не уходи. А где ты был?

— Бомбур маме письмо отправил, — вздохнул Бофур, — что я женюсь. Ходил к нему, хотел остановить. Опоздал, как видишь.

Ну и стерва же я, оказывается, невольно или вольно.

— Миро ромэро… — на вкус эти слова звучали ничего так. Хорошо звучали. И очень подходили к Бофуру. Он коротко прижал меня к себе, поцеловал, отодвинулся.

— Вечером. Приду вечером, и ты мне все расскажешь.

Тратить наш вечер на слова? Наивный.

***

— Мы вас так просто не отпустим, — категорически заявил Нимир поздно вечером земной бригаде, основательно выпив. Максимыч солидарно хрюкнул — прикрывшись кепкой, он дремал в углу.

Саня икнул. Прослышав, что коллеги намереваются покинуть гостеприимное Средиземье, их пришли провожать, и посиделки быстро превратились в дружную попойку, а потом — в уговоры остаться еще хотя бы ненадолго.

Например, поучаствовать в свадьбе Тауриэль и Кили, по поводу которой Трандуил обещал выставить угощение.

— Он же против был, — удивился Саня. Лара закатила глаза:

— Трандуил? Против повода праздновать?

Кто первый предложил начать «прямо сейчас» — Саня не вспомнил потом. Почему он сам с радостью отреагировал — тоже. Как при этом не посмотрел на график дежурств, из которого выходило, что, так или иначе, а ему завтра на смену? Как не подумал, что Лара опять куда-то уползла с Бофуром и не остановит его — и он ее не остановит тоже?

Утро навалилось беспощадным гомоном очереди. В голове гудело. В аптеке, серо-зеленый от ночного празднества и немного в рыжеватых потеках — от смываемой, наконец, глины, Вишневский оздоравливался каким-то своим сомнительным зельем.

— Чтоб я еще раз… эти несносные… не иначе, я проклят… — неразборчиво бормотал эльф.

Пошатываясь, поправляя сбившийся мятый халат и пытаясь принять солидный вид, Саня добрёл до склада. Храп Бофура. Заспанная Лариса, удрученно созерцающая порванную свою одежду. Судя по виду склада, страсть настигла любовников еще на пороге.

Идрен спал во второй смотровой и на предложение Сани поменяться дежурствами ответил вполне себе земным жестом поднятого среднего пальца. Научился у Лары, тут на картах не гадать.

Саня уныло оглядел очередь, вздохнул и взлохматил волосы. Страшно подумать, в каком виде они окажутся на Земле, когда придет время. И кстати, в каком времени они появятся на Земле? Как объяснят свое отсутствие?

Спокойно, спокойно. Что вчера было? Кажется, кольцо пошло по кругу. Заказывали все подряд, что-то даже получалось доставить. Всеобщая попойка быстро перешла в братание с воспоминаниями об общих медицинских подвигах, потом — в задушевные разговоры. Лара упорно отказывалась петь под перебор струн местного варианта мандолины и требовала семиструнную гитару — здесь такого инструмента не знали. Потом пели «Мохнатого шмеля». Потом — что-то из репертуара Ваенги. Ох уж эта Лара…

Голова просто раскалывалась. Саня бросил отчаянный взгляд на коробку с анальгином, но потом заставил себя мужественно отказаться от своего намерения.

Он сел за стол, осторожно отодвинул чернильницу в сторону, минуту созерцал свое отражение в мутном стекле напротив, затем выпрямился.

— Заходите!

На пороге уже топтался парень лет двадцати из Эсгарота…

***

Перспектива возвращения на Землю, которой обрадовал нас Саня, оказалась не такой-то близкой. Засада таилась в каждой детали. Правда, открылось это не сразу.