— Еще как! Ты беженок видел? Это доиндустриальный мир, семьдесят процентов женщин перманентно беременны. Морально готовься.
Демагогию долго не разводили — было слишком холодно. Но если бы это была наша главная проблема! Ведь нагрянули переселенцы сразу с трех направлений: из сгоревшего города (ожоги, отравления, старческий маразм, куча больных вшивых детей), из деревень (чертовы попрошайки-симулянты), и ожидались из каких-то гор — гномьи женщины и дети (сплошное акушерство и педиатрия).
И тут выяснилось удивительное: педиатров в мире Средиземья не было. От слова совсем. Детей до трех лет пытались лечить только гномы, оказавшиеся большими чадолюбцами. Эсгаротцы вообще не могли понять смысла детского отделения, на организации которого с пеной у рта настаивал Саня.
— Дети всегда болеют, — пожимали коллеги плечами.
— А если умрут?
— Светлого пути на лучшую сторону. Еще родятся по милости Валар.
Милостью Валар в данном случае было отсутствие надежной контрацепции и элементарных знаний эмбриологии. Но такой подход, хоть и был основан на здравом смысле, никак не мог устроить нас, по здешним меркам, знатных гуманистов. К счастью, эльфы разделяли наши намерения, правда, больше из утилитарных соображений:
— Мало нам нагноений, гангрены и столбняка, еще и скарлатина добавится!
На идею Эли попробовать пойти земным путем и производить вакцины Саня вызверился и сообщил, что он и от земных инфекций всегда старался держаться подальше, а рисковать подцепить средиземные подавно не желает. Даже прирожденный экспериментатор Вишневский идею вакцинации признал мракобесной и заведомо провальной.
— Для гномов и людей разные типы нужны будут, — пояснил он свою позицию, — некоторыми заболеваниями болеют только одни, но не другие. И потом, человеческих детей вы привьёте, а вот заставить пойти на это гномок не под силу никому. Даже гномам.
Я хотела обратиться за разъяснениями к нашим складским гномам, но те на удивление громко храпели в унисон, демонстрируя нежелание обсуждать эту тему. Оставалось дождаться гномок, чтобы убедиться.
Среди наших подгорных бородачей по этому поводу наметилось небольшое волнение. Извелись все.
— Прибудет сама королева Эребора, — с придыханием говорил Ори, и я, давя улыбку, приготовилась к тому, что мой верный паж вскоре сменит объект обожания.
— Жена узбада Торина? — полюбопытствовала я между делом. Ответил мне всезнающий Бофур:
— Государыня Дис — его родная сестра.
И затем, почему-то без улыбки пристально глядя на меня, словно пытаясь разглядеть, как я отреагирую, тихо добавил:
— Но все-таки Торин действительно женат.
Комментарий к Забастовка
чхавалэ - ребята, ребятки (цыг.)
========== Решая женский вопрос ==========
К приезду гномок мы оказались не готовы. Впрочем, за время моего пребывания в Средиземье я убедилась, что ждать события и быть готовой к нему — вещи иной раз диаметрально противоположные.
Мы собрались у костра и договорились все делать по плану. Я и Ори пересчитали все лекарства, которые могли понадобиться — сборы от кашля, сушеную калину-малину, медовые настойки. Мы запаслись водой. Эльфы клятвенно обещали привезти сушняк из своего леса — якобы он был идеален для жаровен. Эсгаротцы развернули просветительскую работу среди своих соотечественников и применяли жесткую физическую силу к тем, кто по-прежнему выплескивал помойные ведра прямо перед палатками.
Гномы, на мой взгляд, занимались сущей ерундой: подстригали бороды, переплетали косы, украшались и трезвили своих не в меру загулявших братьев. Готовились по-своему, в чем-то я могла их понять, но актуальной помощи от них ждать не приходилось.
Гномок я встретила лично одной из первых. Распахнув вход шатра — все спали — я увидела перед собой невероятно пеструю толпу, точную копию табора, каким его представляют газетчики: уйма ободранных женщин в пышных юбках, увешанных детьми и узелками со всевозможным барахлом. Многие были совершенно не по сезону холодно обуты и одеты, зато у каждой в ушах покачивались увесистые золотые серьги. Возглавляла их воинственная гномка в трех разной степени потертости юбках разом, каждая из которых когда-то была синего цвета. Сверху на женщине наличествовала поеденная молью шуба с мужского плеча и шаль фасона «битый швед под Полтавой». И корона.
Кажется, пора и мне приобрести парочку, это здесь в моде.
— Чего надо? — вероятно, в три часа ночи я была не слишком любезна с особой в короне. Гномка нахмурилась.
— Где мой брат? — резко спросила она, — почему перегорожен ход в Гору?
Уже по одной интонации и манере выражаться я узнала родственницу Торина. Из соседнего шатра, позевывая в кулак, показался Оин и замер на месте, глядя на ораву перед собой. Толпа в три сотни душ, тут никто не останется равнодушным.
— Государыня Дис! — громко возвестил пожилой лекарь, и началось настоящее светопреставление.
Сразу поднялся невероятный шум: сонные гномы метались, пытаясь куда-нибудь спрятать своих женщин, отогнать на безопасное расстояние посторонних, а все, кроме гномов, яро этому препятствовали, пытаясь прибывших хотя бы пересчитать. Длился этот хаос почти до рассвета — мы находили спрятавшихся от чужаков гномок то в операционных, то в палатках, и каждый раз приходилось потом долго доказывать разъяренным отцам семейств, что никто не покушался на честь его женщин тем, что, повернувшись к ним спиной, стоял в десяти метрах.
В чем проблема с гномками, я так и не поняла. Ни безумной красоты, ни страшного уродства в них не разглядела. Однако вся ситуация привела к тому, что весь и без того тесноватый лагерь буквально затрещал по швам.
Мы не сомневались, что еще неделя морозов — и даже упрямый Торин вынужден будет перебраться в Гору. Меня грыз вопрос, прибыла ли среди остальных его жена, и нет ли возможности повлиять на него при ее помощи. Не может существовать на свете женщины, которой нравился бы наш образ жизни. А в Горе, по слухам, били горячие термальные источники — меня к ним влекло значительно больше гор золота, о которых все говорили с придыханием. Вопрос был лишь в том, успеем ли и мы внутрь, когда откроют ворота. Максимыч всерьез планировал прорываться на уазике. Все были на нервах, и Горе угрожал штурм.
Я же в эти дни только и делала, что скатывала и разматывала бинты, капала настойки и кипятила, кипятила и кипятила. И считала все, что прокипятила. Иногда казалось, мы выпарили уже целое море на кипячение всего что под руку подворачивалось. Отрадно было, тем не менее, надеяться, что этим спасли хоть одну жизнь.
Все, кто мог умереть из раненых, умерли. Ну или почти все. Отважный хоббит по-прежнему балансировал на грани жизни и смерти, и в себя пришел раза два. Из-за него Саня топил «Душегубку» по три раза на дню, а круглосуточный пост держали как минимум три врача. Еще у нас оставалось три эльфийских коматозника, к которым их родичи относились с поразительным равнодушием. Мы удивлялись, пока не выяснили, что для тяжелораненных остроухих это нормальное состояние, всяко лучше пребывания в сознании.
Так что экстренная хирургия уступала место будничной терапии, и я не знаю, что было хуже.
Привыкнув к медикам, я как-то оказалась не особо готова к тому, что они при всей своей дремучести были самыми учеными представителями народов Средиземья. Безграмотность здесь была страшная. Гномы не имели понятия, что такое заразные болезни. Люди имели, но плевали на это, отговариваясь волей каких-то местных божков. В итоге не было в лагере ребенка, что гномьего, что человеческого, который не включился бы в увлекательную игру «передай бо-бо другому». Человеческих мы быстро обрили налысо, тем самым покончив хотя бы со вшами, а вот гномы своих отпрысков нам не отдавали ни в какую.