Машина притормозила, свернула куда-то, и Кадди напряглась. Она не приняла решение — притворяться и дальше лежащей в отключке, или посмотреть в глаза своим похитителям? Решив, что первое безопаснее, Кадди зажмурилась. Она начинала паниковать: машина сделала остановку. Звуков не доносилось никаких, кроме пения птиц и какого-то странного щелканья. Видимо, они и в самом деле были в лесу.

Багажник распахнулся, и у Кадди против воли забилось сердце. Она поняла, что не сможет притворяться.

— Глаза завяжи! — крикнула Люси, и за это Кадди была ей безмерно благодарна, — вот этим!

На ее лицо упала черная тряпка, пахнущая машинным маслом. Зато вынули кляп изо рта. Язык у Кадди пересох, и кровоточила одна десна.

— Я ничего не расскажу, — постаралась произнести спокойно Лиза, пока ее куда-то волокли, — просто отпустите меня сейчас.

— Топай, — огрызнулся парень, — посидишь у нас тут в сарайчике, пока решим.

— А Джек будет вечером? — неуверенно поинтересовалась Люси, и ее спутник вознегодовал:

— Рот закрой, дура!

Кадди внезапно поняла, что Джеком должен быть тот мужчина, который смог забить беспомощную женщину молча и без единой паузы. Она содрогнулась, чувствуя, как рыдания вновь подступают к горлу. Рассчитывать ни на кого не приходилось. Скрипнула деревянная дверь, и Кадди толкнули на какой-то пропахший кошачьей мочой матрас. Снаружи щелкнул замок, и послышались удаляющиеся шаги, затем и Люси, и ее приятель скрылись в доме. Зазвонил колокольчик, стекло на входной двери задрожало, и все. И настала тишина. Кадди сидела на коленях где-то далеко-далеко от Принстона, и ей было очень страшно.

«Я выберусь. Конечно, я выберусь. Я смогу. Я сильная».

— Форман.

— Не смотри на меня.

— Форман! — сказала Тринадцать чуть громче, и высунулась из ванной, — подними зад с дивана и помоги мне!

Эрик рассмеялся, вставая. Реми была женщиной, которая хотела иметь детей, но совершенно не представляла себе, как о них заботиться.

Рейчел Кадди была на редкость спокойным ребенком. Она привыкла к тому, что вокруг нее и мамы крутится огромное количество людей — большинство просто ходили мимо туда-сюда, некоторые издавали какие-то звуки и почти все старательно улыбались Рейчел. Некоторых — Кэмерон, например, или няню — Рейчел знала лучше других.

Форман девочке тоже понравился. В отношении же себя после шести часов с ребенком Тринадцать осталась уверена: Рейчел ее ненавидит. Стоило ей отвернуться — девчонка бросала с дивана погремушку и принималась реветь. От детского питания она отказывалась. К тому же, Рейчел уже научилась достаточно проворно ползать, и Тринадцать дважды ловила ее на полу, пытающейся извлечь из-под дивана пузырьки викодина.

Форман смотрел на девушку, и улыбался. Она еще не понимала, что ждет ее в ближайшем будущем. Сейчас ее беременность выражалась лишь сильной тошнотой, усилившейся аллергией на бытовую химию. Форман поймал себя на мысли, что не готов признать: перед ним стоит уже не одна Тринадцать. Их было уже двое.

«Рано, — оборвал себя суеверно Эрик, — еще слишком рано. Она больна. Хорея Гентингтона могла просто затаиться. Я не могу знать, что с ней все будет хорошо». Он не мог беспокоиться за ребенка — ребенка еще не было. Было что-то такое светлое на ультразвуке, что заставило Формана постоянно тревожиться за Тринадцать. Пройдет месяц — и все изменится; она покроется сыпью или начнет есть потолочную побелку, а может, вскакивать по сто раз за ночь в туалет. Потом — еще месяца через два-три — черты ее лица размягчатся и приобретут тот особенный свет, свойственный счастливым будущим матерям, ей придется окончательно отказаться от любых каблуков и обтягивающих джинсов с низкой талией. Форман едва не прыснул, представив стильную Тринадцать в каком-нибудь ужасном цветастом платье для беременных, вроде тех, которыми спокойно можно занавешивать на ночь окна.

— Эрик, — взмолилась Реми из ванной, — иди сюда.

— Что такое? — крикнул он с дивана, отвлекаясь от своих мыслей.

— Это нормально, что у нее пена изо рта течет?

Он поскользнулся, вбегая в ванную, и тут же выдохнул: «Не пена, а отрыжка!». Тринадцать старалась освободить прядь своих волос из крепко вцепившейся в них маленькой ручки.

— Я не думала… — сокрушенно вздохнула Реми, — ты посмотри, во что мы превратили квартиру Хауса!

Форман огляделся. Конечно, Хауса нельзя было назвать педантом-аккуратистом, но бардак, учиненный неопытной нянькой и поразительно бодрой микро-Кадди, напоминал погром мародеров.

Тринадцать уселась на диван, и прижала Рейчел к себе, положив ее на скрещенные ноги. Несмотря на кажущееся неудобство, девочке поза понравилась, и она притихла. Реми медленно покачивалась туда-сюда, надеясь усыпить, наконец, Рейчел.

— Эрик, — шепотом произнесла она, — знаешь… я только сейчас поняла, что плохо подумала, прежде чем прекратить пить таблетки.

Форман ничем не выказал своих чувств.

— Я не спросила тебя, хочешь ли ты этого, — глядя куда-то в темное окно, продолжала Тринадцать, — это было очень глупо с моей стороны.

— Ты меня предупредила, — возразил Эрик, — я в курсе, что от того, что люди спят вместе, получаются дети.

— Я боюсь, — всхлипнула Тринадцать, и отвернулась, сдерживая слезы. Рейчел чихнула, уже засыпая.

Форман осторожно обнял их обеих, залезая на диван с ногами. Он почему-то не мог заставить себя смотреть Тринадцать в глаза, и потому наклонился, чтобы прошептать ей нужные слова на ухо.

— Реми. Давай подождем. Давай не будем ничего решать. Я не оставлю тебя одну. Да, немного неожиданно — все это, но нет ничего страшного.

Он поцеловал ее, переплел свою руку с ее рукой. Ему всегда нравилось смотреть на контраст: его темная, крепкая рука и ее тонкие, почти прозрачные пальчики.

— Как Хаус сказал, репродуктивная самка, — добавил Форман тихо, — так что будем, как заповедано природой, плодиться и размножаться.

Лицо Тринадцать вспыхнуло. Форман ничего не сказал насчет ее «гормонально обусловленных перепадов настроения», что непременно бы сделал Грегори Хаус.

— Да, из всех людей Хаус относится к женским проблемам наиболее просто, — признала с улыбкой Реми, — но хорошо, что это не он здесь, а ты.

Форман ничего не ответил, раздумывая о том, как бы поступил его начальник, оказавшись в подобной ситуации. Стук в дверь прервал тишину. Рейчел сморщила личико, набрала воздуха в легкие, и тихо заскулила, набирая громкость постепенно. У Тринадцать опустились плечи: «Легок на помине». В дом ввалился Грегори Хаус, мокрый и раздраженный.

— О нет, это существо испортило мой диван! — от порога завопил Хаус, — ты, ребенок Розмари! — он обратился к Рейчел непосредственно, — мамочка разве не говорила, что между нами перемирие? Ты не гадишь на мою мебель, я не рвусь кормить тебя грудью…

— Что-нибудь нашли?

Хаус прошлепал в кухню, откуда вышел в трусах и свитере. Тринадцать поспешила отвести взгляд от шрама на его ноге. Хаус, ведя себя так, словно они все находились в его кабинете, начал излагать свои догадки. Определенно, тот, кто увез куда-то в неизвестном направлении Кадди, был очень жесток и безжалостен — он смог забить женщину битой по лицу до смерти. Ну и искать теперь Кадди можно было в радиусе ста миль от Принстона либо в его пределах. Форман видел, что Хаус близок к отчаянию. Зазвонил телефон.

— Уилсон, я говорил тебе уже, — тут же начал препираться Грег с другом, — я позвоню! Да, позвоню! Просто не спи и держи тачку на старте. Неважно. Неважно!

Он швырнул телефон на диван и взлохматил руками волосы. Снова раздался требовательный звонок мобильника.

— Уилсон, съешь валиум и успокойся! — крикнул в трубку Хаус, и тут же вскочил на ноги. На мгновение Форман увидел в его огромных синих глазах страх.

— Кадди, — одними губами сообщил Грегори Хаус.

Кадди сидела в сарае уже достаточно долго, чтобы успеть замерзнуть. Очень хотелось в туалет, в тепло, и очень нужно было помыться, поесть и поспать. Лиза передернула плечами. Она услышала голоса снаружи. Люси и ее приятель о чем-то разговаривали. Прислушавшись, доктор Кадди поняла, что они направляются к ней. «Мне надо в туалет, — сообщила она, не теряя присутствия духа, — и какую-нибудь одежду — очень холодно». Растерявшись от подобного напора, парень снял куртку с себя и набросил на плечи пленницы.