— Страстно, но ненатурально, — сорвалось у Хауса с языка прежде, чем он успел подумать, — ты что, думаешь, твои родственнички найдут тебе подходящего кавалера? Какого-нибудь детолюбивого хасида-импотента?

Лиза шагнула назад с презрительной и брезгливой полуулыбкой.

— Ну давай, давай, — разошелся Грег, — воплощенное материнство и всепрощение! Я просто разрушил еще один твой план повеситься на шею…

— Хаус! — выкрикнула Кадди, и тут же сделала еще один шаг назад.

В ее глазах — если бы Хаус был трезв — можно было прочитать понимание, горечь и обиду.

— Не смей меня ревновать, — сквозь зубы добавила Лиза, — никогда. Ты не имеешь на это никакого права.

…

Грегори Хаус привык считать себя независимым одиночкой, который не нуждается ни в какой помощи со стороны. Грегори Хаус лелеял и пестовал свое одиночество, находя в нем убежище от внешнего мира с его нерациональностью, неразумностью, с его неразрешимыми загадками.

И все же, уже стоя у порога своего дома (пустого — как всегда), и намереваясь открыть дверь ключом (единственный экземпляр), Грегори Хаус чувствовал, что в этом идеальном мире, где мог поместиться лишь он один, поселилась щемящая боль, которую изгнать не мог бы ни викодин, ни выпивка.

И он не решался дать ей имя.

========== Особые приметы ==========

— Смотрите! Это, кажется, тератома. Небольшая, но прямо над сосудом.

— Похоже. Извлекать придется очень осторожно, можно запросто убить почку, а запасной нет. Чейз?

— Форман?

— Чейз!

— Кто-нибудь следит за показаниями? У него падает давление. Джин, подай мне зубчатый зажим на лигатуру.

— Давление!

— Не беспокойся, я вижу. Два часа пятнадцать минут. Шьем.

…

В кабинете у доктора Джеймса Уилсона нередко оказывались люди, совершенно здоровые с точки зрения онкологии. И в этот раз случилось именно так: мужчина тридцати восьми лет жаловался на затрудненное мочеиспускание, а показания КТ неумолимо свидетельствовали о наличии чужеродного образования чуть выше почечной лоханки. Не решившись на пункцию, Уилсон отправил пациента на диагностическую операцию, где и была обнаружена зародышевая ткань в новообразовании.

Уилсон удовлетворенно кивнул сам себе, и поставил точку. Новая статья о методах различения непунктабельных образований была готова к отправке в одну из крупнейших медицинских академий. Возможно, на следующей конференции онкологов Джеймс Уилсон будет почетным гостем. «А возможно, — тут же напомнил себе Джим, — опять какая-нибудь истеричка будет пять часов долдонить про рак груди…». Он снова посмотрел на статью, теперь уже скептически. Он писал ее почти неделю, и уже начинал пропускать грубые опечатки.

Однако Хауса, от которого всегда можно было в достаточной мере получить критики, нигде не было. К тому же, он наверняка начнет ныть и жаловаться на жизнь, зная, что Джиму смертельно интересно узнать подробности прошедшего вечера. Подумав, Уилсон улыбнулся, и достал заначку Хауса, завернутую в листовку «Тантра Йоги». «Э, сначала сплетни, потом статья, и косяк твой, и обед!» — репетировал онколог речь. Проходя мимо кабинета Кадди, Уилсон удивился: обычно Лиза приходила раньше, а сейчас на часах было уже за полдень.

От лифта раздались знакомые шаги с прихрамыванием. Уилсон присвистнул. Так сильно Грегори Хаус опаздывал нечасто.

— А Кадди? — спросил Джим, подлетая к Грегу, и тут же поспешил исправиться, — в смысле, не знаешь ли ты, где Кадди?

— Как где? Разул, обрядил в костюм сексуальной горничной и приковал к кровати, — проворчал диагност, — за ногу. Чтобы дошла до плиты. Правда, пришлось сделать ей лоботомию…

Хаус еще не решил, рассказывать ли другу, как ужасно он опозорился накануне, вмешавшись в семейный ужин. К тому же, Кадди не вышла на работу, хотя Грег был уверен — он после ночи в баре чувствовал себя гораздо хуже, и нуждался в целом дне, чтобы отойти от похмелья.

Они повернули к кабинету Хауса, и натолкнулись на двоих мужчин в костюмах. Они почти синхронно достали удостоверения и значки.

— Доктор Хаус? Мы вас ждали, — серьезно сказал старший, — детектив Нильсон, это мой коллега Эрнандес. У нас есть к вам несколько вопросов: вы вчера были последним человеком, который общался с доктором Кадди.

Уилсон зажал рот рукой.

— Вы не знаете, куда она пошла потом, — сверил показания детектив Нильсон, — а где были вы?

— В баре, — сдавленно ответил Хаус, — «Хромой Джо».

Детективы переглянулись.

— Сегодня рано утром ее мать покинула Принстон, — сказал Эрнандес, — и нам… придется просить вас опознать тело. Очень не хотим ошибиться, потому что зрелище, мягко говоря… Взгляните на фотографию — это, конечно, предварительно…

Чуть помедлив, Грегори Хаус взял карточку из рук детектива. Он изучал изображенное на ней настолько внимательно, что Эрнандес даже кашлянул, чтобы прервать молчание.

— Хорошо, — кивнул Хаус, — дайте мне пять минут, и поедем на опознание.

— После вскрытия нашим медиком, извините.

Уилсона Грег обнаружил в туалете. Джеймс сидел на полу и одну за другой отправлял в рот таблетки валидола. «Меня тошнит», — сообщил он в пустоту. Хаус, хромая, приблизился к другу.

— Вставай, надо ехать, — толкнул он Джеймса в плечо.

— Не могу, — Уилсон задышал чаще, — не могу. От одного снимка можно рехнуться… там же некого опознавать!

— Слабак, — ткнул в него тростью Хаус, — вставай, и поехали. Не смотри. Я сам.

Уилсон нервно барабанил пальцами по рулю, сидя в машине. Он не сомневался, что у Грегори Хауса выдержка, как у иностранного разведчика, но бесчувственным циником никогда его не считал. Грег словно разгадал мысли своего друга, отвернулся, и проглотил таблетку викодина. Боясь сорваться в угнетающем молчании, Уилсон включил первую попавшую радиоволну.

— …и всем жителям Принстона стоит запастись дождевиками, — вещал бодрый девичий голосок, — приближается гроза, которая, возможно, оставит после себя несколько дней дождливую погоду. В отдаленных районах — штормовое предупреждение…

Всю дорогу до судебного морга они молчали.

— Посмотрите, доктор Хаус, — с извиняющимися интонациями сказал патологоанатом, — предупреждаю, это зрелище…

— Я достаточно видел трупов в своей жизни, — ледяным тоном ответил Грегори Хаус, собранный и хладнокровный, как никогда, — показывайте.

Простыня взметнулась и упала, и Уилсон услышал, как заскрипели пальцы Грега по трости. Он даже подумал, что диагност эту трость сейчас переломит. Уилсону же хватило одного взгляда на тело перед ним, чтобы понять: второго взгляда он просто мог не пережить. Несмотря на многолетнюю врачебную практику, онкологу никогда не приходилось сталкиваться со столь жестокими убийствами и последующими издевательствами над телом.

— Это она? — глухо спросил Джеймс. Хаус сморгнул, и обошел кругом.

— Переверните тело, — попросил он спокойно, — от лица тут, кажется, ничего не осталось.

Уилсон смотрел на Хауса, а Хаус никуда не смотрел. Джеймсу показалось, кто-то подменил его друга. Настоящий Грегори Хаус спрятался где-то далеко в глубине, под ледяной броней абсолютной выдержки. Грег подался вперед.

— По-видимому, ее забили битой по голове, — зачитывал протокол патологоанатом, — выбросили обнаженной из медленно проезжающей машины.

— Это не Лиза Кадди, — услышал вдруг Уилсон, старающийся не смотреть на тело, — это не она.

Патологоанатом кивнул, и что-то отметил в протоколе карандашом. Словно во сне, Уилсон последовал за Хаусом на улицу. Обещанный дождик начинал слабо накрапывать, небо от горизонта до горизонта затянулось низкой серой пеленой туч.

Грег закурил. Уилсон протянул к нему раскрытую ладонь с завернутым косяком, и виновато пожал плечами. Хаус молча взял заначку.

— Ты что получил по судебной медицине? — поинтересовался он у Джеймса.