И все они любят Повелителей. Они щебечут о том, как это прекрасно – подчиняться Хозяину. Даже те из них, что свободны всю свою жизнь, начинают называть своих спутников С Большой Буквы, и выделяют его имя голосом, и надувают губки, и широко распахивают алые глаза, говоря о нем.

Если это и симулятор любви, то Ангелина принимает его за чистую монету. Сама она неспособна ни на что подобное. К Его Могуществу Ангелина испытывала самые сложные чувства. Главным из них был страх, на втором месте обычно обитала обида.

Она не простила ему укуса. Она не простила ему всего, что за укусом последовало.

«Рассуди здраво, - увещевает привычно Анжи Ангелину, - ты несколько лет ходишь на Охоту, пьешь свежую кровь, и фактически потворствуешь превращению улиц в круглосуточный мясокомбинат. Если в эквиваленте посчитать…».

«Двести пятьдесят в сутки. Больше редко».

«За год двадцать человек целиком».

«Быть того не может… и потом, есть доноры».

«Тогда больше. Сказать, во сколько раз? Бедные детишки с лейкемией. Не дождутся своих спасительных трех литров для переливания».

«Заткнись».

«И после того, как ты, даже не убивая лично, оставила за собой за сотню трупов, минимум, ты считаешь искренне себя невинной? Лучше той же Раяны? И это еще ты – Чистота. Жить-то хочется».

«Захлопнись».

«Что, не получается после нехитрой арифметики жалеть себя за один-единственный укус, который принес тебе свободу и силу?». И под натиском беспощадной логики чувства Ангелины меняют направление. От обиды к благодарности.

…

Зачем я Его Могуществу? – спросила усталая Ангелина как-то. Марина поморщилась – частый ее жест.

- Некоторые человеки, - делится она мыслями, - держат у себя ядовитых пауков. Пятиметровых змей. Крокодилов в ванной. Знают, что сожрут, а держат. Ради адреналина.

Сильнее сморщилась красивой физиономией, и идеально выписанное лицо поплыло в кривой и уродливой гримасе.

- Человека же не будешь держать для адреналина, правда?

Конечно, какой адреналин от лежащей в холодильнике колбасы или куска сыра?

Но Ангелина уже тогда – нечитаема и недосягаема для их подколов. Монастырь, в самом деле, сделал ее стойкой. Настолько стойкой, что ее боятся.

Но суть ее жизни – служение, а не соперничество.

Она знает об иерархе все. Все бытовые мелочи, все тысячелетние ревностно оберегаемые привычки и причуды. Она поощряет и развивает их, потому что это ее обязанность. Она знает, где должна лежать пилка для ногтей, где разноцветные мелки для рисования, крем для рук, газета «Садоводство». В любой точке планеты она должна обеспечить иерарха Бескидского шерстяными носками из овечьей шерсти ручной вязки, ананасовым ароматизатором для помещений и тремя видами одеколона под настроение.

Ей известно, с какой стороны он предпочитает садиться в машину (а также марка и цвет машины), известно, в какое время суток он предпочитает летать бизнес-классом, в какое – эконом-чартером. Она знает любимый цвет чернил, наизусть способна перечислить номера его свояков и кумов из родственных Семей, что могут звонить неприлично днем, когда все уважающие себя охотники спят. И, конечно, Ангелина уже выучила наизусть сорта крови и коктейлей с кровью, которые следует подавать иерарху и его гостям. По сезонам, производителям, по форме бокалов…

Богуслав доволен ею. Внимания не проявляет – но и не делает выговоров. Он таскает ее, как и остальных, по городам, а она становится невидимой. И иерарх любит ее прилежание и старание, и с удовольствием изобретает новые беззлобные издевательства в нестареющем вампирском стиле. Так, впрочем, продолжалось и по сей день.

- Валенсио принесет мне контракт на поставки винограда и кукурузы. Страниц триста, не более. К завтрашнему нужно непременно перевести на словацкий…

- На саммите будут пять иерархов, говорят, предстоит просто шоу с мороком. Закажи мне что-нибудь необычное для маскарада.

- Через неделю Люций прыгает с парашютом на Кипре. Мне то же, но на Фиджи. Сегодня.

- Во время корпоратива у Марко будет выступать очередная готическая тоска. Наше собрание будет другим. Никакого уныния! Хочу Леди Гагу и много кокаина.

- Надо подать к ужину запеченного вомбата.

На последнем Ангелина притормозила.

- Вомбата, - беззвучно пришлось ей повторить, и это был первый случай, когда она что-либо произнесла без его приказа. Богуслав повернулся к ней, балансируя на коврике для йоги. Глаза его искрились золотом.

- Кровь благая! Ну наконец-то. Я боялся, что ты разучилась разговаривать.

- Ваше Могущество… простите…

- Вомбаты, думаю, вообще несъедобны. Я смотрел Discovery и услышал название.

Ангелина несмело улыбнулась. Чувство юмора не было прописано в ее должностных обязанностях.

- Чушь! – возмутился Богуслав, меняя асану, - знаешь, эти… искусственные женщины.

Взгляд Ангелины падает на журнал с крупным заголовком «Дроиды нового поколения».

- Никакой… искусственный… прибор… не будет веселить и забавлять, как ты. Ом швари ом! – гнусавит он, и звучно шлепает босыми ногами, сходя с коврика, - подай мне стакан с витаминами.

Витамины растворены в четвертой положительной. Его Могущество Богуслав продолжал приобщаться к здоровому образу жизни.

«Нет никакой опасности для Семьи, для Его Могущества. Ему просто скучно и хочется издеваться надо мной. Или у него, в самом деле, маразм».

…

Это разочарование как-то смазано и нереально. Ну и что, говорит себе Анжи, Повелитель он мне или нет, какая разница? Всего лишь работа. Что такое это рабочее разочарование по сравнению с тем жгущим стыдом и отчаянием, которые пронзают ее, если в тесном коридоре она, проходя мимо Валенсио, задевает его тень, и физически чувствует это? Руки соприкасаются, заряженные током, рождая искры и разряды, глаза встречаются, и говорят то, что Ангелина предпочла бы не слышать и не знать, надеясь, как в детстве, что чудовище уйдет, если на него не смотреть.

Он страдает, горит гневом, ломает руки – внутри своей безупречности и стиля. Говоря с ней мысленно, он повторяет одни и те же слова и фразы, вторым потоком, как белый шум. Чувство захватило его целиком, и он отдается ему, как только существо ночи может себе позволить.

Если бы на это была инструкция. Если бы у Ангелины была смелость чувствовать. Если бы, если бы.

«Убью за тебя. Умру за тебя. Мир взорву за тебя», - говорят его глаза, и он, плавясь в мазохистском блаженстве своей любви, пугает Ангелину, но не тем, что требует ответа с ее стороны, а тем, что ничего не требует.

«Вот это и страшно».

«Может, это заключительная ступень трансформации?».

…

В ожидании восьмой и заключительной встречи с Габсбургом Ангелина откровенно заскучала. Встреча переносилась уже трижды по непредвиденным обстоятельствам, и все мероприятие, изначально не имевшее смысла, забуксовало в бюрократических препонах.

Возможно, поэтому она отправилась на предполагаемое место встречи одна, не перезвонив по тому номеру, с которого пришло короткое сообщение, подписанное «Гербертом».

И, не ожидая подвоха, пропустила короткий и мощный удар по голове сзади.

«Это ж надо, так облажаться» - сокрушенно прокомментировал ехидный голос прежде, чем сознание отключилось.

========== Часть 5 ==========

Если бы можно было сравнить это состояние, Ангелина сравнила бы его с наркозом. С таким принудительным наркозом, в котором нет осязания, слуха, вкуса, зрения и обоняния, но остается сознание собственного «я». Стояние на месте, в вечности, то ли настолько пустой, то ли настолько плотной, что не двинуться ни на шаг, ни на полшага.