Голос имел обыкновение появляться не вовремя. Всегда.

- Мадемуазель! – подплыл к ней миньон иерарха Венского, - Его Могущество просит вас почтить своим присутствием его кабинет в бельэтаже!

«На хер такое «мое» время».

Иерарх Габсбург задумчиво разглядывал три дорожки белого порошка на роскошном столе красного дерева. За его спиной Ангелина углядела портрет строго и властного мужчины – семейное сходство отдаленно угадывалось, прежде всего, в форме челюсти, манере поджимать губы, очертаниях глаз.

- Мой дядя, Спящий Габсбург, - заметил вампир, и повертел в руках сотенную купюру евро, - угоститесь?

- Благодарю, но я так разгорячена танцем…

- Шарман!

Бодрствующий Габсбург лихо втянул в ноздрю первую дорожку. Глаза его, тускло-карминного оттенка, коротко полыхнули рубиновым. Догадка превратилась в убежденность, более того, Ангелина теперь понимала, отчего ей мерещится, будто дядюшка с портрета смотрит на наследника Семьи с явным омерзением.

Нынешний иерарх Венский могуществом явно не отличался. И долгие годы злоупотребления человеческими пороками явно привели к специфическим последствиям.

- Его Могущество Бескидский Богуслав шлет сердечные поздравления по поводу ежегодного фестиваля вальса… - неуверенно начала Ангелина, присев в реверансе, - что было излишним, так как Габсбург не отрывал отупевшего взгляда от стола, - и просит Ваше Могущество почтить Семью возобновлением переговоров по известному вопросу…

- Решительно подтверждаю! – невпопад широко развел руками встрепенувшийся иерарх, - определенно, все в силе, и будет в ближайшее время исп… исполь…

Не сообразив, как получше развернуть небогатый лексикон, вампир вновь приник к наркотику. Шшшх! – и он запрокинул голову, довольно урча и потирая ноздрю.

«Вырожденец. Деградирующие кланы. Полная потеря достоинства. Разложение мозга…».

- …территориальные претензии…

- Ууу. ШШХ!

- …сохранение влияния Домов…

- Шарман!

«Что. Я. Здесь. Делаю».

- И решение вопроса без привлечения совета иерархов на ближайшем Круге в Праге, - завершила Ангелина свою речь, глядя сквозь окончательно обалдевшего вампира на портрет его дядюшки.

«Спящий Габсбург, если вы меня слышите, уверена – вам больше всего хочется оторвать голову своему недоделанному потомку».

- Вы точно не желаете присоединиться? – и Габсбург растекся по креслу в стиле барокко, украшенному вензелями Австро-Венгрии, - высший сорт, вчера из Колумбии.

«Валенсио бы стал смеяться. Джо – не сомневаюсь – присоединился бы».

- Благодарю, Ваше Могущество. Позвольте удалиться, дабы не нарушать…

- Шарман! – завопил, как оглашенный, миньон Габсбурга, приникая в порыве страсти к плечу патрона. Ангелина поспешила убраться прочь, раскланиваясь, тем не менее, самым светским образом.

Валенсио, прижатый немкой к угловой колонне, выглядел замученным. На свое несчастье, он говорил по-немецки.

- Анжи, душа ночи, забери меня, умоляю тебя. Ради нашей дружбы, - прошипел на гемма-лингве Валенсио, и свеча замерцала от звуков древней речи, - она имеет на меня виды, и жаждет продолжить общение втроем, со мной и каким-то Гюнтером.

- Я подумаю… Это ведь не бесплатно?

- Анжи!

- Ладно, ладно, - и она, растаяв и изобразив легкое смущение, подхватила напарника под руку и увлекла за собой прочь от любвеобильной дамы.

…

- Притон. Для душевнобольных.

- Теперь это называется «демократия».

- А при Спящем так же было?

Валенсио задумался.

- Не помню, - признался он, - при Спящем приемов в году было ровно три: осенний, рождественский и пасхальный. И там точно не водилось колумбийской наркоты и дешевых проституток.

Ангелина вздохнула.

- Теперь понятно, почему Его Могущество уверен, что за ними кто-то стоит… самостоятельно они вряд ли вообще вспоминают о существовании других Семей. А что там с Че, который не кубинец?

- Его зовут Чезаре Пьенто Патриций. Не спрашивай, откуда имя, он сам не знает. Лет сорок назад очень поднялся на оливках и обуви, до той поры нищенствовал на Сицилии.

- Подчиняется иерарху Марко?

Иерарх Римский Марко спал уже более ста лет, и намеревался проспать еще столько же. Вместо него в Риме руководила целая стая его вечно грызущихся между собой родственников.

- Нет, одиночка. Ни Семьи, ни Дома.

«Занятно, - отметила Ангелина, - сильный охотник, полагаю. И ни за что не поверю, чтоб на Сицилии он нищенствовал».

- И что связало с Габсбургами этого Чезаре?

- Не только с Габсбургами. Говорят – ну ты знаешь сплетни ночи! – будто Че служит по найму для Инквизиторов, - Валенсио подмигнул, - но я не верю. Инквизиция не для засранцев, как он.

Ангелина привыкла, что Народ раздираем внутренними противоречиями, и даже к тому привыкла, что единственное чувство, объединяющее его – голод; никакой тебе морали, громких слов. Лишь инстинкты и их изящнейшая реализация. И неудивительно было, что море выходцев из Народа с удовольствием способствовали истреблению сородичей, как по личным мотивам, так и просто от безделья.

- А ты с ним в каких отношениях? – полюбопытствовала Чистильщица уже для поддержания беседы. Валенсио скривился.

- Вооруженный нейтралитет. Стараемся не пересекаться без дела.

- Я учту.

- Не сомневаюсь… о, слышала байку о Добряке? Услышал от его сестры на вечере.

«Очередная сплетня ночи».

- Это такой бородатый? У него еще псарня и хозяйства…

- Именно! В Нормандии. В общем, какой-то кретин в Голландии устроил выставку, высокое искусство happening. Привязал собаку к столбу, не давал есть и пить, пока не околела, билет стоил дорого. До чего дошли, животные… платить еще за это… в общем, Добряк это прознал, обозлился, отправился в Брюссель, договорился с кем-то… поймал художника, его семейку – тоже какие-то извращенцы – и позавчера вечером открыл свою альтернативную выставку. Художника напоследок, насколько я знаю, оставил. Посадил на цепь.

- А вокруг бродят Добряковы собаки? – неожиданно заинтересовалась Ангелина, - при смокингах и с бокалами?

Валенсио присвистнул с восхищением.

- Анжи, да в твоем лице мы теряем ценителя! Настоящее концептуальное мышление! Сама знаешь, Добряк не так тонок. Но еще не поздно подсказать ему. Думаю, у нас есть все шансы успеть поучаствовать в представлении, пока действующие лица не окочурились.

- Приглашаешь?

- Да.

…

Галерея была заполнена настолько, что перед входом выстроилась очередь. Ангелина обнаружила знакомые лица. Многие из Народа постоянно отслеживали новости искусства, и теперь в нетерпении приехали полюбоваться на «Собачий Реванш», как Добряк именовал свое шоу. Сам он – мало чем от себя в обыденной жизни отличающийся – стоял поодаль, хмуро созерцая гостей. Могучего телосложения, заросший косматой бородой, он явно не привык к изысканному обществу и к костюму, который дурно на нем сидел. Зато рядом вертелся устроитель выставки – знаменитый галерист Реджинальд, обитающий в Брюсселе последние лет двадцать.

- Реджи в ударе, однако, - прокомментировал Валенсио, - взгляни-ка! Да это же Елена! А вот и Вольфганги, вон там… весь цвет ночи! Пойдем, засвидетельствуем почтение Хозяину.

Добряк, сложивший руки на груди, все так же хмурился, сурово сжимая губы.

- Доброй охоты, родич, - учтиво поклонился Валенсио, - позволь представить сестру – Чистоту Его Могущества. Это она, моя Анжи.

Взгляд богатыря слегка потеплел.

- Наслышан, наслышан. Вы уже видели…?

- Нет, - ответила Ангелина, стараясь подавить желание встать на цыпочки, чтобы рассмотреть гиганта получше, - но хотелось поблагодарить за воплощение справедливости.

Добряк сжал ее руку с неожиданной мягкостью. Валенсио ловко испарился – Ангелина не сомневалась, что он исчез обольщать каких-нибудь обращенных дурочек.