«Все знают». Ангелина внутренне застонала.

Тирана. Римини. АВ+

Ах если бы речь шла о людях! Тогда пятидесятилетняя боль опыта – столкновения с самыми низкими человеческими эмоциями под прикрытием самых высоких слов – была бы оправдана. Но это были не люди. Нелюди. Это были точно такие же страшные создания, как Анжи, которая все чаще брала свое, напоминая о своих правах на сто процентов ее, Ангелины, времени и жизни.

Ангелина знала Анжи, и потому представляла, каковы же те, у кого вовсе нет сдерживающих факторов, кроме рудиментов человечности – а часто и ее не существовало изначально. Как это было просто!

Утро в монастыре: голод, пытка; утро в монастыре – дети пришли к причастию; утро в монастыре – мирное, росное, свежее. И вдруг она, Анжи, выползшая, с оторванным ошейником, с руками в крови, сбитыми о холодный камень темницы – а на дворе так тепло, так животворяще весенне-весело. Розы в саду, соловьи и майские жуки, аромат невиданных луговых трав – обоняние обострено, а от зрения практически ничего не осталось. Поэтому запах добычи чуешь задолго до того, как видишь ее.

Белокурая девочка шести лет. Чистая и свежая, как это дивное, прекрасное майское утро. Чуть-чуть пряного солода от причастия вином, чуть-чуть нежной горечи от легкого испуга и волнения, и много, много пузырьков эндорфина – детский самый сильный, самый бесшабашный.

Таких случаев было от силы пять или шесть, остальные – смазанные, глупые – забылись со временем, потеряли краски и значение. Но вспоминала Ангелина не выбитые клыки и не строгий ошейник, и не сломанные пальцы на руках и ногах в результате весеннего завтрака маленькой белокурой македонкой. Вспоминала она упоительное чувство, перекрыть которое не могли даже побои.

- Благодать, - выла она громко еще трое суток после того, как насытилась живой человеческой кровью.

И избиение не могло заставить ее замолчать. А лезть в рот, чтобы вырвать язык, они все-таки боялись, и ограничились ударом по зубам.

И это была она, полукровка. До того, как ее обратили на сторону ночи.

Так что Ангелина не обманывалась присутствием человеческой логики в рассуждениях той же Раяны. Раяна для нее была воплощением среднестатистической самки вампира. Жизнь ее была проста и понятна. Двое детей, Повелитель – стайка его собственности – стайка его бывшей собственности – итого двадцать или около того вампиров, самая настоящая Стая. Пока этой Стае всего сорок лет, но со временем, если чистокровных будет рождаться больше, и они будут становиться сильнее, Стая может превратиться в Семью, осесть в Доме и дробиться до бесконечности, как пчелиный рой или термитник.

С чистокровными детишками проблем было немало. В детстве они похожи на себя взрослых – та же логика, тот же садизм. Только порезвее, и есть хотят больше. И еще, за ними надо следить в сто раз пристальнее, потому что без этого лишь четвертая часть доживет до взрослого состояния. Для детей в возрасте до семи лет загрызть врага по песочнице или дворовому футболу еще не кажется аморальным. Особенно если чешутся зубы.

Снова Ангелина заступила на дежурство у иерарха, и снова она отрешается от своей воли и личности. Теперь это даже приятно. Валенсио рядом – но между ними ни искры, ни лишнего взгляда. Оба сосредоточены на своей работе, хотя, пока Анжи подчиняется Богуславу, Ангелина сама по себе – и просто расслабленно наблюдает за происходящим вокруг.

Его Могущество возвратился с вечера встреч в вайшнавском храме, который ему подготовили в знак добрых намерений Ракшасы. Одет он в просторный сальвар-камиз, на шее у него – цветочные гирлянды.

- Непременно нужно ввести моду на кольца в носу, - бормочет иерарх, - и эти штучки на голове. Так изящно. Я хочу перестроить приемную в «Балканике». Надо написать учредителям. Мебель из сандала! А сколько подарков!

Он с детским восторгом перебирает разноцветные пакеты.

- «А-юр-ве-да», - по слогам читает Богуслав незнакомое слово на обложке дорогого подарочного издания, - любопытно. Эту убери, я уже читал, - он отодвигает не менее красочную «Кама-Сутру», - а это что? Сладости? Их оставь, их люблю…

Посланница Ракшасов из Кералы, Дэви Амрита, правнучка Раавана, очаровала иерарха Бескидского, что заметно. Он в упоенном восторге от ее манер, от ее женственности, и, как если бы находился один, щедро делится переживаниями от встречи, много жестикулируя и улыбаясь всеми зубами.

Ангелина давно заметила, что слащавость служит вампирам отдушиной. Чем старше и кровожаднее был вампир, тем милее и манернее был он в общении с сородичами, пока речь не заходила о личной конкуренции.

«Такие сладкие, что тошнит».

А уж женские сообщества охотниц просто представляли собой клубки гадюк – но гадюк ухоженных, безупречно владеющих собой, и неизменно улыбчивых. Если самцов Ангелина терпеть еще могла, по привычке, вбитой в монастыре, не ожидая от них многого, то с женской половиной подлунного мира сходилась с трудом. Пожалуй, как-то «дружить» она пыталась с Раяной. Раяна принадлежала к Семье по праву ее почившего супруга; после ее взял под опеку другой старый кровосос, и теперь, в свои неполные девяносто, она представляла собой инициативное ядро в женском клубе домоводства.

Ангелина не реже раза в месяц посещала этот клуб – прямой обязанностью это стало сразу после получения титула «Чистота».

«Издевается. Повелитель издевается».

«Отчего же? Немного посидеть в кругу подруг».

«Подруги, ха».

Ничего более угнетающего, чем сидеть в круге двух десятков кровососущих домохозяек, подчиненных последние десятки лет Хозяевам и их нуждам, Ангелина при всем желании придумать не могла.

В ночном мире большая часть подчиненных вампиров принадлежала к женскому полу, что было понятно, учитывая мужскую полигамию и интерес к новым самкам. Вампиры в возрасте около ста лет обрастали стайками восторженных дурочек самого отталкивающего типажа, готовых глядеть в рот Хозяину и выполнять все, что он велит. Какой мужчина откажется от такого, даже мертвый?

Присутствовала и обратная сторона. Даже покорность рабыни и любовь господина не могли погасить жажды. И любовь, и привязанность заканчивались гораздо раньше. Начинался голод, выгоняющий клыкастых фавориток на непродуманную и беспорядочную охоту. Наказание несли, бывало, и их Хозяева.

«Выжившие носят жемчуг и лодочки, закупаются в Волл Маркт и собираются по воскресеньям обсудить преимущества стиральной соды».

- Девочки, - прощебетала Раяна, - доброй ночи, хорошей охоты. Сегодня у нас важная тема…

«Начинается».

- Кровавые потеки в машине. Согласитесь, случается? Очень неприятно. Кто чистит сам, не пользуясь услугами нашего автосервиса?

- Да там цены в автосервисе ломят, я их в гробу видела. Я в химчистку сдавала. Говорила, муж охотник.

- Ну, у вас в Канаде…

- Финляндии.

- И почем? – брюнетистая вампирша, задавшая вопрос, от любопытства даже подалась вперед всем своим необъятным бюстом.

- Тридцать баксов.

- Что! Разорение. Мы застилаем сиденья полиэтиленом. Повелитель не любит грязи.

- У меня на руках младенец, пробовала кормить в машине? Это ужас. Все это потом на потолке, на лобовом стекле, на ручках, у меня в волосах…

- Сестра, но на ходу кормить вредно.

Обычно на этой по счету реплике Ангелина готова была выть. Выть в голос, скрежеща когтями по кафельной – блестит, отчищенная чудо-средством! – плитке. Домашние, прирученные самцами хищницы, что ходят на охоту раз в год, поставляют по одном кровопьющему ребенку раз в три года, все-таки чуть менее опасны, чем дикие.