Индийские вампиры неотличимы от прочих индусов: все пахнут пряностями, все белозубы и все так или иначе одобряют вегетарианство. И здесь никого не смущают долгоживущие экземпляры: если что, можно списать на реинкарнацию.

Рааван Ракшас Младший – сын Раавана Среднего, а тот, в свою очередь – сын Раавана Старшего. Старшее поколение ушло в глубокую медитацию в горах Тибета, и спускаться не планирует, и их же тропой следует и младшее. Глядя на целую стайку ленивых, накурившихся дурмана вампиров, развалившихся на ступенях храма Дурги, Ангелина начинает испытывать особую тягу остаться в Индии навсегда.

Его Могущество возжелал индийских специй, миндаля, тканей, сандала, еще тканей, еще сандала. В чемоданах его слуг – листья бетеля, уйма бижутерии, килограммы сладостей, кофе и чая. Зосим вытирает все антисептическими салфетками и боится холеры и дизентерии, а Ангелина – с тоской присматривается к надписям на гемма-лингве – среди остальных диковинных иероглифов они теряются, незаметные и никому, кроме вампиров, неинтересные.

Точим зубы. Стрижем когти. Напитки. Аптека. Йога.

- Хорошо тут, - ворчит Зосим, зажимая нос платком, - но в одном случае: если избежишь кремации.

На сайте, посвященном ночному племени в Индии, обнаруживаются удивительные сведения.

«Шри Кумар приглашает на массаж. Адрес: гробницы Голконды». «Семинар «Боремся с Кармой» в ашраме. Приходить голодными!». «Евро-паспорта. Справки. Медицинские документы. Переезд как груз 200. Переезд Семьей (аренда контейнеров). Перевоз крупногабаритных предметов (в т.ч. донорские рейсы)».

Если в прошлом между Рааваном и Богуславом были разногласия, сейчас они явно ушли в прошлое. Вампир-вегетарианец, ну надо же. Живущий на улице со времени колониального захвата, и основное свое время посвятивший распеванию гимнов из Ригведы. Ночной мир не уступает в количестве чудаков дневному.

А может, иерарх лишь делает шаги к старым врагам, надеясь превратить их в новых друзей и союзников – до следующей драки и размолвки, например.

В любом случае, самолет заходил на посадку в Лондоне, и Ангелина чувствовала себя хуже некуда. Ужасно хотелось курить, побыть одной с отключенным телефоном, и хоть на пару-тройку дней отвлечься от паршивой работенки, что подкинул иерарх. Слуге, конечно, не подобают такие мысли, но Ангелина утешала себя тем, что она, строго говоря, слугой не является, а просто – наёмница, каковых в подлунном мире немало.

Случай не замедлил представиться: в Лондоне всегда намечались какие-нибудь светские мероприятия – что для дня, что для ночи, - и Ангелина отправилась на одно из них в компании Зосима, Валенсио и секретарей обоих, и непременных горничных – молоденьких вампирш, недавно достигших зрелости.

…

Когда-то, давно, в монастыре – точнее, в подвале монастыря, там, между квашеной капустой и отмокающими розгами – Ангелина нашла невесть как затерявшуюся здесь книгу. Много позже она узнала, что это была «Сага о Форсайтах». Но не книга заинтересовала ее, а обложка. Точнее, картинка, которую она побоялась уносить в свою келью, когда келью все-таки выделили. Тогда, в подвале, она рассмотрела ее во всех подробностях.

Женщина в прекрасном розовом платье – оттенка чайной розы, - опиралась рукой в перчатке на рояль, мужчина что-то рассказывал ей. Оба выглядели такими счастливыми, такими… самодостаточными.

Она придумывала им истории и имена, развязки их истории – непременно счастливые развязки, после пережитых трудностей.

Она плакала, но не от боли, а от страха, что история, которую она придумала, никогда не воплотится в жизнь, и никогда не воплощалась. Потому что немыслимо было, чтобы что-то или кто-то, похожий на нее, Ангелину Римкович, когда-то выживал и выползал из пыточных подземелий, чтобы одеться в вечернее платье оттенка чайной розы, и непринужденно играть с веером, стоя у рояля.

Поэтому, услышав о том, что в Лондоне намечается светский прием, первым делом Ангелина немало удивила горничных, потребовав найти ей розовое платье, а потом и вовсе измучила их, выбирая из предложенных вариантов.

Ни одного раза до этого дня Ангелина не уделяла внимания тому, во что будет одета на приемах. Эта часть инструкции, написанная для нее Сарой, показалась ей слишком скучной, и она ее просто пролистала. Черный галстук, коктейль, после-праздника… горничные, приставленные к ней – титул обязывал и к этому – ненавидели ее за то, что, собираясь по делам, Ангелина не смотрела лишний раз в зеркало.

Однако перед вечером в Лондоне Ангелина уделила себе столько внимания, что впервые за все время ее попросили поторопиться.

- Пани, - пропищала черненькая, кажется, по имени Зоря, - пан Валенсио и пан Зосим ждут в холле. Машину подали.

- Пани бесподобна!

Марина, люто ненавидевшая Ангелину, при виде нее открыла рот, подавилась, закрыла – и молчала всю дорогу в машине, чего прежде не случалось также никогда.

…

И, как и можно было предположить, вечер был действительно необычным. Под высоким потолком светились китайские бумажные фонари, в зале толпились веселые вампиры из родовитых и не очень семей, а безупречно вымуштрованные молодые официанты порхали по залу с напитками, и преобладали крепкие, со второй положительной.

Белое вино, шампанское, ликеры; нет ни опостылевшего вальса, который только начал выходить из моды, только хорошие обработки средневековой классики эпохи Великой Чумы, и рок – который в моду опять вошел.

- Волшебно! – почти в лицо Ангелине прокричал кто-то донельзя счастливый, и она благосклонно улыбнулась, принимая его желание поделиться удовольствием.

- Да, вы правы, - ответила она.

Зосим и секретарша мгновенно затерялись в толпе: он завидел своего знакомого, занимавшегося медицинскими исследованиями, и тому следовало теперь только посочувствовать.

Здесь действительно было людно – Ангелина не знала, есть ли понятие «вампирно», но его можно было бы изобрести специально для такого вечера. Крепкие веселые шотландцы в юбках, гибкие, изящные японки в роскошных кимоно, и несколько чудачек из Старого Света, не знающих, чем уже выделиться, и надевших что-то из изобретений новомодных дизайнеров – две были в костюмах из мусорных пакетов, одна – в платье из макарон и картона. Мимо, шурша мантильями, шагали донны Веласкес и Гомес. Одна из них кивнула Ангелине, поднесла пальцы к губам в воздушном поцелуе, демонстрируя одобрение ее костюма.

«Наверное, что-то подлили в вино, - думала Ангелина, радостно поводя плечами, - как здесь легко и светло…».

Устроитель вечера – Карл Сакс – с улыбкой летал между гостями, скалясь всем – и никому в отдельности, и расхваливал наряды, погоду, манеры и достижения, кино и музыку. Возбужденная, его дожидалась седовласая графиня Сакс – уже очень дряхлая вампирша, редко выходившая в свет по причине слабости и старости. И, тем не менее, она тоже была здесь, и веселилась, и даже под всеобщие аплодисменты прошла с сыном тур менуэта.

Ангелину окружали сытые, счастливые лица, и ярко-алые глаза; белые длинные платья дам и черные, как смоль, фраки джентльменов. Стайками плыли, как тени, быстрые, взволнованные молодые девушки, для которых это был первый приём в их жизни. Карл Сакс уже пятый раз проходил тур менуэта «по-старинному», каждый раз с новой дамой. Графиня Сакс улыбалась во все зубы, демонстрируя пожелтевшие стершиеся клыки.

- Ты танцуешь? – спросил Валенсио Ангелину, та отрицательно покачала головой: слишком много эмоций, слишком много впечатлений, чтобы еще и танцевать.

- Я танцую! – встряла Марина немедленно, но одним взглядом Валенсио заставил ее побледнеть и съежиться.

Ангелина заметила, что ее напарника что-то гнетет, но была так расслабленна атмосферой праздника и всеобщей безусловной любви, что не придала значения его мрачному и решительному одновременно виду.