В товарищеских беседах Цесарский часто говорил, что его интересует искусство, литература и в особенности театр.

— Вот кончится война — пойду в театр. Хочу быть актером.

Лишь только выдавался у него вечером свободный часок, он шел к костру, где сидели бойцы, и начинал «концерт». Цесарский мастерски читал стихи Пушкина, Некрасова, Маяковского: голос у него приятный, бархатный.

С особым вниманием слушали мы здесь, в тылу врага, «Стихи о советском паспорте» Маяковского:

Позже у нас в отряде появились и другие «актеры» — певцы, баянисты, плясуны. Но на первых порах один Цесарский лечил у бойцов и болезнь, и тоску по семье, по родной советской жизни.

В деревнях и городах Западной Украины мы увидели своими глазами все то, о чем прежде лишь читали в газетах.

Немцы грабили крестьян, отбирали у них хлеб и скот. Того, кто сопротивлялся, расстреливали, вешали, сжигали живьем, душили в машинах-душегубках. Молодежь угоняли на работы в Германию. С собаками разыскивали тех, кто прятался. Найдут — изобьют и угонят или доведут до смерти.

И это немцы называли «новым порядком».

Крестьян обложили непосильными налогами. Даже за дворовую собаку требовали триста рублей налога. Голод, нищета, страшные эпидемии косили народ. Целые округа оставались без медицинской помощи.

Это тоже было «новым порядком».

Захватив города и села Западной Украины, фашисты объявили регистрацию евреев. Забирали их имущество, а самих отправляли работать на каменные карьеры.

В конце августа, точно по намеченному плану, в Ровно и ближайших районах была произведена «ликвидация» еврейского населения. Большими группами гитлеровцы выводили евреев за город, заставляли их копать себе могилы, потом расстреливали; не разбирая, кто мертв, а кто еще жив, сталкивали в ямы и закапывали.

Никого не щадили людоеды: ни стариков, ни младенцев.

Лишь очень немногим удавалось бежать. Да и это еще не было спасеньем. Под страхом расстрела немцы запрещали населению оказывать евреям помощь. Были вывешены объявления о наградах предателям: один килограмм соли за каждого выданного еврея.

Это тоже было гитлеровским «новым порядком».

Население ненавидело немцев. Избавления ждали только от Красной Армии. Поэтому, когда мы, партизаны, посланцы народа и советской власти, приходили в хутора и села, нас встречали радостно. Но за связь с партизанами тоже грозила смерть. Даже не за связь, а за то, что знал о партизане и не выдал его. В ту пору немцы и не думали, что придет час возмездия за их злодейства.

Когда я смотрел в кино «Суд народов» — суд над главными немецкими военными преступниками, где показаны зверства фашистов, я не увидел ничего нового и больше того, что видел в сорок втором году в Кастопольском, Людвипольском, Ракитнянском, Сарненском и в других районах, местечках и городах Западной Украины.

А фашисты на орошенной кровью, страдающей земле с комфортом устраивали свою жизнь. Немецкие чиновники и администраторы привозили сюда своих жен, всяких родичей и зажили в лучших домах городов и селений. Многие получили в свое пользование целые имения. Землю для них обрабатывали наши крестьяне.

«Новый порядок» держался на немецких штыках, автоматах, виселицах. Но были и предатели, бандиты, которые поддерживали «новый порядок» и помогали немцам в их черных делах.

Еще до войны немцы тайно перебросили на нашу землю своих агентов из украинских националистов. Эти шпионы и изменники собирали банды из кулаков и уголовных преступников. Когда началась война, они стали грабить колхозное имущество, убивать коммунистов, комсомольцев и колхозных активистов. Среди народа они вели агитацию за «ясновельможного пана Гитлера», против России, против советской власти.

После захвата немцами Западной Украины часть этих предателей пошла на службу в полицию, другие так и остались в бандах.

Немцы их вооружили и приказали вести борьбу с партизанами.

Однажды в густом лесу, по дороге в Сарненские леса, мы неожиданно натолкнулись на целый табор: в землянках и шалашах ютились жители большой деревни. Бывший председатель колхоза этой деревни, старик лет шестидесяти, рассказал нам о горькой участи своего колхоза. Всё у них разграбили, многих убили, многих отправили в Германию. Чтобы сохранить жизнь оставшихся, он увел своих колхозников в лес.

Рассказывая об этом, старик часто упоминал «гайдамаковцев».

— Что за гайдамаковцы, кто такие? — спросили мы.

— Хиба ж вы не знаете? — удивился председатель. — Це ж предатели, головорезы. Ох, и люты собаки! Да вот поглядить их газеты. Воны сами пишут, як продали душу Гитлеру.

И старик принес несколько номеров газеты под названием «Гайдамак». Я взял в руки номер газеты. В глаза бросилась такая фраза:

«Може, охота погуляти — когось ограбити, сдобути собі якусь особісту користь?.. Не перечимо…»

Бандиты-гайдамаковцы усердно выслуживались перед немецкими захватчиками. В награду за «верную службу» им разрешалось грабить. Настало раздолье бандитам! Вот кто поддерживал фашистский «новый порядок»!

Но, храбрые в набегах на мирных жителей, бандиты трусливо озирались при одном слове «партизаны».

Еще после боя на разъезде Будки-Сновидовичи распространился слух, что в районе появилось до тысячи партизан. Потом, когда мы ежедневно рассылали во все стороны свои группы, слухи стали еще более грозными. Говорили, что в лесах скрывается целая партизанская армия.

Время от времени самолеты сбрасывали нам оружие, боеприпасы, продовольствие. Появление самолетов не могло быть незамеченным, и слухи о громадной армии партизан прочно утвердились во всей округе.

Немцы всполошились. В Ровно полетели депеши с просьбой слать карателей и вооружение. В ожидании этой помощи предатели на время попрятались.

А мы начали разворачивать свою работу.

Слухи о появившейся армии партизан, пожалуй, не были ложными. Нас было не сто человек, не двести — нас было куда больше. Партизанами, по сути дела, были все местные жители. Если у советского человека была хоть малейшая возможность помогать нам или самостоятельно вредить немцам, он это делал. Ненависть к захватчикам стала смертельной. И в этом была наша сила.

Мы не смогли бы ничего сделать и быстро попали бы в немецкие лапы, если бы решили партизанить только силами своего отряда. В том-то и дело, что нашим верным помощником и защитником было само население. Оно было нашей прочной опорой в тылу врага.

В крупных селах стояли наши «маяки» по десять-пятнадцать партизан. Жители называли партизанские «маяки» советскими комендатурами и сюда доставляли собранные для нас продукты.

Крестьяне помогали нам в разведке. Под видом торговцев зеленью или курами они шли в районные центры, на ближайшие станции, высматривали, выспрашивали и обо всем рассказывали нам. Особенно отличались в этом деле девушки, старушки и подростки, которых трудно было в чем-либо заподозрить. Местные жители знали дороги, людей, они приносили нашему отряду неоценимую помощь.

Жизнь потребовала нашего вмешательства в «новый порядок», установленный гитлеровцами. Нельзя было ограничить свою работу только разведкой.

Защиту своего народа от немецких карателей мы начали с небольшого дела — с разгрома фольварка «Алябин» в Клесовском районе. Фольварк этот принадлежал начальнику гестапо города Сарны майору Рихтеру. Крестьяне жаловались нам на управляющего этим имением.

Штаб отряда снарядил группу из двадцати пяти бойцов. Командиром пошел Пашун. Сами крестьяне проводили партизан до фольварка, подробно рассказали, какие там порядки и где что находится.