Через минуту я поняла, что именно — потому что этот подлец, не смотря на все ругательства, которыми я его осыпала, привязывал меня к подножию статуи. Значит ли это, что после того, как он расправится с Ишмой, моя очередь? Непонятно, что на уме у сумасшедшего, но то, что ничего хорошего для нас с маленькой прислужницей, как-то без сомнений!
Ньолу, видимо, надоело слушать мои оскорбления, а может, ему нужна тишина для того, чтобы сосредоточиться перед своим маньячным ритуалом, не знаю, но вскоре мой рот оказался надежно заткнутым грязными пыльными тряпками, воняющими и не дающими нормально дышать.
Следующим на очереди оказался рот Ишмы — маленькая прислужница заливалась слезами, умоляла не делать «госпоже» ничего плохого. Ее казалось окончательно потухший взгляд озарился с моим появлением, девчонка с замиранием сердца следила за нашей схваткой, губы ее беззвучно шевелились, и без того немаленькие глаза чуть не выскочили из орбит.
Я поняла, она никак не ожидала заступничества! Ни моего, ни чьего-либо еще. Не может быть, что он на моих глазах убьет девчонку! Не может, потому что такого не может быть никогда! Происходящее напоминает приключенческий боевик, и только боль от сведенных судорогой рук и горящие щеки напоминают, что все это мне не снится, а действительно происходит.
Блестящие безумные глаза бравиума, опять какое-то монотонное бормотанье, переходящее в визгливую тираду, обращенную к статуе, а такое впечатление, что ко мне, опять занесенные высоко руки со сверкающим в алых лучах луны тонким стилетом… Похоже, мое путешествие на Зиккурат закончилось, так и не успев начаться. Безумный блеск в глазах Ньола отчетливо дает понять, что этот — не пощадит…
Вот он прицеливается, чтобы ударить, и в следующий момент… пошатывается, как будто оступившись, нелепо булькает, хлопает глазами в длинных пушистых ресницах, пускает горлом кровь и неловко оседает на пол, а стилет выскакивает из обессилевших пальцев и звенит, звенит…
В следующий миг комната наполняется людьми в черных одеждах, с черными поперечными полосами на лицах!
Несмотря на то, что наш потенциальный убийца оказывается добычей этих людей, я не чувствую облегчения. От вошедших пахнет смертью. Я считаю, она пахнет именно так — запах свежей крови, смешанный с запахом страха и беззащитности.
Четкие, выверенные движения вошедших, как будто небрежный танец, мешают как следует рассмотреть их лица. Один из них, тот, который ударил кинжалом бравиума сзади, выделяется из всех. И не только белоснежными одеждами, и покрывалом на голове, закрепленным обручем в сверкающих камнях. Не нужно быть следопытом, чтобы понять, что этот крепкий и коренастый, с аккуратной бородкой и тонкой полоской усов над губой у них за главного.
Я не успела даже вздрогнуть, как веревки, которыми я была привязана к статуе, оказались разрезаны, проворные руки подхватили меня, но ноги почему-то не слушались, видимо от страха: приглядевшись к вошедшим повнимательнее, я поняла, что их одежды действительно почти насквозь пропитаны кровью, и не жду ничего хорошего.
Двое мужчин бросили меня перед главным, в белых одеждах — оказавшимся вблизи достаточно молодым человеком, с цепким и проницательным взглядом темных глаз. Рядом со мной на коленях стоит Ишма, тело которой сотрясает крупная дрожь.
— Кто вы и откуда? Что здесь делали? — спросил он, обращаясь, видимо, к нам обеим.
Я, естественно, поднялась — как-то не очень привыкла разговаривать в коленно-локтевой, чувствую себя, мягко говоря, неуютно.
— Мы бывшие пленницы этого ненормального, — стараясь, чтобы голос не дрожал, ответила, и взглянула прямо ему в глаза. Мужчина улыбнулся.
— Ты понимаешь, кто перед тобой, женщина?
Покачала головой. Какая мне, собственно, разница, кто? Спасли — и спасибо в шляпу, как говорится.
— Светлый це-Цали, ты видишь?! — восторженно воскликнул один из людей в черном, показывая поочередно то на меня, то на статую.
Я проследила за его рукой — раньше как-то разглядеть сие творенье было все недосуг. Что ж, действительно что-то есть. Хотя на мой реалистичный взгляд сходство самое отдаленное. Но эти «ниндзя», похоже, так не считали — все они таращат на меня восторженно-изумленные глаза.
Как его назвал этот человек? Цали? Так это и есть местный правитель? Но Ишма говорила, что нынешний правитель стар и немощен. В тот же момент Ишма вцепилась в его штанину, касаясь лбом обуви — нет, пора с этими рабовладельческими пережитками кончать! — и заголосила:
— Пощади нас, пресветлый Яклин! Мы ничего не сделали! Госпожа вообще ни в чем не виновата, она хотела защитить меня!
— Тебя? — я поняла, видимо их старый Цали преставился, и сейчас новый Цали — этот вот самый, с бородкой, который стоит перед нами. Он, кажется, только сейчас вообще заметил Ишму.
— Что же такого особенного в этой ничтожной рабыне, что Ожившая Статуя кхастла Бравиш решила заступиться за нее? — вопрос предназначался мне.
— Так, — я поморщилась, — Видимо, пора расставить точки над i: значит, во-первых, никакая я не ожившая статуя, а на вашей благословленной планете вообще нахожусь с официальной исследовательской миссией. Вот, отбилась от своих, и собираюсь вернуться обратно на корабль. Спасибо огромное, что не дали случиться непоправимому, ребята. А эта девушка — никакая не рабыня, она сама из этого вашего, как его… кхастла! Не из бравиумов, из другого. Так вот, я пригласила девушку посетить мой корабль и забираю ее с собой в качестве гостьи.
— Смелая инопланетка, — Яклин обнажил белые зубы в усмешке. — Ты забавная. И ты похожа на Статую Иштар.
Он обернулся к одному из своих людей, который стоял за плечом, в то время, как остальные переворачивали все здесь вверх дном — попросту говоря, мародерствовали. Правда, к статуе не приближались, видимо, не про них добыча.
— Представляешь, как возрадуется Цалибу Иннатха, когда я принесу ей не только Статую, украшенную драгоценностями и голову последнего бравиума, — он сделал небрежный жест в сторону мертвого Ньола. — А ещё и живое Ее воплощение?
Человек со шрамом через все лицо, недовольно поморщился:
— Одно желание пресветлого це-Цали — закон для любой женщины! Но если могучий Яклин желает выразить Деве-Иннатхе, таким образом, свое благоволение, то это его право. Щедрый жест, достойный мужа! Я считаю.
Я мало что понимаю из того, что слышу, кроме одного: похоже, меня собираются кому-то там подарить. Но я однозначно против!
— Уважаемый правитель, — я привлекла внимание коренастого. — Цали, кажется, по-вашему. Так вот, если вы не поняли, я немедленно возвращаюсь на свой корабль, и еще раз, спасибо за помощь, провожать не нужно. Девушка идет со мной.
Яклин засмеялся — такой смех обычно вызывают забавные, но увы, неразумные зверьки — земные котята, например, или сиреневые скрудлики с Висты.
Один из «ниндзя» молча преградил мне путь, двое других аккуратно, но крепко взяли за руки. Я попробовала вырваться — бесполезно.
— Если желаешь взять с собой девчонку, я не против. Проводите нашу гостью, — кивнул он своим людям, которые уже подняли с колен Ишму и потащили нас к выходу. На поясе у одного из них я заметила знакомый стелер. У другого в руках мой ракетный ранец.
— Это мое! — моему возмущению нет предела.
— Идите, госпожа, вы слышали, что сказал це-Цали? Отдохнете во Дворце до завтра.
— А завтра что? — Ишма тряслась от страха.
— Завтра — в путь.
Прокладывать себе дорогу через вереницу этих «ниндзя», к тому же в пропитанной кровью одежде, даже учитывая небольшие сюрпризы, которые у меня были с собой, по меньшей мере, глупо. Ничего, пускай проводят в этот свой дворец или куда там. Завтра сбежим. Я ободряюще сжала руку девушки.
— Не бойся, — сказала ей, — Главное, ты покидаешь этот проклятый Замок. И, на этот раз, навсегда. Это главное.
— Разве вы не слышали, госпожа? Нас отвезут к Деве-Иннатхе! Все знают о ее жестоком и беспощадном нраве! Она уничтожила все кхастлы в своем Цале, и, говорят, сама участвовала в пытках! У нее мы будем рабынями, а она славится своим свирепым отношением к рабам!
