Надо было ковать железо, пока горячо, и не позволить старикам придумывать возражения.

Арагорн попросил их подождать, сам прошел в дом. Нашел перо, чернила и лист плотной бумаги. Вернулся во двор и, пристроившись на чурбаке, при старейшинах написал: «Я, Арагорн, сын Араторна, вождь и король Дунаданов, будучи в здравом уме и твердой памяти, повелеваю Хальбараду, сыну Халдира, принять правление над народом в случае моей гибели или безвестного отсутствия… — он задумался, покусывая кончик пера, — в течение трех лет». Поставил число, подписался.

Нарфирину и Даммару ничего не оставалось, кроме как засвидетельствовать своими подписями его волю.

Когда чернила высохли, Нарфирин свернул бумагу, спрятал за пазуху. Старики снова переглянулись и начали прощаться. В них открыто горело желание посудачить между собой о новостях и о неразумном распоряжении государя. Пускай! В том, что его воля будет исполнена, Арагорн не сомневался. Он еще раз от души поблагодарил старейшин за мудрое правление и выразил надежду — нет, уверенность! — что, вернувшись из похода, найдет их в добром здравии. Они, как водится, пожелали государю покровительства Единого и скорейшего возвращения с удачей.

— Ты уж будь добр, государь, береги себя, не лезь на рожон, — добавил Даммар сверх обычая.

Арагорн честно пообещал, и старики откланялись.

Дальше его ждали матери, желавшие, чтобы он благословил детей, родившихся за время его отсутствия. Обычай этот немало смущал Арагорна — он не был уверен в этом своем праве и в действенности благословения. Но по прошлому опыту знал, что спорить и отказываться бесполезно, и потому со всем старанием возложил руки на головки малышей и призвал на них милость Единого. Впрочем, Единый и без просьб Арагорна не оставил их своей милостью: детишки как на подбор были здоровыми и красивыми.

В конце очереди обнаружились две подружки — девицы на выданье. Одна из них, пухленькая, с милыми ямочками на щеках, при виде государя покраснела как маков цвет и глаз не смела поднять. Другая же, не столь хорошенькая — с большими, чуть навыкате серыми глазами, с упрямым подбородком — учтиво, но решительно потребовала от Арагорна благословить на замужество ее подругу, Эйриэнь. Свадьба должна состояться поздней осенью, когда в поселок вернутся воины, и среди них — суженный Эйриэнь.

— Неужели для свадьбы требуется мое благословение? — удивился Арагорн. — Или ваши родичи против?

— Нет, — пискнула Эйриэнь и застенчиво взглянула на Арагорна из-под ресниц. — Вернее… Его родители согласны. А у меня нет никого. Отца орки убили два года как. А матушка той же зимой с горя занемогла. К ней и наш лекарь ходил, и от эльфов целитель, и даже сам Владыка Элронд врачевал. Не получилось… Чуть-чуть до весны не дожила, — девушка шмыгнула носом. — А тетушка говорит, кого сам государь благословит, тому удача будет!

Да, как ни безмятежна с виду жизнь в уединенном поселении следопытов, а потери и горе никого не минуют. Пусть у Арагорна нет права на благословение, отказать девушке в просьбе безжалостно. И Арагорн, возложив руки на темноволосую на голову, от души пожелал:

— Пусть благословит Единый тебя, Эйриэнь, и твоего суженого крепкой любовью, долгой и благополучной жизнью и многочисленным потомством!

Девушка с благодарностью поклонилась.

— А тебе, госпожа, не нужно благословение на замужество? — спросил Арагорн у ее решительной подруги.

Та вскинула острый подбородок:

— Нет! Я не собираюсь замуж.

Арагорн вопросительно поднял брови. Девица смутилась, но продолжала твердо:

— Не хочу всю жизнь просидеть у очага, провожая и ожидая мужа и сыновей. Государь, я владею оружием! Меня Калангиль из стражи Владыки Элронда научил стрелять без промаха. Отец мой уже не молод, а сыновей у него нет, только я да сестры. Вели ему брать меня в походы!

— Как твое имя, госпожа?

— Митвен, дочь Нариона.

Арагорн помнил этого скромного, застенчивого, немногословного человека, до глаз заросшего рыжей бородой. Кто бы мог подумать, что у него выросла такая бойкая дочурка!

— А что думает твоя мать? Она, должно быть, огорчится, если ты вместе с мужчинами отправишься воевать с орками.

— Привыкнет. Привыкла же она отпускать отца. А потом, сестры-то останутся с нею.

— Но и твоему отцу будет спокойнее, если ты будешь вместе с матерью ждать его в поселке.

— Этак всю жизнь просидишь в ожидании!

— Значит, тебе хочется заниматься ратным делом наравне с мужчинами… Хорошо. Так и быть, замолвлю за тебя словечко Калангилю. Будешь служить в его отряде.

На лице воительницы выразилось изумление:

— Стража Ривенделла?! Но я…

— Всякая служба почетна. В страже не брезгуют служить и эльфы. А воину надлежит выполнять приказы командира, тем паче государя, — наставительно произнес Арагорн. — Хочешь стать воином — делай, что приказано.

Девица, смешавшись, хлопала глазами.

Тут застенчивая Эйриэнь опомнилась и, схватив подругу за руку, поклонилась сама и заставила поклониться ее, а потом выпалила:

— Благодарим тебя, государь, за благословение и за науку! Погоди приказывать, Митвен еще подумает!

Развернувшись, она потащила воительницу прочь. До Арагорна долетел ее возмущенный полушепот: «С ума сошла. Нашла о чем просить государя! Только рассердила его. А если бы он и впрямь велел тебе…»

Эйриэнь ошибалась: он не сердился, а был огорчен.

— Кто там? — выйдя на крыльцо, спросила матушка. — А, Митвен… Просилась в поход?

— Да. Бедняга. Неладно в мире, если юные девы хватаются за оружие, чтобы проливать кровь наравне с мужчинами.

Матушка пожала плечами:

— Так и есть. Но чего ты хотел? Много веков наш народ живет в борьбе и ради борьбы. Воины всегда при деле, всегда в почете. Дела и почета, бывает, хочется и женщинам, но наша участь — вечное ожидание. Мы ждем мужей, потом сыновей… Вот иным девам мужская участь и представляется завидней женской.

— Не знаю, — с сомнением сказал Арагон. — Вы, женщины, даете жизнь. Мы, мужчины, отнимаем. Что здесь может быть завидного?

— Я тоже думаю, что ничего, — улыбнулась матушка. — Но знаешь, если… когда мы победим и Тьма будет повержена, тебе придется найти новую цель, ради чего жить. И показать эту цель людям. Иначе они потеряются, после веков войны оказавшись в мире и благополучии. Так потерялся бы житель чащобы, впервые очутившийся в вольной степи.

— Неужели это сложно? — удивился Арагорн. — В мире столько дел! Любить, растить детей, восстанавливать разрушенное, созидать заново… Заселять пустые земли… На поколения хватит!

— Может, ты прав, а может, кому-то будет не хватать врага и сражений, чтобы чувствовать себя правым и нужным…

Арагорн пожал плечами. По его разумению, рано было думать о далеких мирных целях. Сначала надо победить, а там как-нибудь само образуется…

Полдень давно миновал. Остаток дня после обеда Арагорн предпочел бы провести вдвоем с матушкой, но надо было сходить к эльфам — условиться с Гэндальфом о припасах и о времени выхода, да и с командиром стражников Элронда поговорить, раз уж обещал.

К Элронду он решил не заходить без приглашения. Пусть Владыка хоть переведет дух!

Арагорн отправился через реку, поспрашивал встречных эльфов и по их подсказкам нашел Гэндальфа, занявшего гостевой домик. Судя по кучкам пепла и множеству смятых исчерканных бумажек, маг предавался усиленным размышлениям. К общению он расположен не был и на вопросы Арагорна лишь пробурчал: «На рассвете выйдем, пока не жарко. Припасы бери какие хочешь. Мне Владыка Элронд обещал сложить. Жаль, у него зелья нет языки оркам развязывать…» На последних словах он скрылся в клубах дыма.

Арагорн простился и, усмехаясь про себя привычкам старого ворчуна, отправился к Калангилю, дом которого был неподалеку от моста. Эльф поначалу удивился просьбе Арагорна принять в свой отряд девицу из людей, но, поразмыслив, согласился. Служба по охране подступов к Ривенделлу была не слишком опасной, достаточно скучной и прекрасно подходила, чтобы проверить силу желания воительницы посвятить себя ратному делу.