«А вот переяславский князь, недавно женатый во второй раз, со своей супругой расставаться не побоялся, хотя и ему, возможно, хоте-лось остаться в тепле и неге», — мелькнуло в голове Святослава, где-то в глубине души не одобрявшего поведение родителя, но он тут же про-гнал эту крамольную мысль. Сказано же: «Да не осудит сын отца!». — Хорошо, что хоть самого отпускает…»

Впрочем, почему князь Олег Святославич не желал идти в этот по-ход, точно никто не знал. В чужую-то голову не заглянешь! Тут и в сво-ей не всегда разберешься, так что же говорить о чужой… Потемки!

Построившись в походный порядок: киевляне во главе с великим князем Святополком Изяславичем — в центре, Владимир Всеволодович со своими сыновьями и переяславцами — одесную от них, а черниговцы во главе с Давыдом Святославичем и другими меньшими князьями — ошуюю[37], — двинулись к сторону Хорола. В санном обозе везли провиант для ратников и коней, а также воинские доспехи. Ведь в доспехах зимой в походе особо не пощеголяешь: во-первых, довольно тяжелы, а потому их надевали только перед боем, во-вторых, так накалялись холодом, что от него не спасали ни нательное белье, ни кожаные подстежки. Однако оружие: копья ли, мечи, боевые топоры да палицы, а также луки и колчаны со стрелами — каждый воин, будь то дружинник, гридень или кметь из смердов, всегда держали при себе. С обозом же шли переяславские монахи и священники с хоругвями и крестами, словно во время крестного хода.

«Эти-то зачем? — удивлялись, глядя на невиданное дело с черно-ризцами, не только простые ратники, но и князья. — Чтобы рясами нас от вражеских стрел и копий защитить? Тогда уж лучше бы монашек да монахинь побольше: те хотя бы своими подолами воев если не от стрел и мечей уберегли бы, то иным чем позабавили». И спешили за разъяс-нениями к князю Владимиру Всеволодовичу.

«Зря зубоскалите, — был серьезен тот. — Вот приустанут пешцы, утомятся, они, черноризцы, пением своим и приободрят их, и придадут духу да силушки… И не только распеванием псалмов и гимнов священ-ных, что уже само по себе хорошо, но и пением мирских бывальщин, особенно тех, под которые ноги в пляс просятся — я приказал разучить»!

«Оскоромятся! Ох, оскоромятся-то, длиннополые! — шутили князья уже более сдержанно, подразумевая, что в мирских песнях достаточно сальностей и двусмысленностей, специально приуроченных для потехи плоти. — До конца жизни греха этого не отмолить».

«Ничего, — следовал ответ переяславского князя, — потом, по воз-вращении, если, дай Бог, живы будут, в тиши монастырской все отмо-лят да отговеют. Вот грехи-то и отпустятся».

Крыть было нечем. К тому же, как вскоре убедились даже самые закоренелые скептики, священный причт[38] лишним не был, хлеб попус-ту не переводил, а своим пением, терпением и послушанием действи-тельно ободрял и воодушевлял ратников, вселял в них силы и уверен-ность.

В субботу пришли на берег Хорола, и тут из-за бесснежия в степи пришлось расстаться с санями, которые тут же и бросили среди чистого поля вместе со всей упряжью, теперь уже бесполезной и ненужной. На-деялись на обратном пути, если повезет, забрать. Да удастся ли… На освободившихся из упряжи лошадей в специальных переметных сумах, переброшенных через круп, погрузили часть провианта и воинских дос-пехов. Под это же дело были задействованы и заводные лошади стар-шей дружины. Однако большую часть запасов хозяевам пришлось взять с собой или, если это были кольчуги или пластинчатые панцири на ко-жаной основе, одеть на себя.

Святослав мог бы и далее везти свой доспех на заводном коняшке, как сделали это его братья, но юное честолюбие заставило его облечься в кольчугу с серебряным зерцалом на груди. Правда, по совету старого и опытного воеводы Петра Ильина поверх кольчуги он одел еще и ме-ховую шубу, надежно защищающую от холода и ветра. Благо, что дви-гаться ему приходилось не пеше, как простым воям, а верхом на гнедом спокойном, но быстром и выносливом коньке Ветерке. А вот шлем, по-дарок батюшки, он по-прежнему держал притороченным к седлу, обхо-дясь пока что теплой собольей шапочкой с малиновым верхом из плот-ной камки.

Так как русское войско было смешанным: конным и пешим, при-чем пешцев было больше, чем комонных,[39] продвигались довольно мед-ленно и только на третью неделю Великого поста пришли на Псёл, а от него, передохнув, и на Ворскол или, по-иному, на Ворсклу. На Ворскле разделились: конные дружины, ведомые молодыми князьями, направи-лись ускоренным маршем к реке Голтве[40], а пешцы, ведомые Святопол-ком Изяславичем, и вьючные лошади следовали сзади. И те, и другие выставили вокруг конные разъезды, чтобы не быть застигнутыми врас-плох подвижными лавами степняков.

Святослав давно заметил, когда еще только черниговская дружина и кмети, собранные со всего Черниговского княжества, в том числе из Северской земли и Вятич, двинулись в поход, как пестро вооружены ратники. Еще больше это обозначилось, когда все русские рати собра-лись в едином месте. Большинство простых воинов имели на вооруже-нии копья всевозможной длины, из которых самые короткие, пригодные для метания на расстояние, назывались сулицами или дротиками. Они состояли из железного наконечника, вбитого в древко, и самого древка и имели общую длину, не превышающую полутора аршин или пяти-шести пядей[41]. Копья же достигали и трех, и четырех аршин. Железные наконечники копий были разной конфигурации, но в любом случае со-стояли из самой острой части — пера, шейки, иногда яблока — железного шара, находящегося в месте соединения шейки и тулеи, а также самой тулеи и насаживались на древко — ротовище. Древко изготавливалось из легких, но в то же время крепких пород дерева толщиной до одного вершка.[42] У некоторых воинов вместо копий были рогатины, с которыми они не раз хаживали на дикого зверя, в основном на медведя. Теперь вот пригодились для боя с врагом. Если копья и рогатины во время движе-ния приходилось постоянно держать в руках, то сулицы носились в спе-циальном колчане, укрепленном на поясе, и их было не менее трех или четырех штук.

Кроме копий и сулиц, самым распространенным оружием у про-стых воинов были топоры и всевозможные палицы, а проще говоря, дубовые или грабовые дубины, иногда окованные железными пласти-нами да обручами и снабженные железными же шипами для пущей раз-рушительной силы. Чтобы не потерять палицу в бою, она имела специ-альный сыромятный ремешок, надеваемый на кисть руки. Нередко можно было видеть у воев за поясами кистени — очень удобное оружие во время ближнего боя.

Многие ратники, как пешцы, так и комонные, имели луки и колча-ны со стрелами — для дальнего боя. А вот мечей у простых воинов-кметей было мало, в отличие от княжеских гридней и старших дружин-ников. Это вызывало интерес у Святослава, и он, не удержавшись, как-то спросил воеводу Петра, почему это так происходит: «Неужели кмети с мечом обращаться не умеют?» — «Уметь-то, может, и умеют, да где им взять векш и кун, не говоря уже о гривнах, чтобы меч себе купить? — вопросом на вопрос отозвался воевода, спрятав легкую усмешку в пу-шистой бороде. — Хороший меч, почитай, целого коня стоит. Да и куют-то его не в один день, а чуть ли не год, а то и два… К тому же смердам всегда привычней топором или дубиной управляться… а еще лучше — оглоблей: захвату больше».

Святослав решил в дальнейшем от вопросов воздерживаться, луч-ше самому больше примечать, что к чему, чай, на плечах голову имеет, а не пивной котел.

Если мечи были в основном у княжеских дружинников да у воев из городских ополчений, люда ремесленного, разбитного и хваткого, то щиты, неотъемлемый атрибут индивидуальной защиты, имелись почти у всех. И опять же — у дружинников они были одной формы и единого поля, больше всего каплеобразных да червленых, а у простых воев — всевозможных форм и конструкций. От легких прямоугольных, плетен-ных из ивовых прутьев и обтянутых для пущей прочности толстой сви-ной кожей, до круглых, выкованных из бронзы или меди. Словом, что Бог послал или чем удача наградила в предыдущих стычках со степня-ками да и другими врагами, частенько набегавшими на Русь в поисках легкой наживы, но терявшими тут вместе с незадачливыми главами своими и воинские доспехи.