— А венчание обязательно только в Софийском храме или в ином можно? — поинтересовалась со скорбной улыбкой Елена.

— Можно и в ином, только благостнее было бы в Софии Новгород-ской… — тут же отозвался князь. — Такой великолепный собор, киевско-му не уступит…

— Так тебе великолепие нужно или же венчание? — не удержалась от тонкой колкости княгиня.

— Венчание, — спохватился князь. — Однако епископ и в иных церк-вах венчать меня запретит. Какой священник пойдет против него? Да ни один. Никто не отважится под страхом быть отлученным или же ли-шиться места…

— Однако, князь, — усмехнулась невесело Елена, — есть один, кото-рый не испугается епископа…

— И кто же такой смельчак? — удивился Святослав. — Смеешься что ли?

— Да твой духовник, отец Еремей, — вполне серьезно ответила Еле-на. — Ему ли, находясь под твоей защитой, бояться владычьего гнева? А чтобы и владыка не очень-то был обижен, одари его гривнами… да льготы какие-нибудь для новгородской епархии подыщи… хотя бы из княжеской казны. Например, вместо привычной десятины положи две… Вот епископ и смилостивится, и притихнет… а то и еще лучшим другом твоим и советчиком станет… Злато, оно любого покладистее делает. Оно у богатых да знатных, как хлеб — всему голова.

— А ведь точно, — подумав малое время, обрадовался Святослав. — Еремей обвенчает, не побоится ни владыки, ни кары небесной. И с цер-ковной десятиной недурно придумано… А тебя, Елена Премудрая, тво-ей заботы, твоего участия ко мне я никогда не забуду! — После неболь-шой паузы продолжил он. — Даже не знаю, что бы я делал, если бы не ты… Проси у меня, что хочешь! Любое желание исполню!

— У меня одно желание, чтобы дети наши были счастливы, — не поднимая на князя повлажневших глаз, тихо проговорила Елена в своем темном покрывале так похожая на образ Богоматери, изображаемый греческими богомазами на иконах. — И чтобы ты хоть изредка, да наве-щал меня с детьми… чтобы не забывал…

Не прошло и недели, как новгородский князь был тихо венчан с новой женой в церкви святого Николы отцом Еремеем. Свадьба полу-чилась не шумной и не веселой. Присутствовали только ближайшие новгородские бояре да старшие дружинники со своими женами, посто-янно шептавшимися о столь необычном венчании князя со второй же-ной при живой первой.

«Чудны дела твои, Господи! — тайком крестились они. — Неиспове-димы пути».

Мужи же их скорее открыто завидовали князю, заимевшему сразу двух жен, хотя вслух разговоров на этот счет не вели: к чему пустое…

А невеста, не веря еще до конца во все происходящее, словно все случилось не с ней, а с кем-то иным, забыв о своей русалочьей красоте, сидела тихо, как мышь, не поднимая колдовских, так очаровавших кня-зя глаз от праздничного стола. Зато отец Еремей, княжеский духовник, ел и пил за троих, не забывая все же вовремя накладывать крестное зна-мение на вкушаемую пищу и питие, чтобы не пошло во вред рабу божь-ему.

Поначалу, когда Святослав только сел на княжеский стол, княже-ние шло вроде бы спокойно. Новгородцы время от времени бузили на вечах, но князя прямо не затрагивали, видимо, присматривались. Но не прошло еще и года, как все чаще и чаще княжеские доброхоты и согля-датаи стали доводить до князя, что некоторые знатные новгородцы уже потихоньку мутят народ против него, вспоминают добрым словом со-гнанного же ими Всеволода Мстиславича. Заводилой всему был тысяц-кий Константин, брат посадника Иванки, бывшего мужа Марии, кото-рый когда-то домогался молодой вдовы своего брата, но был отвергнут ею с негодованием. Вот он-то и мутил народ, подбивая к тому, чтобы Святослава со стола согнать, а Всеволода возвести. Его поддерживали Яшка Дашков, отец которого Федор Дашков куда-то бесследно исчез (знающие люди поговаривали, что не без помощи сына Якова, но откро-венно о том объявить, как водилось, на торгу, не смели, чтобы не про-слыть за хулителей и клеветников), да псковичи — Жирята Дашков, опять же родственник Яшки, да Михайло Янович. Они-то и послали тайно в Вышгород к князю Всеволоду, чтобы тот шел к Пскову и ждал там случая, когда Святослава прогонят, а его позовут.

Всеволод Мстиславич, сославшись с Ярополком и получив от того отеческое благословение, тихонько перебрался из Вышгорода в Псков с женой, детьми и тещей. Однако это вскоре стало известно Святославу.

— Что станем делать? — собрав в своем терему преданных ему нов-городцев и бояр, среди которых находился и кум Якун со своим братом Прохором, спросил совета новгородский князь. — Как будем смуту пре-секать?

— А созови-ка ты, князь, вече, — подсказал Якун. — Да и скажи на нем всем правду-матку. Поставь вопрос ребром: если новгородцы не желают тебя на княжении, то пусть об этом скажут открыто и причину назовут — и ты честно выполнишь их волю, уйдешь со стола доброволь-но. Если же хотят тебя, то пусть скажут о том, да и прижмут смутьянов. У нас это любят… Правду-матку слушать да смутьянов искать и рас-правляться с ними, чтобы заодно и самим поживиться. Ведь все имуще-ство виновных идет на поток и разграбление. А кто откажется в этом поучаствовать? Да никто, не было еще таких губошлепов! Всяк норовит под себя грести, это только кура глупая от себя гребет…

— Правильно Якун говорит, — поддержал новгородского тысяцкого старый черниговский воевода Петр Ильин. — Этих бузотеров только так и возьмешь!

— Быть по сему! — решил Святослав и, не откладывая в долгий ла-рец дело, приказал своим бирючам объявить о вече.

Большинство новгородцев, как и предсказывал Якун, заявили, что Святослав княжит по чести, и они не желают видеть на своем столе ни-кого иного, а потому смутьянов стоит проучить. Тут же собрались воо-руженные ватаги и пошли к дому тысяцкого Константина. Вскоре Кон-стантин и еще с десяток его товарищей, поддерживавших руку Всево-лода, были вытащены из домов и казнены принародно, а их дома под-верглись разграблению. Нашли и иных виновных в смуте против Свято-слава, однако тех казнить не стали, но обложили денежной данью, со-брав до полутора тысяч серебряных гривен. На эти гривны тут же стали вооружать ратников для похода к Пскову против Всеволода.

Войдя в раж, новгородцы не только крепенько «пощипали» Всево-лодовых доброхотов, но и невинных нарочитых горожан, особенно из купцов. Как говорится, лес рубят — щепки летят. Так разошлись, что едва епископ Нефонт со всем клиром своим и вынесенными из церквей, словно при пожаре, иконами усовестил и успокоил.

«Ну и новгородцы, — осуждал новгородские нравы воевода Петр, — они не только явных врагов примучат своими скорыми расправами, но и число тайных увеличат грабежами и погромами. Надо поскорее их в поход спровадить. Как говорится, куй железо, пока горячо. А еще мой тебе, княже, совет: призови-ка ты брата Глеба с его курчанами. Что-то на новгородцев я веры большой не имею. Глеб же со своей курской дружиной будет тебе доброй порукой и опорой».

Святослав принял совет и тут же направил в далекий Курск нароч-ного с посланием для князя Глеба.

Курский князь, получив послание, не мешкая собрал свою дружи-ну, пятьсот конных ратников, и скорым маршем вскоре прибыл в Нов-город.

И вот новгородское войско, поддержанное курской дружиной, по зимнему пути двинулось в сторону Пскова, где находился Всеволод Мстиславич и куда собрались его приверженцы из Новгорода. Дорога была накатана, так как декабрьские метели давно отпели, снег слежался и не мешал пути. Не мешали и морозы, почти сойдя на нет. Однако нов-городское войско двигалось медленно, с явной неохотой.

— Что-то новгородцы мудрят, — на одном из бивуаков подъехал князь Глеб к брату. — Не нравится мне это.

— Я и сам замечаю, что чем дальше мы уходим от Новгорода, тем меньше в рядах новгородцев азарта, — глухо отозвался Святослав. — Сотник Якун мне тут недавно шепнул, что в дружине много Всеволодо-вых доброжелателей, вот и мутят потихоньку. Все ненадежно, как веш-ний лед на реке… Может, повернуть, пока не поздно?

— Не знаю. Тебе решать.