И теперь, ожидая суда, назначенного на утро, Рейме размышлял о том, какой вариант был бы для него предпочтительнее — чтобы Вельстадт поверил Рейме или чтобы вместе с королём признал его если не изменником и предателем, то опасным безумцем?

Рейме вздохнул. Нет уж, пусть старый друг считает его врагом. Кто-то ведь должен остаться Королевским Защитником…

Но всё же он надеялся, что Вельстадт хотя бы задумается. Старый друг знал Рейме не хуже, чем самого себя, и наверняка не мог до конца поверить в то, что тот мог действовать во вред королю. А это значит, что, узнав о том, за что Рейме обвиняется в государственной измене, хитроумный бывший клирик утроит бдительность, начнет чуть более критически взглядом присматриваться к королеве. Рейме очень хотелось на это надеяться…

А что будет с ним самим? Чего ожидать от завтрашнего суда?

Казнить немёртвого невозможно. Оставались изгнание или вечное заточение в темнице. Рейме рассчитывал на первое, хотя и понимал, насколько глупо такой приговор будет выглядеть со стороны короля. Отпускать на волю преступника, посягнувшего на честь короны и обвинившего королеву в одержимости Тьмой? Такое решение просто отдает безумием. А уж безумным Вендрик точно не являлся. И поэтому…

Бывший капитан выпрямился и жёстко усмехнулся. Вот так всё и прояснится. Если ему позволят отправиться в изгнание, это будет означать, что его слова всё же достигли цели. Что хоть и не смог Вендрик сразу поверить в услышанное, но сомнения у него зародились… Он отпустит опального капитана на все четыре стороны, возможно, втайне рассчитывая, что тот отправится искать помощи. А ему, Рейме, как раз очень нужно повидаться с Алдией и обсудить дальнейшие действия.

Что ж, остаётся только ждать утра. И надеяться на удачу. Не на милосердие или глупость короля — только и исключительно на везение. И на то, что Нашандра всё же не полностью контролирует душу и разум Вендрика.

Рейме улёгся на пол, подложив под голову руки, и закрыл глаза.

Всё, что ни делается…

Не всё к лучшему, возможно. Но не делать то, что должен, Королевский Защитник просто не умел.

Приговор суда удивил Рейме настолько, насколько это вообще было возможно. Такого он уж точно не ожидал…

И после, стоя на арене с мечом в руке и в тщательно вычищенном полном доспехе, бывший капитан невольно улыбнулся, вспомнив старые добрые времена. Первые годы после прибытия в Дранглик, их с Вельстадтом борьба за должность командующего стражей замка. И бесконечные поединки, общий счёт которых все десять лет сводился вничью…

Сейчас такого не должно было произойти.

Ненадолго проглянувший луч солнца блеснул на отполированном треугольном навершии шлема Вельстадта. Рейме поморщился и быстро глянул на небо. Нет, тучи сейчас затянут прореху, солнце скроется и не будет мешать. Если же ветер растреплет облака, надо будет следить за позицией, чтобы солнце не слепило во время боя — ни самого Рейме, ни противника.

Бывший капитан поклонился и отсалютовал бывшему напарнику мечом. Вельстадт только медленно перехватил молот двумя руками.

Сигнал к началу поединка прозвучал для Рейме звуком рушащегося за спиной — почти под ногами — моста.

…И как же сложно оказалось не сражаться в полную силу, как сложно подавить отточенные до неосознанности реакции, когда тело само стремилось уйти от ударов и заклинаний, выученных до последнего движения, предугадываемых по неуловимому наклону туловища, по незаметной глазу задержке движения руки! И как сложно самому не довести удар! Сердце воина рвалось на части, не понимая — как можно добровольно желать проигрыша в схватке…

Рейме был искусным воином. Он умел сражаться уж точно не хуже, чем Вельстадт. Но и следовать своему долгу он умел не хуже.

И когда его, покрытого кровью и ожогами, изломанного, но всё ещё живого, уносили с арены, Рейме, сдерживая режущий за сломанными рёбрами кашель и сплёвывая тёмную кровь, улыбался.

Всё было правильно. Всё прошло как надо.

Вот только эстуса, чтобы восстановиться, израненному немёртвому взять было негде. Не был Рейме привязан ни к одному Костру нежити, не получал изумрудную фляжку из рук Хранительниц Огня. А залечивать раны обычными средствами — даже заклинаниями — было слишком долго, Рейме не мог себе позволить отлежаться где-то даже день, даже полдня. Надо было срочно предупредить Алдию.

Путь до цитадели архимага Рейме не запомнил. Только привкус крови, боль и жжение в груди от тяжелого дыхания, рваного, в такт шагам: шаг — вдох, шаг — выдох. Сколько их было? До цитадели путь неблизкий…

Шаг — вдох. Шаг… Нет. Остановка. Сил нет. А дышать-то не надо забывать, хоть и не шагнул… От боли темнело перед глазами, и эта багровая темнота почему-то воспринималась еще и тяжёлым гудением в ушах, и тошнотворным запахом прелой травы, и слышались в ней отвратительные поскрипывания трущихся обломков собственных костей…

Как Рейме оказался у стены в вестибюле цитадели и откуда там взялась девушка, называющая Алдию отцом — он не помнил: сознание, похоже, в пути безнадёжно отстало от упорно волочащего себя вперёд тела. Но в руках дочери архимага вспыхнул изумрудный огонёк, и душа немёртвого ожила и потянулась к нему, почувствовав заключенное в драгоценном сосуде исцеляющее тепло Костра.

Первый же глоток словно плеснул жидкого пламени прямо на многочисленные раны. Боль была такой, что Рейме на несколько мгновений потерял сознание, а когда пришёл в себя, было уже намного легче. Он смог приподняться и оглядеться. Рядом на полу с выражением крайнего ошеломления на лице сидел Алдия, а рыжеволосая девушка, которую архимаг назвал Лоттой, стояла склонившись к бывшему капитану и протягивая руку, чтобы помочь подняться. Рейме с сомнением глянул на хрупкую девичью фигурку — пожалуй, чтобы поднять с пола рослого воина в полном доспехе, веса ей не хватит, — и, задержав дыхание, чтобы не вскрикнуть, рывком поднялся сам.

— Меня зовут Шаналотта, — сказала девушка, оглянувшись, чтобы убедиться, что Рейме идёт за ней. — Я дочь герцога Алдии. А вы капитан Рейме, я много о вас слышала.

— Рад знакомству, миледи, — прохрипел Рейме.

Шаналотта вскинула руку в недовольном жесте.

— Не разговаривайте. Скоро придём к Костру, тогда и расскажете всё.

Погружение в исцеляющее пламя Костра оказалось намного более приятным, чем залечивание ран при помощи эстуса. Ни боли, ни жжения — только мягкое, обволакивающее тепло, дарящее восхитительное чувство истинного обновления, возрождения к жизни. Жаль, что для тех немёртвых, кто умирает и вновь является в мир из пламени Костра, это чувство обманчиво…

— Пойдёмте в замок, — сказал архимаг, всё ещё выглядевший несколько пришибленным, но уже почти пришедший в себя. — Этот сарай — не лучшее место для наших разговоров.

Рейме с сожалением поднялся и склонил голову в жесте подчинения. Он с великой радостью остался бы здесь — Костёр манил его, как давно утраченный родной дом. Но Алдия был прав — здесь не лучшее место для разговоров о том, что им нужно обсудить.

Расположившись в кабинете архимага, все трое некоторое время молчали и по глотку отпивали подогретое вино. Наконец Алдия поставил кубок на стол и сумрачно глянул на Рейме:

— Всё так плохо, как я предполагаю… глядя на твой вид?

— Уж не знаю, что ты предположил, — отозвался бывший капитан. — Но всё, возможно, не так уж плохо, как кажется на первый взгляд.

— Что произошло? — Алдия впился в лицо Рейме взглядом, острым, как скальпель на его лабораторном столе.

Рейме молча протянул ему маленький сверток, запечатанный заклинанием. Архимаг небрежно взломал печать и отбросил клочок кожи, в который был завернут аккуратно сложенный листок пергамента. Склонился над обрывком манускрипта, придвинув свечу поближе. Замер, плечи напряглись. Резко выдохнул. И откинулся на спинку кресла, глядя на Рейме потемневшими глазами.

— Ты пришёл с этим к Вендрику… — хрипло начал он.