Всё было гладко. Всё было правдой. И… Всё было ненастоящим.

Алдия окончательно потерял покой. В конце концов он поймал себя на том, что меньше внимания уделяет своим экспериментам, чем попыткам разоблачить Нашандру. И его изрядно смущало и настораживало то, что отсутствие подтверждений его подозрениям не радует его, а пугает еще сильнее.

Чем больше Алдия проверял полученные сведения, чем больше получал подтверждений тому, что королева не лжёт — тем тяжелее становилось у него на душе.

Он не мог ей поверить.

Он должен был ей поверить.

Он хотел ей поверить. И ради брата, и…

Но не мог.

И это сводило его с ума.

Если предположить, что он — да и все они! — в то время ещё пребывали в своём уме.

Нашандра была нужна Дранглику — Алдия это чувствовал. Вот только не мог понять, для чего именно. Возможно, она принесла процветание. А возможно — семя разрушения, которое уничтожит их всех и сравняет с землёй их королевство — но в будущем прорастёт чем-то новым, неизмеримо более прекрасным, чем тот порядок, который принёс на эти берега король-нежить, носитель силы Древних Повелителей.

Алдия. Сейчас.

После завтрака архимаг заперся в своём кабинете. На замок, цепочку и три заклинания. Посмеиваясь сам над собой: какой толк в этих предосторожностях, если стоит той, от кого он так тщательно заперся, едва слышно постучать-поскрестись в дверь, как он тут же отомкнёт все запоры?

Отказывать ей он так и не научился.

Жизнерадостный солнечный свет резал глаза и невыносимо контрастировал с мрачным настроением и тяжёлыми мыслями. Задёрнув тяжёлые занавеси, Алдия опустился в кресло, откинул голову на спинку и вцепился в гладкие резные подлокотники.

Что она предложила?.. О чём она говорила?!

«Я могла бы помогать тебе в лабораториях».

Девочка моя…

Корчащиеся тела подопытных. Извивающиеся в нескончаемой агонии, которую даже предсмертной нельзя назвать — избавляющей смерти она за собой не несёт. Вернее, несёт — но далеко не всем. Не всем так везёт.

Тяжёлый запах крови. Шипение кислоты, чад горелок. Отвратительная вонь испарений всевозможных реагентов.

И звуки.

Шипение, бульканье. Хруст.

Крики. Нечеловеческие визг, вой, рычание и стоны. И человеческие — тоже.

Архимаг отдёрнул ладони от внезапно раскалившихся подлокотников. В воздух поднялись две струйки дыма. Поднеся руки к лицу, он отстранённо отметил: пара новых ожогов поверх старых шрамов от кислоты и неудачного применения заклинаний. И, конечно, это не подлокотники раскалились. Это его, Алдии, внутренняя ярость рвётся наружу через руки — его единственное и смертоносное оружие.

От созерцания собственных ладоней и невесёлых подсчётов, сколько же на них крови, архимага отвлёк осторожный стук в дверь. Вскинувшись, Алдия недовольно скривился — ни с кем, особенно с той, кто предположительно стоял сейчас по ту сторону массивных двустворчатых дверей кабинета, разговаривать ему решительно не хотелось. Он ещё не был готов вернуться к миру. А миру, как обычно, было наплевать на желания какого-то жалкого человека, слабого и несовершенного существа.

— Ваша светлость… — раздался за дверью робкий голос. Мужской.

Слава Свету, хоть не Шаналотта…

— Чего надо? — Алдия не имел ни малейшего желания разыгрывать любезность перед собственным камердинером.

— Вашей аудиенции просит некий странствующий маг, — тихо, но твёрдо проговорил слуга. — Он настаивает на срочности своего дела и велел передать, что прибыл в ответ на вашу невысказанную просьбу.

В полумраке комнаты словно сверкнула молния.

Чёрная молния.

— Что? — Алдия сам не заметил, как оказался возле двери, торопливо снимая заклинания и отмыкая механические запоры. — Повтори! — он распахнул створки, едва не сбив с ног съёжившегося от испуга камердинера. — Он так и сказал — в ответ на невысказанную просьбу?

— Да, ваша светлость, — бедный слуга попятился от грозного архимага и, казалось, от испуга стал вполовину меньше ростом, — именно так он и сказал. И представился как…

— Навлаан, — Алдия, отшвырнув тщедушного камердинера в сторону, буквально вылетел в коридор. — Он здесь. Всё-таки он здесь…

Сожженный дневник Алдии

Она предложила мне помощь в лабораториях. И вот тут мне стало по-настоящему страшно. А что если она знает, что делать? Лучше меня знает — и прекрасно понимает, какова ее истинная цель?

Что если, создав Шаналотту моими руками, драконы позаботились о том, чтобы кто-то помог им возродиться? Но с какими целями? Ведь это не наша, не человеческая воля. Они уничтожат нас. Им не важно, прокляты люди или нет. Люди вообще не должны существовать в мире, хозяевами которого будут (были? всегда были и остаются?) Присносущие Драконы.

Но что если я ошибаюсь? И она — просто ребенок, который боги знают почему привязался ко мне и искренне желает помочь — мне и всему человечеству?

Фиолетовый или золотой?

Я не знаю…

И вот еще что меня всерьез пугает. Как же я теперь буду спать?

Алдия. Очень давно

Вряд ли большинство из тех, кто знал Алдию в нынешние времена, способны были вообразить, что когда-то он еще не являлся могущественным, внушающим трепет и даже ужас колдуном, жестоким экспериментатором, хладнокровным убийцей — а ещё герцогом и магом на службе короны, вельможей с безупречными придворными манерами. Вряд ли те, кто начинал испуганно озираться лишь при одном упоминании его имени, узнали бы будущего архимага в щуплом, хмуром и сосредоточенном студенте Мельфийской академии. В студенческие годы Алдия был целеустремлённым и жадным до знаний, уже тогда предпочитал общество книг и рукописей развесёлому студенческому времяпрепровождению и быстро сделался объектом необидных, но всё же постоянных насмешек соучеников.

Впрочем, замечал он эти насмешки не чаще, чем опускающиеся ему на воротник пушинки отцветших растений. Он уже тогда был всецело поглощён своей задачей.

И что уж греха таить — тогдашнее «чудовище» было чудовищно наивно. Видимо, в силу недостаточно близкого знакомства с виднейшими представителями основных магических школ. Впоследствии от былой восторженной одержимости не осталось и следа — как и должно было случиться. Работа есть работа. Идеалы тут совершенно ни при чём.

Итак, в самом начале своего пути мага Алдия искал то же, что и бесчисленные чародеи и алхимики до него — и после него. И никто ведь так и не преуспел, но поиски всё же продолжались с одержимостью, о которой даже не скажешь, что она была достойна лучшего применения.

Все они жаждали подарить человечеству — и себе, конечно же! — бессмертие.

Истинное бессмертие — бессмертие тела и души.

После того, как брат Алдии стал нежитью, то есть по сути своей бессмертным существом, для которого невозможно окончательное умирание, проблема смертности человеческого тела приобрела в глазах будущего архимага иную окраску. Он видел Тёмную Метку, видел, как от неё по всему телу расползаются щупальца тления и разложения, превращая человека в собственный ходячий труп. Обратить процесс было возможно, но лишь на короткое время и при помощи чрезвычайно редкого артефакта — субстанции человечности, заключённой в некое подобие сосуда, сплетенного из тонких веточек или корешков. Субстанцию эту, по слухам, можно было добывать из умерщвлённых людей и не опустевшей нежити, но искусством изъятия человечности обладали только последователи самых жестоких и отвратительных магических культов, которые ныне были строжайше запрещены, а их адепты истреблены или изгнаны как можно дальше.

И всё же Алдия всерьёз заинтересовался практиками упомянутых культов. Он был уверен, что субстанция человечности определённо имеет самое прямое отношение к интересующей его проблеме. Вот только как её исследовать, учитывая, что её практически невозможно раздобыть?..