— Моя мама иногда заводила разговоры о том, что нужно замуж выйти. Только за кого замуж выходить? Как-то подходящих людей не было.

— Были лишь неподходящие?

— Кроме одного, который крутил романы сразу с несколькими девчонками, никого и не было. Мужчины любят ярких девчонок. Я же серая. Невзрачная. Мне нечем привлечь внимания. Поэтому и не было никого.

— Не бывает невзрачных людей, — возразил Артём. Я только пожала плечами. Спорить тут было бесполезно.

— Но ты и сам долго оставался один.

— Тебя ждал, — ответил Артём. — Не смейся. Я серьёзно. Хочешь я тебе кое-что покажу?

— Смотря что.

— Я тебе покажу, а ты решай, — ответила он.

Папка с рисунками. Графика: карандаш, пастель. Рисунки изображали людей, улицы города, какие-то сценки, подсмотренные из жизни. Они были красивые. Живые. Цветы. Капли дождя на стекле. Картинки были с душой. Казалось, что можно до них дотронуться и они оживут.

— Красиво рисуешь. Но ведь это непросто рисунки, — сказала я, посмотрев на него.

— Да. Непросто. Это часть жизни.

— У тебя красивая жизнь.

— На самом деле жизнь обычная, но мне нравится вносить в неё краски, — ответил Артём. — При желании мы можем раскрасить каждый миг. И тогда жизнь станет яркой.

— Иногда красота есть и в чёрно-белом тоне, — ответила я, показывая ему рисунок центральной площади выполненной карандашом.

— И такое есть, — ответил Артём.

— Но наша жизнь — это не рисунок.

— Ты в этом уверена? — хитро улыбнулся он.

Он взял в руки альбом и карандаш. Несколько штрихов. Ещё линии. На глазах стали появляться очертания комнаты в городе. Вот мы сидим рядом. Рука в руке. Чего-то смотрим. Он резко перевернул лист. Теперь стали появляться очертания кухни. И вот мы уже вместе готовили. Это были быстрые рисунки, без точно прорисовки, но они выглядели реалистично и узнаваемо.

— Я поняла, — рассмеялась я. — Ты можешь нарисовать всё что угодно.

— На самом деле нет. У меня до безобразия плохо получаются животные. Не животные, а монстры из кошмаров, поэтому лучше рисовать здания и людей.

— Ты учился?

— В художке, но дальше не пошёл. Хочется иметь стабильную профессию, которая гарантированно прокормит, — ответил Артём. Я положила папку на стол и села на кровать.

— Логично. А не жалко, что не занимаешься творчеством на постоянной основе? Ты ведь тогда мог бы получать деньги за то, что любишь делать?

— Почему-то мне кажется, что тогда любимое дело превратится во что-то ненавистное, — ответил Артём. — Чай будешь?

— Буду, — согласилась я. Он ушёл, а я осталась в комнате одна. Настольная лампа тускло освещала комнату. Тихая музыка, красивый женский голос пел на французском про любовь, задевая зачерствевшие нотки души.

— У тебя такое лицо интересное. Как у довольной кошки, — заходя с кружками, в которых был чай, ответил Артём. Из карманов он достал конфеты. Было что-то далёкое. Забытое вот в таких посиделках.

— Мы так после дачи с мамой приезжали и чай пили. До того как сюда переехали, у нас дача была. Такой же участок, как и здесь. Без сарая. Чтоб только покопаться на нём и вернуться домой. Только тогда такие времена были, что шоколадных конфет не было. Вместо них были барбариски. Всё равно было вкусно.

— У нас этот дом семейный. Отцу достался от его родителей. Здесь всегда было шумно. Семья была большая. В девяностые у нас тут яблоку негде было упасть. Спали прямо на полу. К бабушке в гости приезжали. А к нулевым никого не стало. Старики умерли, молодёжь погибла. В течение трёх лет каждый месяц были похороны. Они друг за другом уходили. Из большой семьи остались лишь наша ветвь.

— Жутко. У нас родственников много, но не общаемся. Квартирный вопрос испортил отношения, — ответила я. — Мы и с сестрой как-то воевали по поводу квартиры.

— А сейчас?

— Сейчас нет. У неё своя семья, а у меня…

— Своя, — добавил он, неожиданно целуя меня. Я чуть пустую кружку не уронила. — Ты чего так испугалась?

— Неожиданно вышло, — ответила я, ставя кружку на стол.

— Ты нервничаешь. Как-то в квартире была более раскованная.

— Тогда мы с тобой… Тогда я простужена была.

— И?

— И тогда было проще.

— Кашлять и чихать? Не вижу логики, — наблюдая за мной, ответил Артём.

— Сейчас я не болею.

— И? Хочешь заболеть?

— У меня раньше не было отношений, кроме тех нескольких свиданий, которые закончились тем, что у него оказалось две беременные подруги.

— Ты рассказывала об этом.

— Так получилось, что я дожила до такого, хм, позднего возраста, но при этом у меня никого не было из мужчин. Из женщин тоже. Кажется я уже чушь несу.

— Лор, успокойся. Тебя это напрягает?

— Что? — не поняла его я.

— Спрошу иначе. Тебе нравится со мной целоваться?

— Это приятно.

— Обниматься?

— Нравится.

— Ты хочешь продолжения? Чего там в фильмах показывают, в книгах пишут и подруги говорят?

— Пока не хочу.

— Лора, меня вполне устраивает всё, что есть между нами. К тому же мы с тобой знаем друг друга не так давно.

— Но это не мешает нам спать вместе.

— Не мешает. Это дополняет наши отношения, — усмехнулся Артём. — Давай думать: как и на что жить будем. Надо просчитать расходы и доходы. Может действительно тебе хватит одной работы на почте. Что-то мне совсем не нравится, что ты в том доме полы моешь.

— Почему?

— Потому что охрана там не просто так сидит. Не хочу, чтоб тебя кто-то случайно обидел, — ответил Артём.

— Ты сам в тот подъезд ходил.

— У меня там друг живёт. Но знакомить вас не буду. Он не такой человек, с которым я хотел бы, чтоб ты общалась.

— А тебе можно?

— Не так уж часто наша с ним жизнь пересекается, чтоб тебе переживать по этому поводу. Так будем дебет с кредитом сводить? Или будем спорить с кем общаться и как общаться?

— Я не хочу с тобой спорить, — сказала я.

— Тогда и не будем. В жизни есть куда более серьёзные поводы, чтоб ругаться, — согласился он.

Какое-то время мы с ним составляли список трат и считали деньги. За этим занятием он осторожно обнял меня.

— Я же говорю, что не всё так страшно, как кажется, — довольно сказал он, окидывая результаты наших расчётов.

— Но тогда придётся расстаться с мыслью, что я расплачусь с кредитами в ближайшее время.

— Твоё ближайшее время — это несколько лет. Давай мы про них не будем забывать, но и не будем отдавать свою жизнь на их погашение.

— А если ещё и дети появятся? Тогда мы сядем в яму.

— Не сядем. В этом ты на меня можешь положиться, — уверенно ответил он. И опять я поверила ему, потому что мне хотелось верить.

— Он слишком… молодой, — осторожно подбирая слова, сказала мама. Я и не думала, что она нас успела где-то увидеть.

— Думаешь? Чего-то я как-то забыла спросить сколько ему лет.

— Лора, не думаю, что у него какие-то серьёзные намерения. Ему погулять охота. Он будет дурить тебе голову. Ты потратишь на него оставшиеся годы, а потом он найдёт себе ровесницу, а тебя бросит. Погулять можно, но рассчитывать серьёзно? Я бы не стала.

— А на кого рассчитывать, мам? Любой человек может обмануть не зависимо от возраста. Если мужчина не был женат до тридцати лет, то это вызывает настороженность. Если развёлся, то опять же нужно смотреть по какой причине. Артём не пьёт, не выносит мозг. С ним интересно. Он знает, что хочет от жизни. Не вешает на уши лапшу, не обещает звёзд с неба. Нам просто интересно вместе.

— Моё дело предупредить. Хорошо, что тебе интересно с ним. Главное следи, чтоб не оставил тебя с детьми. Чувства — это хорошо. Они нужны в нашей жизни. Но и здравый рассудок не теряй. Не торопи события. Семья может ещё подождать.

— Он настаивает, чтоб мы вместе жили. С его родителями.

— А ты к этому готова? — спросила мама.

— Не знаю. Тут всё привычно. А там…

— Попробовать можно. Даже неудачный опыт — это опят. Ты всегда сможешь вернуться домой.