– Ты упомянул Кисловодск! Хочу побывать там!

– Непременно побываем. И в Пятигорске, и в Железноводске, пройдём по местам «боевой славы», то есть, по тем местам, где бывал ты. И даже больше…

– Кстати, есть забавная байка о Шаляпине.

Станислав рассказал известную историю о том, как певец потряс своим мощным басом округу, чтобы помочь бедному шарманщику, собрав в шапку деньги у мгновенно набежавших зрителей, и отдал всю выручку бедняку.

Попробовали минеральную воду из источника №17. Прошли к бювету №4. Как опытный гид, Станислав рассказал историю создания парка. Поведал о знаменитой механотерапии, щелочных источниках, ныне не действующих, но имеющих статус федерального памятника, о забавной скульптуре – мужичке, сидящем с кувшином, вместо казака. Именно казаки являются первооткрывателями кислых источников в годы, когда Михаил ещё был ребёнком.

– А помнишь, Михаил, станицу Ессентукскую того времени, давшую жизнь теперь знаменитому курорту? – спросил Андрей.

– Помню. Был такой посёлок с несколькими десятками глинобитных домишек, мимо проходила пыльная просёлочная дорога… Станицу возвели дальше, возле небольшой речки, не помню, как её называли…

– Бугунта. А дальше, на выезде из станицы, протекает речушка Ессентучок, давшая имя редуту и станице.

– Вот-вот. Я проезжал эти места. Задерживаться здесь не было смысла. Не имелось даже приличного постоялого двора.

Они отправились вглубь парка. Присели на лавочке в тени. По главной аллее проходили отдыхающие. Словно на подиуме, люди гуляли в пёстрых одеждах, солнцезащитных очках, шортах, кто-то в соломенных шляпах. До приятелей доносилась музыка.

Станислав пояснил:

– Это уличный скрипач Яша зарабатывает себе на жизнь. Он исполнял мелодии из популярных фильмов, оперетт, шлягеры разных лет. Стояло благодатное время позднего лета. Лёгкая истома тёплого утра постепенно обволакивала тела, наводнившие курортный парк. Деревья давали желанную тень перед начинающим свирепеть солнцем, и разговоры ещё не так утомляли собеседников. Фланирующие курортные дамы невольно обращали на себя внимание мужчин, словно нечаянно бросавших оценивающие взгляды на их прелести…

– В наше время всё это подавалось также охотно, но не так откровенно, – заметил Михаил. – Прогресс изменил моды, а интересы крутятся вокруг всё тех же ценностей, эта мишура только для того, чтобы завязать новые отношения. Забыли пушкинское – «учитесь властвовать собой». Предлагают себя, словно товар на необъятном рынке.

Друзья на сегодня приодели Лермонтова соответственно новому времени. Подключили друзей, что-то прикупили, и вскоре у Михаила собрался неплохой гардероб. Он сбрил усы, ему предложили надеть модное кепи и очки, кроссовки и шорты. Трудно было распознать в нём известного поэта.

Приятели остановились у свободной лавочки и разложили свои авторские книги на продажу. Разговор пошёл о творчестве, о возможности издавать свои творения, о полиграфии, реализации книг и о писательской кухне, интересной разве что этой троице. Но вдруг тема сменилась.

– Хочу спросить, – обратился Станислав к Лермонтову, – почему ты не включил в свой первый сборник стихотворение «Белеет парус одинокий»? Неужели оно показалось тебе недостойным или не совершенным?

Михаил молчал недолго.

– Были сомнения в этой связи, связанные с этическими нормами… Нечто похожее с этой строкой было уже написано Бестужевым в его «Андрее, князе Переяславском». Речь идет о челноке, застигнутом разбушевавшимся Дунаем:

«Но вот ярящимся Дунаем,

То видим, то опять скрываем,

Ловец плывет на челноке.

Белеет парус одинокий

Как лебединое крыло…»

Меня привлёк или, как у вас теперь говорят, «зацепил» мощнейший образ паруса, одиноко белеющего в морской пучине. Я ощутил себя этим парусом, и буквально выплеснул стихотворение на бумагу. Но, готовя к изданию, подумал, что кто-то может решить, что я заимствовал образ.

– Тогда не было понятия авторских прав?

– И не было столько пишущих… Но не скинешь со счетов этику и честь. Всего одна лишь строка… Вам ли объяснять, что для поэта важна чаще всего первая строка, как правило, определяющая, задающая ритм, тему, настроение стихотворения. Эта строчка сидела во мне долго, я не смог побороть искушения и не жалею.

Это зрелые стихи. Я сейчас подумал о том, что есть стихотворения, являющиеся своего рода переломным моментом в моём созревании от юношества к более зрелому периоду. Начиналось от проб и ошибок, подобных эротическим поэмам с сомнительной ценностью, что были в раннем периоде, потом я обратился к вечным ценностям, к высокой поэзии, это проявилось в поэмах «Вадим», «Княгиня Лиговская», «Песня про купца Калашникова», «Дума», «Маскарад», «Мцыри», «Демон». И, конечно, «Смерть поэта», «Бородино»…

– В наше время действует авторское право, но у многих атрофирована честь и достоинство, – с горечью заметил Станислав. – У меня воровали стихи, я случайно обнаружил как-то у одного автора в его сборнике. Призвать воришку к ответу практически невозможно. Даже, если докажешь через суд, что это твоё, то компенсация будет мизерной или получишь формальное извинение. Больше затратишь на судебные издержки.

Издать книгу сейчас не проблема, но что делать дальше без поддержки мощных издательств, рекламы. Вот и сидим здесь на лавочке, как та бабулька, что торгует семечками.

– Незавидна участь поэтов во все времена, – заметил Михаил. Пишущих у вас много. В наше время, каждый был штучный талант.

– Ты прав, Михаил. С одной стороны, хорошо, что творчество шагнуло в массы, с другой – страдает качество самих произведений. Зачастую попадается, особенно в интернете, низкопробное стихоплётство, к тому же оно явно страдает отсутствием грамотности, что снижает общую планку литературного ремесла как такового и сильно усложняет выживание истинных художников слова в современных условиях. Интернет нивелировал всех. «Кукушка хвалит петуха, за то, что хвалит он кукушку», так говаривал ещё баснописец Крылов. Вот эти петухи и кукарекают на весь свет, за ними не расслышишь соловьиного пения.

Вдруг Михаил потемнел лицом, он глядел в сторону верхней части аллеи. Вскочив, протянул руку в том направлении, где виднелись задворки строения Николаевских Верхних ванн. И ни говоря ни слова, как ужаленный, помчался в противоположную сторону, петляя меж деревьев.

– Михаил, погоди! – воскликнул Андрей, бросившись за ним. Минуты три гнался, наконец, настиг беглеца, схватив за руку.

– Стой, Миша, что с тобой?!

Михаил дёрнулся, потом сел на траву, глубоко дыша и дико вращая глазами.

– Да что случилось, ты можешь мне сказать?

– Я видел – там… в меня целился из пистолета Мартынов!

– Что ты говоришь? Чушь какая-то, откуда!

– Из-за дерева.

– Если мне память не изменяет, мы видели его ещё тогда, на поляне. Сцена дуэли… И мне показалось, что он и высокий господин скрылись в кустах… Этот эпизод выпал из памяти, я почти забыл о нём. Теперь снова… Но как это может быть? Это похоже на галлюцинацию.

Подоспел грузноватый Стас, тяжело дыша, спросил: «Что случилось?»

– Всё нормально, показалось…

– Да что показалось?

– Мартынов… ты помнишь – на месте дуэли? Он вроде целился в Мишу. Но сейчас лучше не развивать эту тему. Пошли. Если надо, мы осмотрим всё.

Они вернулись на прежнее место.

– Видишь, – обратился Андрей к Михаилу, – там никого нет. Дважды не умирают от одной пули…

Неожиданно спустилась с дерева белка. Её тут же заметили проходящие любители милых созданий, стали предлагать семечки, орехи. Белка осторожно, но с достоинством, брала цепкими лапками с бордюра лакомства и живо расправлялась с ними, благодарно поглядывая чёрными бусинками глаз на добрых жертвователей.

– Надо же, – улыбнулся поэт, забыв о только что случившемся, – я тоже хочу угостить милашку.

Он попросил даму с кульком отсыпать немного семечек. И тут же пристроился в очередь.