— Мне не нужен твой босс. — Проклятие. Зачем она это сказала?

— Почему?

«Потому что я хочу тебя».

— Он не в моем вкусе.

— А что в твоем вкусе?

— Временные отношения. — Это правда, и так и должно остаться. И все же даже временные интрижки заканчивались плохо. Каждый раз. Мужчины, как правило, слишком сильно привязывались к ней, но когда наступало время, ей приходилось двигаться дальше, потому что от слишком длительного прибывания на одном месте вырабатываются привычки, а привычки делают человека мишенью.

Шон скользнул языком по зубам.

— И ты думаешь, Роуэн хочет от тебя больше, чем хороший трах?

Скорее всего, нет. Что для нее идеальный вариант.

— Ты задаешь слишком много вопросов, — проворчала она. Разговорчивые мужчины раздражали. Иногда. Боже, почему Шон не раздражает её?

— Я должен уйти от тебя, — мрачно сказал он.

— Да, ну, я тоже должна уйти от тебя.

Теперь его глаза сузились. Каждое сказанное ею слово, казалось, злило его.

— Тогда сделай это. Уходи.

— Поверь мне. Это не проблема. — За исключением этого раза. До сих пор. Она обернулась. Она плохо справлялась с трудностями.

Он вцепился пальцами в её плечи и развернул обратно. Тени в клубе, казалось, закружились вокруг них, плотные и непроницаемые, укрывая от остального мира, пока они не остались единственными людьми во вселенной. Габби врезалась в его тело, он обхватил её руками. И прежде, чем она успела произнести хоть слово, прижался губами к её губам, напористо скользнул языком в её рот, покоряя, требуя.

Ей и в голову не пришло его останавливать. Она застонала, прижимаясь к нему, скользя языком по его языку. Его вкус оказался просто оргазмическим. Мята и вишня. От него исходил жар, такой восхитительный жар.

Одной рукой он запутался в её волосах, наклонив голову для лучшего, более глубокого, влажного поцелуя. Другой — скользнул вниз по её спине, ухватил за бедро, обнял за талию. В этой новой позе она открылась для него, прижавшись промежностью к его бедру. У нее вырвался ещё один стон, хриплый и жалобный. Она ощущала каждый его мускул клитором.

Слава богу, она надела джинсы. Если бы она надела белье и юбку, как обычно — и как требовалось — то сейчас, когда она терлась промежностью о бедро Шона, он почувствовал бы, насколько она влажная.

Она не должна этого делать. Не с ним. Не в переполненном клубе. Даже наедине. Последние два года ей удавалось избегать мужских соблазнов, она предпочитала не поддаваться им. Так что, когда придет время уходить, слёз не будет. А она уйдет. Она всегда уходила. Вот только в последнее время одинокий кочевой образ жизни действовал на нее угнетающе. Возможно, именно поэтому она провела в Нью-Йорке целых шесть месяцев, вместо стандартных четырех.

— Я тверд, как скала, — неожиданно прорычал Шон.

О да, он тверд. Его член уткнулся в её живот, длинный, толстый, соблазняющий. «Ещё, ещё, ещё, — подумала она. — Это было так давно, так чертовски хорошо. К черту прощальные слезы».

— Итак?

— Мы должны остановиться, — настаивал Шон. Он тяжело дышал. Его глаза казались скорее черными, чем голубыми, в них клубились тени.

— Да, остановись. — Её щеки раскраснелись от смущения. — Именно это я и собиралась сказать.

— Отлично. — Он отпустил Габби, и у нее подогнулись колени.

Габби удержалась на ногах, пытаясь восстановить дыхание. Девушка может привыкнуть — пристраститься — к подобным поцелуям. Словно она была для него всем миром. Словно она центр его вселенной, и ничто, кроме её удовольствия, не имело значения. Словно её тело было достойно поклонения.

Чтобы потом быть отвергнутой? Нет, спасибо. Ни один поцелуй не стоил этого. Лжец.

К счастью, никто не свистел и не просил их снять комнату. На самом деле тени вокруг них исчезли, и она увидела, что все занимаются своими делами, словно ничего не случилось.

— Не покидай клуб без меня, — прорычал он. — Поняла?

— Я… Я не буду. — «Именно так я и поступлю. Очевидно, уклончивые отмазки не сработают с этим решительным мужчиной».

— И я провожу тебя до дома.

— Конечно. — Извини. Но нет.

Он скрестил руки на груди.

— Ты случайно не врешь?

— Конечно, нет. — Да.

— Отлично.

— А теперь, если позволишь, — сказала она, вздернув подбородок, — я вернусь к работе.

— Пока нет. Мы ещё не обсудили этот поцелуй.

Он дразнил её. Должен был.

— Нам и не нужно. Все кончено. Прошло.

— Да, нам нужно это обсудить. Ты должна знать, что это больше не повторится.

— Прекрасно, — сказала она, надеясь, что в её голосе послышалось облегчение, а не разочарование. Лучше бы она ощущала облегчение, чем разочарование. Это глупо. Вся эта тьма в его глазах не может быть хорошей. Лучше бы он стал восхитительным воспоминанием.

— Поверь мне. Так будет лучше, — добавил он, словно читая её мысли. — Возможно, я такой же легкомысленный, как Роуэн, но я чертовски намного больше, чем ты сможешь вынести. — С этим словами он развернулся и ушел.

Две с половиной недели Шон провожал Габби домой. То есть по адресу, который она оставила своему бывшему боссу. С самого начала она знала, что Шон следует за ней, даже когда выскальзывала из клуба, стараясь не привлекать его внимания. Но он замечал. Каждый чертов раз. Он всегда остро ощущал её присутствие и знал, когда она уходит. Тут же отправлялся следом и через несколько секунд уже висел у нее на хвосте, причем особо не скрываясь.

Пока она не добиралась до места назначения.

Она припарковалась, вышла из машины и помахала ему ручкой. Помахала — словно показала ему средний палец. Он ехал вперед, сгущая тени вокруг своей машины, чтобы скрыть себя. Потеряв его из виду, она садилась в свою машину и ехала домой. В свой настоящий дом. И он снова следовал за ней, только тогда она понятия не имела об этом.

И сегодняшняя ночь не отличалась от предыдущей.

Она вышла и помахала ему ручкой.

Он помахал в ответ, с трудом сдерживая усмешку, и повел свой "тахо" вперед.

Тату вокруг глаз Шона полыхали, пока он осматривал окрестности. Никто кроме него, вероятно, не заметил, но тьма, расходящаяся во все стороны, извивалась и стонала, отчаянно пытаясь избежать света луны и уличных фонарей.

«Придите ко мне», — умолял он их.

Они не колебались. Словно только и ждали приглашения, тут же, пританцовывая, прижались к машине, скрывая её и его в том числе от любопытных глаз.

— Каждый раз, как ты делаешь это, я схожу с ума, — проворчал Роуэн, перебираясь на переднее пассажирское сиденье. Впервые друг сопровождал Шона, чтобы «не дать сделать того, о чем потом пожалеешь». Но Габби не знала об этом. Роуэн всю дорогу пролежал на заднем сиденье. — Я ни черта не вижу.

— Зато я вижу. — Шон пронзал взглядом тени так же легко, как нож масло.

Габби как раз садилась за руль своей машины. После их поцелуя прошло более двух недель, с тех пор они больше не прикасались друг к другу. Даже кончиками пальцев.

Он отчаянно нуждался в большем.

Тот поцелуй… это была самая жаркая ночь в его жизни. Он забыл, где находится, кто и что его окружает. Он никогда ещё так не рисковал. Но в ту ночь, когда Габби находилась так близко к нему, когда её сочные губы приоткрылись в приглашении, когда она посмотрела на него карим взглядом так, словно он являлся чем-то восхитительным, он не сдержался. Сгустил вокруг них тени, их губы слились воедино, коснулся её там, где мужчина должен касаться женщины только, когда они находятся наедине, и попробовал её.

О, он её попробовал. Сладость и лимон. Это означало, что во время перерыва она потягивала лимонад. Вкус этого лимонада никогда раньше не казался ему настолько сексуальным. Теперь он пристрастился к этой дряни. Пил его при каждом удобном случае. Черт, у него вставал при одном взгляде на этот желтый плод.

По ночам он думал о ней, о том, как выльет лимонный сок на её стройное тело, посыплет сахаром, а затем устроит пир. Она кончит, он кончит, а потом они повторят всё заново.