— Обо мне не существует никаких записей, так что я без опаски могу использовать свое настоящее имя. Ты даже можешь выкрикивать его во время оргазма. Ой, погоди, ты же уже это делала. Что касаемо того, чтобы узнать меня получше, я…

— Я никогда не говорила, что хочу узнать тебя получше, — отрезала она. Чем больше она о нем узнает, тем сложнее будет от него избавиться.

— Мне тридцать пять лет, — всё равно произнес он. — Не женат, имею тайную одержимость шоколадными батончиками «Твикс», не то чтобы в последнее время я позволял себе баловаться сладким, и мой любимый цвет теперь карий. Правда, возможно, ты считаешь, что твои глаза янтарного цвета.

Она судорожно сглотнула. Черт бы его побрал. Он продолжал это делать. Мужчины ничего подобного ей не говорили. Обычно нет. Особенно, уже после того как затащили в постель. Не то чтобы их там побывали легионы. От тех, кого пускала в свою постель, Габби в основном хотела тепла и общения. Чтобы хоть раз почувствовать себя нормальной. Притвориться, что счастлива и что у них впереди целая вечность. Не все из мужчин были озабочены её наслаждением. И всё же, каждого из них она бросала с трудом.

Насколько сложнее всё окажется с Шоном?

— Твои глаза, — подсказал Шон.

— Карие. — Это единственное, что она могла ответить. И она что, произнесла это, затаив дыхание?

— Что касается более значимых вещей, — продолжил он. — Меня воспитал отец. Мама никогда не являлась частью моей жизни. А папа был… очень строгим, требовательным и нетерпимым. Наверное, это к лучшему, иначе я бы поддался своей тьме.

— Тьме? — «Ты же не желаешь ничего об этом знать, помнишь?»

Он кивнул.

— Они заставляют тебя творить зло? — «Ты снова вмешиваешься».

«О, заткнись», — сказала она себе.

— Ничего подобного. Они просто хотят, чтобы я находился с ними. Всегда. Иногда я сам этого хочу. Единственная проблема… тьма постоянно испытывает голод. Им холодно, они жаждут естественного тепла человеческих тел. Безжалостно окружают всех, кто находится рядом, не пропуская ни лучика света, и это как правило, сводит людей с ума.

С последними словами он окинул её быстрым взглядом. Словно хотел увидеть её реакцию? Неужели надеялся напугать?

— Я всю свою жизнь прожила во тьме. Так что это меня не пугает. — К тому же заблудиться во тьме вместе с Шоном казалось не такой уж плохой идеей. То, чем они могут там заняться друг с другом…

«Глупо», — подумала она. Снова.

Он ухмыльнулся:

— Приятно знать.

— Это не означает, что ты мне нравишься, — выпалила она.

Он даже бровью не повел, когда дверь гаража у дома Билла внезапно открылась. И оттуда выехал черный «лексус». За рулем сидел мужчина лет сорока с небольшим, с округлыми щеками и щетиной на лице. В одной руке он держал сотовый, другой крутил баранку.

Пока машина не скрылась за поворотом, в кабине воцарилось молчание. Серце Габби бешено затрепыхалось, словно пыталось вырваться из груди. Он находился там все это время. А что если бы они с Шоном не стали ждать? Что если бы он их заметил?

— Итак, мы выяснили, что никто не удерживал его в доме, приставив пистолет к голове и выглядывая из окон, — сказал Шон. Затем не дав ей времени ответить, он возобновил их предыдущий разговор. — Так кем же хотела стать малышка Габби, когда вырастет?

Не такой, какой стала, это уж точно.

— Танцовщицей. Ты не переживаешь о нем?

— Нет. И правду, пожалуйста. Я понял, что мне это нравится.

И что понравилось Шону…

— Прекрасно. Я хотела стать балериной. Брала уроки и все такое. — Конечно, эти уроки прекратились после смерти родителей. Её дядя посчитал подобные расходы нерациональными.

— Это объясняет изящество, с которой ты двигаешься, — хрипло ответил Шон. — Грациозно, словно паришь над облаками.

— Спасибо. — Она вспыхнула от удовольствия и нахмурилась. Мужчина оказался хорош, соблазняя её без прикосновений. — А теперь заткнись. Мне нужно немного времени.

— Как скажешь, сладкая, — рассмеялся он.

Сладкая. Боже, как же ей это нравилось. Они просидели в тишине целую вечность, вдвоем наблюдая за окрестностями, в поисках какой-либо активности. Ничего не изменилось. Все спокойно. Наконец, Шон убедился, что они в безопасности, и достаточно стемнело.

— Пошли, — сказал он, выходя из машины.

Вздрогнув, она последовала за ним. И ждала, что без защиты машины её застрелят. Словно где-то там кто-то ждал именно этого момента. Габби замерла, прикусив нижнюю губу, её руки словно отяжелели. И поморщилась от возникшей в висках пульсации.

— Перестань, — прошептал Шон, его тьма потянулась к ней, окутывая желанной прохладой, отрезая от остального мира. — Я не хочу, чтобы ты боялась.

«Из-за других, — вспомнила Габби. — Таких же как она… тех, кто самоуничтожился и умер».

Но её страх лишь усилился.

— Я позабочусь о тебе, Миднайт Линн. Кстати, это твой псевдоним танцовщицы. — Он шагнул во тьму, слившись с ней. — Пойдем. Мы в безопасности. Никто нас не увидит. — Шагая по дороге, они ловко маневрировали между машинами.

Габби немного расслабилась и крепко ухватилась за ремень на его джинсах, стараясь не прикасаться к пистолету, заткнутому за пояс.

— Неужели люди не замечают большую черную тень, плывущую по улице?

— Они видят лишь облако. Темный туман или мглу. Человеческий глаз в этом смысле очень поразительный орган. Он видит то, что хочет, то, что осознает мозг.

Шон остановился, вероятно, они добрались до дома Билла. Шон вынул из заднего кармана черный бархатный чехол, развернул его и достал длинную серебряную булавку. И несколько минут ковырялся ею в замочной скважине.

— Возможно, проще было бы открыть заднюю дверь, — пробормотала она. — Там замки не такие надежные.

— Как я понимаю, тебе приходилось заниматься этим раньше? — усмехнулся он.

Поскольку в его голосе не отражалось никакого осуждения, она ответила честно:

— Несколько раз.

Дом агента слегка отличался от дома среднестатистического американца. Каждая дверь и окно подсоединялись к сигнализации. Та, что на входной двери, менее чувствительна, потому что ею пользуются больше всего — даже агенты любят принимать гостей. Безусловно, на задней двери и всех окнах установлены ловушки.

— Ох. — Слава богу, они никогда не пыталась проникнуть в дом агента. Иначе бы сразу спалилась.

— Как только я открою дверь, в нашем распоряжении всего несколько минут, так что приготовься к загрузке.

— Хорошо.

Мгновение спустя заскрипели петли распахнувшейся двери. Шон мгновенно прицелился.

— Дерьмо, — прошептал он. — Должна была сработать сигнализация. Значит, они уже побывали здесь.

— Плохие парни?

— Роуз-Бриар. — Он вошел внутрь, увлекая её за собой и закрывая двери. Только тогда тьма вокруг них рассеялась.

Дом оказался пуст, без единого предмета мебели.

— Вау. Быстро сработали. — Человек погиб только вчера вечером.

— Оперативно, — мрачно ответил Шон. — Я просто надеялся опередить их.

— Возможно, Роуэн сможет достать…

Шон покачал головой.

— Нет. У него не достаточно власти, чтобы реквизировать компьютеры Билла.

— Давай хотя бы осмотримся. — Напрасные поездки, как же она их ненавидела.

Вздохнув, Габби прошлась по дому. Сводчатые потолки, пол из полированного паркета. Стены, окрашенные в различные оттенки бежевого, несколько царапин на полу, видимо, оставленных спешащими грузчиками.

В гостиной камин, такой она всегда хотела иметь в собственном доме. Сколько раз Габби представляла, что владеет подобным домом, и, свернувшись калачиком перед потрескивающим камином, с одеялом и книгой, ни о чем не переживая, потягивает горячий какао.

— Итак, чего же ты хочешь… — Габби сжала губы, её сознания коснулась слабая вибрация, пробуждая все нервные окончания, как же она это ненавидела. — Где-то в доме есть компьютер.

— Они бы не оставили после себя ничего подобного.

Не специально, но всё же один комп они пропустили. Габби решительно двинулась вперед. Чем дольше она удалялась от гостиной, тем меньше чувствовала вибрацию. Поэтому вернувшись, из гостиной пошла по другому коридору. Вибрация становилась сильнее.