Арсоль вошла в палату с большим бумажным пакетом, в каких обычно дарят подарки, и, привычно улыбаясь, протянула пакет.

– Это тебе! Кто-то оставил внизу на стойке регистрации. Подарок! – Арсоль несколько раз кивнула, чтобы подтвердить свою догадку.

Ула взяла пакет, внутри лежали какие-то книги. «Кто же это принёс? Неужели родители решили передать книги, а сами – не приходить больше?» – задумалась она, но это не было похоже на родителей, они никогда от неё не отвернутся – ни от здоровой, ни от сумасшедшей.

– Это не родители принесли, – словно прочитав её мысли, добавила Арсоль.

Уле оставалось только гадать, кто ещё мог принести подарок в больницу, ведь у неё не было друзей.

– Почитай! – велела медсестра, уходя.

Ула высыпала содержимое пакета на кровать. Книг было несколько. Одна, самая крупная, почти вся состояла из рисунков и фотографий, на фотографиях было изображено старинное кирпичное здание, напоминавшее то ли пряничный замок, то ли кондитерскую фабрику – с замысловатой зубчатой крышей, двумя высокими, ажурными, не похожими одна на другую башнями, украшенными мозаикой, на левой красовалась надпись Cornufler, на правой – цветущее дерево. Дальше шли фотографии озера, леса, гор и причудливо одетых людей. Вторая книга была сборником старых карт с удивительными обозначениями, которых Ула никогда раньше не встречала.

Там лежала ещё пара буклетов, но всё содержимое пакета было на неизвестном Уле языке. Кроме одной единственной книги, в которой часть подписей была на английском, она называлась «Учебник по ускоренному погружению в общий язык для выросших среди сайнов».

Ула пожала плечами и открыла учебник, на пустом развороте ровным красивым почерком было написано карандашом:

Добрый вечер, Ула!

Меня зовут Джим Сорланд. Я позволил себе передать тебе кое-какие из моих книг, надеюсь, они помогут скрасить пребывание в больнице. К сожалению, у меня нет сейчас возможности познакомиться с тобой лично. Я очень хотел бы объяснить всё, что с тобой вчера приключилось, что за женщину ты встретила и почему она не утонула, что хотел от тебя волк и как ты оказалась на берегу озера Клейфарватн.

Ула перечитала предложение ещё раз, этот Джим Сорланд действительно писал про женщину на берегу, и про волка, и про озеро. Это было невероятно, также как и всё, что приключилось с ней днём раньше. Незнакомый человек писал о том, о чем она никому не рассказывала, о том, о чём решила не делиться даже с дневником. Больше того, он знал обо всём сразу. Всё это было страшно интересно.

Ула вернулась к чтению.

К сожалению, сейчас мне нужно быть совершенно в другом месте, но через пару дней я вернусь и надеюсь познакомиться с тобой и твоими родителями.

С уважением,

Д. Сорланд

***

Джим Сорланд пробыл в Исландии совсем недолго, передав Уле книги, он сразу же покинул остров, попросив Хальгримура открыть проход до Берлина. Учитель ненавидел путешествовать транспортом сайнов, но ничего другого не оставалось, так как его поездка в Россию была инкогнито, сугубо персональной и немножечко вне закона. Для этого ему пришлось оформить документы по всем правилам, купить билет на самолет и провести несколько часов в обществе сайнов в полёте из Берлина в Санкт-Петербург. Сорланд был бы рад полететь прямым рейсом до нужного ему города или хотя бы до столицы, но таких билетов, к сожалению, не существовало.

Из аэропорта путешественник немедля отправился на Московский вокзал. Джима Сорланда раздражало, что он не знает русский и ему приходится объясняться на пальцах. Он знал множество других языков, славянских в том числе, но русского не знал. Этот язык не очень-то был похож на своих собратьев. Джим понимал половину того, что ему говорили, но люди отказывались понимать его в ответ, что было самым досадным. Сорланд жалел, что ему не встретилось никого, с кем можно было бы обменяться знаниями. Однажды он обменял свои знания английского на греческий со всей его многовековой историей у одного старика из Фракии, отправлявшегося в Висконсин знакомиться с правнуками. Что за выгодный был обмен, но то было много лет назад, кого сегодня заинтересуешь английским? Сорланд мог бы избежать этих неудобств, будь его визит в Россию официальным, но в этот момент использование хол-станций нарушило бы его инкогнито.

В вагоне, убрав саквояж в отделение для багажа, Джим Сорланд устроился поудобнее и постарался уснуть. Его утомительно долгое путешествие состояло из того, что он спал, ел безвкусную еду, читал, гулял вдоль вагона, снова читал, игнорировал попутчиков, спал ещё.

Когда поезд прибыл на нужную станцию, за окном стоял прозрачный северный вечер. Джим Сорланд покинул вагон одним из первых и вышел в незнакомый город. В кармане его пальто лежала бумага с маршрутом, следуя которому, он должен был свернуть с широкой улицы влево и, обогнув вокзал, спуститься в переулки. Там на втором перекрёстке повернуть направо и ещё раз направо, пройти до автомобильного знака «тупик», где нужно было остановиться и ждать провожатого. Опознавательными знаками согласно уговору были саквояж у Сорланда в правой руке и газета «Изневедческий вестник» у того, кто должен был его встретить.

Учитель истории топтался на месте довольно долго, прежде чем появился провожатый. Невысокий мужичок, чьё лицо закрывали высоко поднятый ворот пальто и кепка, надвинутая на глаза, возник по другую сторону дороги, продемонстрировал газету и быстро зашагал дальше вниз по улице.

Сорланд поспешил догнать провожатого. На втором перекрёстке они поравнялись.

– Переходите улицу и идите за бабушкой, – дал команду мужичок.

Сорланд заметил старушку по другую сторону улицы и послушно прошел за ней ещё пару кварталов. Потом она шмыгнула за калитку и оставила его посреди улицы одного. «Ну и конспирация, хуже, чем торговцы туарегскими клыками», – подумал учитель. Он огляделся в поисках новых провожатых и увидел, что человек в кепке махал ему из окна дома напротив.

Сорланд вошел в дом и вышел спустя пару часов с весьма потяжелевшим саквояжем. Обратно он шел один, петляя по тем же переулкам, стараясь не сбиться с дороги. Время перевалило за полночь, на улицах было пусто. Возможно, поэтому Джим Сорланд сильно удивился двум подросткам, спешившим ему навстречу. Одеты дети были чересчур странно: на мальчике – короткая женская куртка, на девочке – стёганый пуховик на несколько размеров больше, чем следовало. Сорланд удивился ещё больше, когда, проводив детей взглядом, увидел наволочки, болтавшиеся у них за спиной под видом рюкзаков. Он отметил про себя, что ничего не смыслит в моде сайнов. Вдруг мальчишка резко вскрикнул, Сорланд оглянулся – парень отмахивался от чего-то невидимого в воздухе.

– Алек, ты чего? – испугалась девочка.

Окажись в тот момент на улице вместо Сорланда обычный прохожий, он прошел бы мимо, мало ли сумасшедших беспризорников разгуливает по ночам. Всем остальным людям показался бы очень ненормальным тот, кто молотит руками пустой воздух, но Сорланд за многие годы работы скаутом видел ещё и не такое. Рабочий долг велел немедленно вмешаться, но ценный груз в саквояже предполагал убираться восвояси, и поскорее. Сорланд медлил.

Тем временем мальчик, стоя спиной к дороге, не заметил бордюра, оступился и чуть не угодил под проезжавшую мимо машину. Водитель нервно просигналил, крикнул что-то в окно и уехал, девочка расплакалась, мальчик замер, раскрыв рот, и больше не двигался.

– Молодому человеку нужна помощь? – спросил Сорланд на общем языке, подходя к детям.

Он рассудил, что если дети из местного анклава, то поможет проводить их обратно. Если нет, то они просто не поймут, о чём он спрашивает, приняв за того, кем он на самом деле является, – за иностранца.

– Нет. Ничего нам не надо! – ответила девочка на чистом омни.

– Я так не думаю. Вас нужно проводить домой. Видения скоро вернутся. Вы из местного анклава?

– Вот пристал! Алек, тебе лучше? Идём отсюда.