– Темные Боги! Дархумова тварь! Ты думаешь, что я послан ими?! – гнев в голосе заставил людей, с интересом прислушивающихся к разговору, благоразумно отступить на шаг назад.

– Разве нет? – силы постепенно покидали Маринса, голос его слабел. – Или проклятый Таном Орбизом убийца случайно оказался здесь?

– Дархум меня разорви! – внезапно хохотнул Хмурый. – Проклятый убийца?! Сивонна Бачча! Слышать такие звания из уст солханской псины – это забавно!

Кэрик склонился к уху кэльва и прошептал ему так тихо, чтобы слышал только он:

– Ты прав, солханец. Но только наполовину. Конечно, я оказался тут не случайно, но вот служу я только себе.

Он резко выпрямился, попутно ухватив застонавшего следопыта за окровавленный ворот оборванного комбинезона.

– Не дай ему сдохнуть, пока я не скажу! – бросил Кэрик через плечо, обращаясь к Лекарю, и, не выпуская одежды кэльва из руки, пошел прочь от Мертвого Леса широкими шагами. На Маринса, болтающегося за ним, словно привязанная к лошади палка, он не обращал внимания, пока они не отошли от границы леса и не поднялись на небольшой пригорок, с которого открывался вид на море. Лекарь с трудом поспевал за Хмурым и Маринсом, вливая остатки силы в последнего. На ходу он изловчился опустошить две магические сферы, вынутые из наплечной сумки – последний неприкосновенный запас. Еще одну ему украдкой сунул Эрридан, когда он пробегал мимо. Главарь Глотки остановился и отпустил тихо охнувшего беглеца.

– Смотри, солханец! Значит, по-твоему, я служу им?! – старые воспоминания и видения Кэрика могли заставить любого человека сжаться от ужаса, но в душе Хмурого была только выжженная пустота. Кэльв напомнил ему то, что он сам тщетно пытался забыть уже несколько лет. Только это заставило Хмурого Кэрика притащить уже обреченного солханца к берегу и ткнуть его окровавленным лицом в то, что доставило бы ему похожую боль. Пусть это и близко не было той местью, о которой он мечтал, но все же Кэрик захотел так сделать.

Маринс с трудом поднял голову и замер, не веря своим глазам. С пригорка открывался прекрасный вид на бухту, в которой они разбили лагерь у самого берега. Только вот лагеря больше не было, как и нескольких мэйров с десятком слуг и воинов-охранников. А было огромное пепелище почти потухшего костра посреди перевернутых палаток и опрокинутых шатров. Он с трудом оторвал взгляд от остатков костра и посмотрел дальше, на воду, где недалеко от берега должен был стоять на якоре маленький солханский корабль. Вместо изящной быстроходной шхуны над водой с трудом угадывались две верхушки торчащих мачт. Корабль и всех, кто был на его борту, пустили на дно.

– Я никому не служу, солханская шестерка! – горячий шепот Кэрика прозвучал у самого его уха. – Тем более, вам! Я заключил сделку с мэйром, и ее условия требуют получить у тебя кожаный футляр с содержимым. Но зная вашу ублюдскую сущность, я допускаю, что ты успел соорудить какую-нибудь защиту для страховки, чтобы у тебя не могли забрать его силой. Поэтому, господин ищейка, быстренько отдай мне его и проваливай к своим Темным Богам. Эти ублюдки тебя уже заждались.

Маринс не слышал его слов. Он неотрывно смотрел на остовы мачт и молился за упокой своей семьи и семей остальных погибших в Мертвом Лесу кэльвов.

Маринса Блейса схватили в порту Алой Цитадели прямо среди белого дня, на глазах испуганных товарищей по команде. Они только вернулись с удачного плавания в Вольные Баронства на юге и готовились к разгрузке. Трюм был полон товаров, купленных в обмен на магические сферы, которые пользовались неизменным спросом у вечно воюющих друг с другом Вольных Баронств. Сбытом и скупкой руководили двое мэйров из Златоглавого ордена, они были главными на их судне, не считая капитана.

Но Маринс им не подчинялся. Конечно, он числился матросом-грузчиком и честно выполнял соответствующую работу, но кроме этого был и ищейкой. Это не было секретом ни для кого на судне, и от Маринса старались держаться в стороне. Никто не хотел связываться с кэльвом, работающим на орден Тихих Надзирателей.

Лис, так звали Маринса в его кругу, был отличной ищейкой, одним из лучших. По сути, он был вором, выполняющим странные заказы ордена. Ему доводилось похищать артефакты и необычные предметы из чужих сундуков и сокровищниц, о назначении которых нельзя было даже догадаться. Но чаще всего Маринс похищал людей. Талант к ловкости и скорости служил ему отличным подспорьем и помогал избегать наказания. Тихие давали ему цель, он доставлял ее на Солх. Все просто.

Помимо точных целей, Маринс выполнял и основную задачу ищеек. Да, это тоже было похищением людей, но тут Лис был уже волен сам выбирать и цели, и средства. Он похищал любых людей с зачатками магического дара, предпочитая детей или юных девушек, с которыми всегда было меньше хлопот. Но если дар был крепок, не отступал и перед взрослыми. Определять дар ему помогал специальный амулет, выданный орденом Тихих Надзирателей, мэйры которого и перезаряжали его.

В это плаванье все оказалось совсем легко. Цели от Тихих не было. Отлучившись из порта в ближайшую нищую деревню, Маринс без труда нашел, что искал. Голодные и оборванные крестьяне сами предлагали ему купить лишние рты, прося сущую мелочь, по меркам скромного солханского следопыта. Маринс отобрал семь детей с зачатками дара и тайно, под покровом ночи, вернулся в порт и провел их на корабль в специально оборудованный угол трюма. Дети вели себя тихо весь путь домой, каждый раз с жадностью набрасываясь на еду, которую приносил им Маринс. Когда-то давно, в его первые ходки ищейкой, он даже испытывал жалость к ним, но его наставник, узнав об этом, быстро вернул юношу из мечтаний в суровую реальность.

– Не важно, что с ними сделают на Солхе мэйры, – ищейки всегда выражались о дархуме неопределенно, даже в разговоре друг с другом, хотя прекрасно понимали, о чем речь. – На родине их ждала страшная смерть от голода, болезней или ржавого меча. А если снова почувствуешь жалость – подумай о тех, ради кого ты это делаешь.

Маринс хорошо запомнил эти слова и постепенно перестал страдать угрызениями совести, черствея душой с каждой новой поездкой. Дома его ждала семья, которую надо было кормить, а мэйры хорошо платили за пленников. Именно о деньгах думал Маринс, спускаясь по трапу в тот день. Талант не помог ему против магии, да и знай он о нападении заранее, и не подумал бы сопротивляться. В одно мгновение его обездвижили заклинанием, накинули на голову мешок, а руки грубо заломили за спиной и связали.

– Следопыт Маринс Блейс? – спросил незнакомый сиплый голос и, не дожидаясь ошарашенного мычания Маринса из-под мешка, добавил: – Ты обвиняешься в измене! Тебя доставят в резиденцию ордена Тихих Надзирателей для допроса!

Ноги кэльва подкосились, но сильные руки, держащие его по бокам, не дали упасть. Его бесцеремонно поволокли прочь под тихие перешептывания команды, готовящейся к разгрузке корабля. Кэльвы-грузчики так и вовсе не обратили на это внимание.

Маринс до последнего надеялся, что это какая-то ошибка, и его просто доставят к Тихим и выдадут новое задание. Думать об измене он боялся. Это было тяжелейшим преступлением в Алой Цитадели, за которое жестоко карали, особо не разбираясь в виновности обвиняемого. Бесправного кэльва Маринса, а следом и его семью, ждала казнь. Такие расправы с обвинениями в измене были на Солхе обычным явлением, к которому все его жители давно успели привыкнуть. Магией быстро выбивались признания, следом шла казнь дархумом. Все понимали, что настоящей измены не было, достаточно было просто оказаться неугодным одному из верховных орденов Солха. И даже высокий пост не мог дать уверенности в собственной безопасности, поэтому такие, как Маринс, обычные обитатели острова, старались вовсе не думать об этом. Можно было только надеяться, что жестокая участь минует тебя, ударив где-то поблизости.

Резиденцией ордена, куда, как говорил незнакомый голос, доставят Маринса, оказалась сырая камера в казематах, а допросом – молчаливая работа скучающих палачей. К утру он сознался в измене, не глядя подмахнул тонким пером подсунутый дознавателем свиток. Подписывая, он вздрогнул и измазал свиток кровью. Дознаватель, молодой мэйр, не повел и бровью – он с безразличным выражением лица свернул окровавленный свиток и сунул в наплечную сумку.