С трёхсот шагов цепи врага мы встретили огнём из четырёх МГ и одного ДП по фронту, а вот по левому флангу противника отработал максим, хорошо так отработал, взвод немцев сразу же прилёг отдохнуть, большая половина из них видимо навсегда. Но и станкач мы скорее всего потеряли, потому что ребята увлеклись, и вовремя не сменили позицию, вот их и накрыли, сначала фрицевские «дверные колотушки», а потом и миномёты. Рота же наступавшая с фронта, тоже залегла, но не остановилась, а короткими перебежками поотделенно стала продвигаться вперёд. Раздались хлопки выстрелов 50-мм миномётов, да и ручные пулемёты противника стали давать нам жизни, хоть ими и занялась наша сорокапятка, но целей было слишком много.

Я сначала стрелял из трофейного карабина, а потом уже и из ППД, прицепив барабан, короткими, патронов на пять очередями, потому что фашики приблизились к нашему минному полю из гранатных растяжек. Плантация цитрусовых ненадолго приостановила гансов, когда лимонки стали рваться в их рядах, они остановились, думая, что попали на минное поле, но быстро разобрались, и по следам гусениц танка, — мимо трупов своих первопроходцев, — а также сняв часть растяжек, ползком продвинулись вперёд, и по сигналу «три зелёных свистка» бегом рванули в атаку. Наше орудие перешло на картечь, оставшиеся пулемёты захлёбывались длинными очередями, самозарядки строчили как из пулемёта, ППД вообще не останавливались, мой — падла — даже дал клина, и только когда фрицы подбежали на гранатный бросок, мы с превеликим трудом от них отбились, трофейными и своими гранатами. Прилетело конечно и по нам, но мы были в окопах, да и оборонительные рубашки дисциплинированные немцы на свои толкушки не одевали, мы же кидали в них всё, что попадалось нам под руку, вплоть до камней, а свои парабеллумы я даже не заметил как разрядил в противника.

Когда немногие оставшиеся в живых фрицы, откатились от наших позиций, я достал бинокль и осмотрел окрестности. — Да… В горячке боя, я много чего не заметил. — На левом фланге между высоткой и холмом дымился и начинал гореть наш трофейный бронетранспортёр. Ещё два столба дыма, поднимались над плавающими танками в полукилометре от нас, один стоял прямо на шоссе, а вот второй в сорока метрах от дороги. Взяв свой ППД, отцепил барабан и пару раз передёрнул затвор, нажимая на спуск. Автомат исправно щёлкал затвором, поэтому я подсоединил магазин, и выпустил короткую очередь в сторону противника, механизм работал как часики, видимо всё дело в подавателе барабана. Прицепив пистолетную кобуру на ремень, перезарядил пистолеты и убрал туда один люгер, второй же пришлось засунуть в карман. Повесив автомат на плечо, пошёл к своему расчёту. На огневой я нашёл пятерых выживших. Среди них были Иван Мельников, Кеша Задорин, заряжающий Матвей Иволгин, снарядный Лёва Букин, и ездовой Мухтарбек Абаев. Дядя Фёдор где-то неподалёку стоял за пулемётом. Лёва с Матвеем, были ранены, но легко. Сил говорить почти не осталось, и поэтому я, достав портсигар, предложил закурить (несколько пачек мне досталось в трофеях), за сигаретами потянулись все, даже некурящие. Перекурив и немного отдохнув, взводный пошёл искать капитана Алексеева, а я приступил к своим обязанностям командира орудия и, заняв своё место в ровике, стал высматривать немецких артиллеристов в деревне. Очень уж мне хотелось поквитаться с ними за наших пулемётчиков.

В цейсовскую оптику окраинные дома было довольно хорошо видно, а вот позиций фрицевских пушек на горизонте не наблюдалось, и где эти рыжие собаки загасились, видно не было. Миномёты противника тоже не стреляли, да и вообще гансы притихли, то ли ждали подкрепления, то ли готовили очередную пакость. Спросив про наличие выстрелов, узнал, что у нас осталось шесть осколочных, и десяток бронебойных снарядов. Пока я высматривал спрятавшихся редисок, в сопровождении Ивана подошёл ротный.

— Вот что мужики, потери у нас серьёзные, так что ещё одна такая атака и нам трындец, — сказал капитан.

— Вы у нас можно сказать одно из самых боеспособных подразделений. Поэтому у меня к вам просьба.

— Нужно уничтожить эти грёбаные пушчёнки, а потом разобраться с миномётами в деревне. — Да уж иногда такая просьба, посерьёзней приказа будет, — подумал я, а вслух сказал.

— Эти гады где-то прячутся, по крайней мере, на виду не маячат, чтобы их выманить, нужна приманка.

— В вашем распоряжении два бронетранспортёра, так что приманивайте. Из своих, выделяю сержанта Филатова, вы с ним уже сработались.

— Сделаем товарищ капитан. — Берёт инициативу на себя наш взводный. — Работаем братцы.

Выкатив орудие из капонира, перемещаем его на правый фланг по гребню высоты. Установив сорокапятку на новой позиции и поговорив с Иваном, беру Федоса, и идём вниз к нашим лайбам, по пути прихватив одного из миномётчиков. На этот раз снаряжаемся основательно. Выкинув из БТРов всё лишнее, и перетряхнув снаряжение, находим десяток трофейных гранат в форме яйца, пару толкушек и, распределив по экипажам, занимаем места. В первый бэтэр, прихватив противотанковое ружьё, садимся мы с Серёгой, второй занимает Фёдор и, установив пулемёт, проверяет наличие боеприпасов, гоняя второго номера своего расчёта. У нас пулемёта нет, так что положив в «салон» ПТР, выезжаем на задание.

В одном километре от деревеньки остановились и стали высматривать противника. Серёга из своей самозарядки немного пострелял по крышам и окнам домов, Фёдор короткими очередями по плетёным заборам. Никого не обнаружив, на максимальной скорости рванули в атаку, но не прямо в лоб, а наискосок, забирая правее деревни. Хорошо, что луг, по которому мы мчались, был ровным, и никаких препятствий кроме коровьих лепёшек на нашем пути не попадалось. Наши танкисты, а теперь водилы, пиетета перед «чудом враждебной техники» не испытывали. Поэтому, утопив педаль газа до полика, судорожно вцепившись в баранку, гнали на максимальной, следуя правилу, «больше скорость, меньше кочек». И правильно делали, потому что от этой скорости теперь зависела наша жизнь. Нервы у фрицев всё же не выдержали, и по борту нашего броника как градом по жести, сыпанула пулемётная очередь. Нас спасло то, что дистанция была ещё приличной, да и пули скорее всего не бронебойные. Но быть сыром в мышеловке, я и врагу не пожелаю, хорошо хоть выброс адреналина поборол нервное напряжение, да и стрелять из пушки первыми начали всё же наши. Видеть этого я не мог, а только воспринимал всё на слух, так как наблюдать, а уж тем более стрелять из чего-либо, не было никакой возможности. Расстояние в километр мы пролетели минуты за полторы и, проскочив в двухстах метрах от окраины деревеньки, развернулись по широкой дуге и зашли в тыл противнику.

Теперь уже ехали с чувством, с толком, с расстановкой, и стреляли во всё, что шевелится, а что не шевелилось, дядя Фёдор расшевеливал короткими очередями своего пулемёта. Выехав на широкую и единственную деревенскую улицу, обнаружили миномётную батарею противника из трёх стволов, и расхреначили канониров из всего своего вооружения, а подъехав ближе, подарили рождественские яйца Фаберже, изготовленные немецкими оружейниками. Подделка конечно, но сделанная качественно, взрывались они, восхищая своих соотечественников до смерти. Фрицев было немного, и уконтрапупили мы их всех или почти всех (кто-то мог убежать или спрятаться), поэтому поступили следующим образом. БТР с пулемётом, проехав чуть вперёд, остановился по центру улицы, а место Феди за пулемётом занял его водитель. Наш же броник остался стоять, а танкист вылез из-за баранки и, взяв в руки трофейный ПП, стал прикрывать нас с тыла.

Наш «батальон четверых» десантировался и добавил свинца в головы лежащих на земле гансов. Потом мы с Серым пошли на зачистку ближайшего дома, а экипаж дяди Фёдора остался, чтобы контролировать окрестности с улицы. Небольшие сени были пустыми, а вот дверь в избу оказалась закрытой, причём изнутри, так что как приличным людям войти нам не улыбалось. Что же, раз нас не пускают с парадного, войдём с чёрного хода, поэтому шёпотом перекинувшись парой фраз, занимаем позиции возле соседних окон. Стёкла близким разрывом мины были уже вынесены, так что я без всяких проблем зашвырнул в своё окно лимонку и, переждав град осколков, выпустил весь магазин несколькими очередями внутрь дома. После чего отпрянул от проёма для перезарядки. Пока я стрелял, разведчик, выдернув хлипкую раму, просочился в горницу, и закончил начатое нами безобразие, стреляя по-македонски из двух пистолетов. Когда я забрался в дом, то живых противников там уже не было, а лишь три дохлых фрица остывали по углам помещения. Зато напротив оконного проёма, смотрящего в сторону высоты, на столе стоял и обиженно молчал ручной пулемёт.