– Я провожу тебя. Мой водитель отвезет тебя домой. Но сначала…

Азамат встаёт и подходит ко мне походкой крадущегося тигра. Его лицо – застывшая непроницаемая маска. Только глаза горят, вносят диссонанс в происходящее. Он смотрит на меня жадно, словно нашел то, что давно искал и никому теперь не отдаст.

Кажется, ойкаю, когда его рука властным жестом ложится на мой затылок, надавливает, заставляя податься вперед. И вслед за этим он целует меня.

Этот поцелуй выбивает почву из-под ног. И он не похож на те, что были у меня раньше. Так одержимо и жадно меня еще никто не целовал. Я должна чувствовать себя самой желанной женщиной на земле, но отчего-то чувствую себя трофеем. В его губах и резких движениях языка нет ласки. Он как будто клеймит меня, метит, присваивает. Но это так сладко, что отвечаю на поцелуй. Как покорившаяся своему завоевателю, как давшая согласие владеть мной и решать за меня. В капитуляции есть своя сладкая, греховная, роковая и вместе с тем волнующая прелесть.

Азамат… он прекрасно знает, что со мной. Я окончательно в этом убеждаюсь, когда открываю глаза. Мой темный обольститель вообще их не закрывал во время поцелуя. Он следит за моей реакцией с такой же жадностью, как и пьет волю из губ. И в тёмной глубине его взгляда – торжество. Но так не смотрят на женщину, которую желают. Так смотрят на…

Мысли путаются. Меня щадит психика или я сама не хочу видеть тревожных знаков? Да, я отравлена, ослеплена тщеславием – такой мужчина обратил на меня внимание! Я сражена похотью – тело реагирует на него, как ни на кого прежде. Я вижу яркие огни красивой жизни рядом с ним, дорогие подарки, зависть девчонок, свой новый высокий статус. Больше я ничего не вижу. Убить меня вряд ли хотят. Насиловать? Ничего не выйдет, я уже согласна.

«Он похож на фашиста, который подглядывает из-за бруствера» – мелькает глупая мысль, которая снимает напряжение. А мне бы задуматься, почему именно такое сравнение. Подсознание робко вопит, призывая опомниться. Но разве я его слышу в такой момент? Трусики намокли, сердце стучит, в крови бурлит сладкий яд. Я не принадлежу себе.

– Если бы ты знала, что я хочу с тобой сейчас сделать! – хрипло шепчет Азамат в мои губы. – Но я все равно сделаю… Вопрос времени, Лана.

Улыбаюсь – счастливо и как-то смущенно. Я открыта и готова. Я уже в его плену, а в сладком плену о свободе не мечтают.

– Иди. Я дам знать, когда едем на сафари. Заведи Инстаграм. И еще…

Эротичная хрипотца тает. Он становится вновь холодным и отстраненным. Улыбка тает на моих губах.

– У тебя красивые волосы. Я запрещаю тебе что-либо с ними делать. Договорились?

Протест лопается, как мыльный пузырь. Потому что последнее слово сбило с толку – я воспринимаю это не как приказ, а как флирт без купюр. Киваю. Я и не собиралась расставаться со своими длинными волосами – это моя гордость. Поворачиваюсь и медленно иду вниз. Ноги дрожат. На губах счастливая улыбка. Я даже не понимаю, что меня выставили, не сочли нужным проводить, дали домашнее задание. Тлеет надежда, что Валиев догонит и все-таки поводит, но нет, ничего не происходит. Правда, я так охвачена эйфорией, что это уже не имеет значения.

У барной стойки двое стильных молодых парня проводят меня оценивающим взглядом. Непроизвольно слышу их разговор.

– У Валиева новая игрушка. Кто такая?

– Впервые вижу. Но я бы переспал с ними обоими.

– Еще раз повтори… Азамат, разряд мне в рот, Валиев предложил тебе встречаться? Ты точно не разводишь меня? – от потрясения весь лоск и наигранные манеры леди слетают с Эвы, и я вновь вижу перед собой ту самую Клаву, от резкого нрава которой страдал весь класс. – Не перепихнуться, не взять автограф, а именно встречаться? Так и сказал?

– Я сама еще не верю, что это всерьез. Если сафари состоится, буду знать точно. Но дал понять, что его намерения очень серьезны.

– Смотри, чтобы на сафари главной дичью не стала ты сама. Этот псих может отмочить такое, что на голову не налазит.

– Зачем тогда вся эта прелюдия? Цветы, платье, рестораны? Слишком сложно, ты не находишь?

– А кто знает, что у него в голове! Попытка запудрить тебе мозги – вот где кроется троллинг восьмидесятого лэвэла! Он звезда, Милка. А ты, извини меня, просто танцовщица. Считай, шлюха с умением.

– Ну спасибо. Помоги лучше с инстаграмом разобраться. Что писать? Танцовщица?

– Пиши go-go girl. Звучит престижнее. И давай что-то запостим. Цветы, к примеру. Правда, в таком интерьере… фоткай вблизи.

– А смысл? У меня аж два подписчика. Ты и «Лазерная эпиляция». Не понимаю, зачем Азамат заставил меня воскресить аккаунт…

– И выпилить все твои отстойные фото на фоне нашего Зажопинска. Хочет, чтобы ты играла роль золушки, обласканной его вниманием. Гарем в инсте у человека. Нарциссы это любят.

Звонок в дверь прерывает наш разговор. Клава на правах хозяйки идет открывать. Я не обращаю внимания – близится день оплаты за квартиру, наверное, хозяин приехал за деньгами.

– Я ху… дею, – Клава приискивается в двери, ее едва видно из-за огромной охапки салатово-зеленых орхидей в гофрированной бумаге. – Вспомни, он появится…

Сваливает цветы на кровать, протягивает мне два широких пакета.

– От Валиева. Ты чем его опоила? И почему у меня появилось желание ночью побрить тебя налысо?

– Азам?!

Отбрасываю телефон, вскакиваю на ноги, подношу к лицу охапку орхидей. Они пахнут парфюмом. Такое бывает? Или их специально надушили? Лепестки переливаются перламутром. Они действительно восхитительны. Не чета тем, что чахнут на подоконнике в нашей спальне.

– Там записка. Я тебя точно ночью подстригу. Мне давно такого не присылали.

– Клавка, перестань! Если у нас с ним что-то выйдет, я тебя не забуду. «Лана. Я решил – ты моя. С нетерпением жду встречи». Хм. Как-то нагло, ты не находишь?

– Девочка моя, ты ждала стихов и надежды поцеловать подол платья? Это мужик до мозга костей. Он вообще мог написать, чтобы ты явилась к нему без трусов и ждала его в спальне в позе рака. По-моему, это так по-мужски… Грубовато, но эротично.

– Ты его защищаешь? Уму непостижимо.

– А ты загляни в пакеты и скажи, что это грубо. И лимон съешь, чтобы я не видела твоей довольной улыбки. Расцвела сразу.

Забываю про цветы. Бегу к пакетам. Первое, что вижу – лейбл Fendi на белоснежной коробке. Открываю, развязав золотистую ленту.

Это не платье, как я ожидала. Это костюм из брюк, футболки и бомбера. Такой стильный и красивый, что его спокойно можно надеть в клуб… но я помню, что пригласили-то меня на джип-сафари. И это как нельзя кстати, потому что – сейчас понимаю – я бы выставила себя на посмешище в моей подделке «Адидас».

– Похоже, гонять тебя там не будут, – Эва оценивающе смотрит, как я кручусь перед зеркалом. – Иначе к чему такие траты. А вторую открой. Это белье, мне кажется.

Это боди из тонкого, изумительно красивого кружева. И пеньюар. Пока я глажу эту красоту, боясь осквернить ее прикосновением к своему телу, Эва злорадно ржет.

– А это чтобы отработать сафари. Но все равно, респект. Ты знаешь, сколько стоит белье от Karine Gilson? Это не Виталик, которому все равно, в чем ты. Помнишь романтик зимой на заброшенной стройке, когда придатки чуть не застудила? Зато побежала на свиданку в чулках и стрингах на голое тело. А он даже хату на час снять не позаботился.

Воспоминания о моем парне неуместны. Испытываю чувство раздражения. Черт возьми, а ведь я была слепа. Считала нормой, что он экономит на мне, лишний раз не купит кофе в ларьке, молчу уже о кафе… Подарков я тоже от него почти не видела: на праздники, включая мой день рождения, он всегда удачно сваливался с гриппом или уезжал к родне в село. Обещал озолотить по приезду или выздоровлению, но все как-то забывалось. А ведь работал и получал больше, чем я в бухгалтерии. Да, никогда меня не обижал, в рот заглядывал и читал стихи, но… обида была уже в его отношении ко мне и нежелании баловать и лелеять.