В тот самый день, когда я, как и большинство моих коллег до этого, впервые ступила на перрон столичного вокзала, сжимая в руке ручку одной-единственной дорожной сумки, я сказала себе: должно случиться что-то хорошее.

Лил дождь. Не очень удобно было держать одной рукой зонт, а другой – чемодан. Я с тоской смотрела на встречающих – меня некому было встретить.

Набрала полные лёгкие воздуха.

Все изменится, Милана. Так я сказала себе тогда.

Столица манила яркими огнями, большими возможностями и шансом найти своего принца. Оттого-то сюда со всех окраин необъятной родины и слетались, словно мотыльки на пламя, молодые девчонки. Да и те, что постарше, тоже стремились наконец сбежать из серых бесперспективных застенок своих Усть-Урюпинсков.

Я была одной из них.

И мне повезло.

Повезло завоевать сердце того, кого вы, не исключено, прямо сейчас созерцаете на экранах своих телевизоров, скрывая волнительную аритмию и запредельные эротические фантазии.

Покорить мужчину, чьи деньги вы с таким упорством считаете, забыв, что считать чужие не комильфо.

Стать женой того, ради кого вы, кто помоложе и поглупее, готовы были лить слезы и царапать свои запястья ржавым «Джилеттом» от безысходной тоски.

Вы думаете, мне повезло.

Если вам интересно, перед вами она. Моя история без прикрас.

Готовы, курочки? Готовы к тому, что находится по ту сторону экрана, за кулисами моей красивой иллюзии счастья?

Добро пожаловать в мой мир. Только не обижайтесь, если вас из него вынесут с поломанной психикой и вперёд ногами. Потому что чудес не бывает ни с кем и никогда, даже если об обратном вопит яркая картинка в «Инстаграме».

– Это?.. Ты здесь живёшь?

Смотрю на облупившуюся плитку подъезда, выбитые стекла, грязь на лестничной клетке. В нос ударяет вонь окурков и кошачьей мочи. Человеческой – тоже. Вместе с запахами гниющих отходов в мусорных пакетах у дверей.

Эвелина приподнимает бровь. Смотрит на меня как на насекомое.

Она сама здесь кажется неуместной. Ослепительно яркая блондинка в хорошей реплике «Баленсиага», в туфлях на высоких каблуках с имитацией камней Сваровски, пахнущая нишевой «Киллиан». Волосы блестят, пухлые губы притягивают взгляд. Она – и этот клоповник…

– Добро пожаловать в реальный мир, детка! – копируя голос переводчика старых фильмов, извещает она. – Что, не Версаль? Привыкнешь.

И вновь смеряет меня взглядом, от которого я чувствую себя… Ну, примерно тем, чем пахнет в подъезде. И я непроизвольно сжимаюсь.

Промокшая под дождем, пахну потом, волосы висят лохмами. В дешевом китайским тряпье и в стоптанных туфлях.

Я понимаю, что приятельница видит во мне некондицию. В ее глазах вопрос: «На куй ты приперлась, первопрестольная не резиновая?". Увы, отказать мне не могла – когда-то моя мать откачала ее отца на пороге инсульта. Отрабатывает добротой.

– Внутри не лучше. Нет, ты можешь, конечно, поехать в отель… Хочешь в отель? Цены знаешь?

Я захожу в коридор. Пахнет пылью, пригорелой едой, духами и затхлостью. Но тепло – и это радует. Снимаю промокшую курточку. Туфли тоже набрали воды. Киваю, благодаря за тапочки – разовые, такие в отелях выдают.

– Я, честно говоря, думала, жилищные условия лучше. Просто у нас такого нет… вспомни…

– Это Москва, Мила! – голос Эвы (в миру Клавы) становится холодным и высокомерным. – И здесь нечего крутить носом! Привыкай и к грязи, и к убогим условиям.

– Но ты же зарабатываешь так много! Почему тут?

– Потому что это инвестиция в себя, и она ещё не отбилась. Ты знаешь, сколько стоит покрасить волосы в хорошем салоне? Ты челюсть уронишь. Филеры? Зубы? Солярий? Отбеливание ануса?

– Отбеливание чего?!

– О боже. У тебя шок, – смеётся Эвелина и, сбросив туфли, с наслаждением прислоняется к стене. – Ничего, через месяц побежишь делать. Хотя нет. С таким наивняком ты за месяц не заработаешь столько. Проходи на кухню и ставь чайник. Болеть у нас не по фен-шую.

Подчиняюсь, скинув влажную куртку и зябко поёжившись. Чемодан подождёт. Ясли я заболею в свой первый день в столице – пиши пропало. Мне нужна работа. Как можно скорее. Кто захочет танцовщицу с красным хлюпающим носом?

– Стой, – тянет Эва. – Что у тебя со спиной?

– А что с ней? Белая?

– Нет, с осанкой что? Тебя били? Или у меня потолки низкие?

Распрямляю плечи и бегу в кухню. Ну как бегу – ускоряю шаг, пока землячка не затроллила меня до слез. В родном городе у нее это получалось хорошо, особенно в школьные годы. У нас с Клавой вообще странная дружба. Но она пока что мой единственный шанс зацепиться в столице и устроиться в приличное заведение. Какая ирония. Я, Милана, танцовщица, которой пророчили большую сцену. И зарезали на всех возможных кастингах, озвучивая непомерные суммы откатов.

Эва критически оглядывает мою подтянутую фигуру, отточенную балетом и джаз-фанком.

– Бедра широкие. На LPG-массаж, я так понимаю, денег нет. На зал тоже, да и времени не будет, если сразу работать возьмут. В общем, пока ты не фонтан, мягко говоря.

Я как раз щёлкнула кнопку электрочайника и потянулась к пакету с печеньем. Но последние слова приятельницы заставили одернуть руку, проглотив слюну.

Не то чтобы я поверила ей с первых слов. Своё отражение в зеркале я видела. Но Эвелина научилась круто подавать себя. И несмотря на то, что она была ниже меня ростом, с полным отсутствием талии, да и выглядела полнее, я вновь ощутила себя провинциальной дурнушкой.

– Мне кофе наведи. В шкафчике. С нами живёт ещё одна тёлка. Но скоро свалит, нашла себе папика. Правда, с таким жлобом долго не протянет.

Я кивнула, но слова приятельницы оставили неприятный осадок. А она словно решила меня добить, заметив, что я растерялась:

– А что ты думала? Двадцать пять – как приговор. Пенсия для таких, как мы. Тут и за Ахмета с ларьком шавермы в пору зацепиться.

– Кла… Эва, а тут есть студия? – спросила я, чтобы не продолжать неприятную тему. – Танцевальная. Мне надо потренироваться.

– В клубе натренируешься, если Марьяна тебя примет. Поверь, с таким загрузом ничего не захочешь.

Я молча приготовила нам растворимого кофе – на плите варить в джезве не рискнула, всё-таки непривычно, да и квартира чужая.

– Рассказывай, что там. Как сама? Виталя без мордобоя отпустил?

– Он хороший. – Я положила две лодки сахара в чашку. Эва отрицательно покачала головой.

– Мне без. От сахара целлюлит растет. И сама прими на заметку, мой совет.

– Отпустил. Он сам приедет в Москву скоро. У нас же никаких перспектив.

– Ну, почему никаких? Сбор урожая, стройка, молоко на рынок.

– Клава, прекрати.

Градус температуры понижается. Моя подруга сжимает губы и холодно цедит:

– Никогда. Больше. Так. Меня. Не называй.

В школе она сразу срывалась на крик, когда что-то было не по ней. Даже носы разбила парочке одноклассниц. Но сейчас пытается «держать лицо», как столичная чика. Это смешно. Но у меня нет особого выбора: я, конечно, могу ее послать и сама попытаться найти работу и жилье, но это определенный риск, и займёт кучу времени.

– Извини. Я устала с дороги. И есть хочу, магазин далеко?

Не хочу посягать на ее продукты. Но Клавдия манерно откидывает волосы назад.

– Вообще-то мы питаемся в кафе. Сиди, не надо никуда бежать. У меня есть суши и бутерброды.

Вот за это я ей благодарна. Правда, радость преждевременная. Я не умею пользоваться хаси, оттого, плюнув на все, беру вилку и утоляю зверский голод.

– Ох, святая простота. Ничего, я тебя оцивилизирую. Ешь, обустраивайся и попробуем привести тебя в божеский вид. Чтобы Марьяна не послала тебя с порога на кухню с глаз долой.

Это неожиданно.

– Сегодня? – говорю с полным ртом под презрительным взглядом Эвы.

– А ты как думала? Москва не терпит праздного чилла. Если пролетишь, будет время на поиски чего-то ещё. Давай, распаковывай чемодан, мой голову и будем делать из тебя человека…