— Да какой там ум, откуда, — Лейтис махнула рукой. — Это ты у нас умный, а я — красивая.
— А ты у нас и красивая, и умная одновременно, — ответил Эйдан и, дойдя до верха лестницы, поцеловал ее еще раз. — Мне невероятно повезло. И я сделаю все возможное и даже невозможное, чтобы другие тебя тоже оценили по достоинству. Мою любимую женщину и самую чудесную сабу Луденвика.
— Это у тебя что-то со зрением. Ты путаешь самую чудесную с самой чудовищной, — возразила Лейтис.
— Я видел достаточно всяких разных и выбрал тебя, — серьезно сообщил Эйдан, поставил ее на пол возле двери ее комнаты, обнял за талию и поцеловал, притянув к себе за волосы. А потом строго добавил: — Или ты сомневаешься в решении своего хозяина, девочка моя? Так он тебе его объяснит, как следует, очень убедительно и понятно… почему ты самая чудесная саба. И его саба. Но сперва — ужинать. Я собираюсь объяснять тебе долго и вдумчиво, на это нужны силы. А ты устала сегодня.
Лейтис довольно улыбнулась. В самом деле, что может отвлечь ее от тяжелых переживаний лучше хорошей сессии, во время которой Эйдан будет командовать ею и трахать ее, как захочет он и как захочет она?
— Надеюсь, с привлечением очень крупного вибратора будете мне объяснять, хозяин Эйдан, — почти промурлыкала она.
— С привлечением разнообразных интересных вещей, — заверил он, поглаживая ее по спине и улыбаясь той самой лукавой улыбкой, которая означала, что он задумал какой-то увлекательный сюрприз. — После ужина увидишь…
И этого было более чем достаточно, чтобы распалить ее любопытство, но Эйдан, как строгий хозяин, разумеется, проследил, чтобы она как следует поела, и только в конце ужина, когда они уже доедали торт, очень властно сказал:
— Лейтис, после ужина я хотел бы поговорить с тобой в гостиной, — и снова улыбнулся той же самой "сюрпризной" улыбкой, но тут же снова посерьезнел и велел: — Пойдешь туда и будешь ждать меня на диване, — закончив еще строже, чем начал.
— Да, хозяин Эйдан, — ответила она и улыбнулась, подозревая, что он купил ей какую-то новую сексуальную игрушку, чтобы она уж точно отвлеклась. Новое — всегда интереснее. Он знал, что нужно делать, чтобы ее мысли были только о хорошем и интересном. Закончив с ужином, Лейтис едва ли не вприпрыжку побежала в гостиную, чтобы усесться там в ожидании на диване и продолжить гадать, каков будет сюрприз.
Слишком долго себя ждать Эйдан не заставил: она едва успела начать совсем сильно изнывать от предвкушения, когда он появился в гостиной, заложив одну руку за спину и явно что-то в ней пряча. Он прошел к окну, не поворачиваясь спиной и даже боком, так что сюрприза видно не было, остановился возле портьеры и, сурово уставившись на Лейтис, сказал:
— Я думаю, до сегодняшнего дня я был чересчур мягок с тобой, жалел тебя и сдерживался. Не проявлял достаточно строгости в воспитании. А чрезмерная мягкость вредна сабе… ты совершенно неподобающе себя ведешь, сомневаешься в решениях хозяина, не спешишь к ужину, и к тому же торт плохо ешь, — всю эту речь он проговорил очень спокойно, не повышая голоса, и при этом предельно серьезно. — Так что с сегодняшнего дня я возьмусь за тебя всерьез и буду воспитывать как должно. Обращаться с тобой, как подобает с такой распоясавшейся сабой.
На какой-то короткий миг Лейтис показалось, что он всерьез — видимо, от совсем уж плохого настроения не различила его чувств. Но, разумеется, дальнейшая его речь расставила все по своим местам, и она едва не разулыбалась от обвинения в плохом аппетите на кондитерские шедевры вроде того, что она купила сегодня, но сдержалась. К тому же она немедленно ощутила, как повлажнела от этого перепада эмоций и спросила тоненьким, немного притворным голоском, так как не могла совсем уж убедительно изобразить испуг:
— Вы не простите свою сабу, хозяин Эйдан? Ей уже страшно.
Она подалась к нему, сложив руки на коленях, глядя жалобно снизу вверх очень умоляющим взглядом, готовая упасть ниц, если ему так нужно по игре.
— Вот и правильно, саба, которая плохо себя вела, и должна бояться, — ласково сказал Эйдан, сделав несколько шагов к Лейтис. Она ощущала его радостное предвкушение от всего происходящего и предстоящего, когда Эйдан подался вперед, так что казалось, будто он грозно над ней нависает, хотя он до сих пор не приблизился даже на расстояние вытянутой руки. И спустя мгновение Лейтис поняла, почему он стоит так далеко, когда он наконец достал из-за спины черный стек с широким кожаным шлепком на конце, похожим на цветок тюльпана, и помахал им перед своим лицом, словно чертил что-то в воздухе резкими быстрыми штрихами. Он попросту остановился ровно на том расстоянии, чтобы дотянуться до нее стеком в слегка согнутой руке. И теперь Лейтис почувствовала еще и его возбуждение, не меньшее, чем у нее самой, и волнение в предвкушении ее реакции. — Саба должна бояться, саба должна молить об искуплении, саба должна получить воспитание, которое заслужила — и тогда уж хозяин простит ее, если увидит, что она исправилась.
Несколько мгновений Лейтис смотрела на него расширившимися глазами, едва осознавая, что происходит, а потом, так ничего толком не обдумав, не поняв, и не осознав, как такое случилось и как Эйдан догадался, Лейтис повалилась на пол и на коленях поползла к нему с криками:
— Только не это, хозяин Эйдан. Не бейте. Не надо. Умоляю.
Она была сейчас в равной мере испугана и возбуждена, не знала, как он отреагирует на нее, но сама не могла иначе. Она почти всегда пугалась порки так, будто это было всерьез неприятно, и в тоже время хотела ее. Для удовольствия Лейтис было нужно, чтобы ее заломали, скрутили и только тогда начинали это желанное унизительное действо. Конечно, в прошлый раз она сама пошла на колени к Эйдану, но тогда все было иначе: он держал ее своими чувствами и расположением, а сейчас Лейтис готовилась сопротивляться как может.
Когда немного схлынули ее собственные эмоции, Лейтис ощутила Эйдана, от которого густой волной исходило волнение, смешанное с острым возбуждением. Словно это был их самый первый раз… но ведь в каком-то смысле это он и был.
— Ты знаешь, что такое стоп-слово? — спросил Эйдан, внешне оставшись почти невозмутимым — в его голосе звучало лишь легкое беспокойство. А потом стек коснулся ее бедра, очень медленно и осторожно. — Отвечай четко и ясно.
— Да, хозяин Эйдан, — ответила Лейтис, прекратив вопить. Да, в общем, многие знали. И все-таки… неужели он? Ну не может такого быть, чтобы Эйдан, ее милый трогательный доминант, был еще и любителем садомазо. Хотя… ну выпорол же он ее в сердцах? Но все равно — как? Ей было безумно любопытно. Думая об этом, Лейтис покосилась на стек, продолжая испытывать вожделение.
Его лицо озарила легчайшая полуулыбка, и Лейтис ощутила, как к страсти примешивается такая же острая нежность.
— Стоп-слово — "Дейн". Точно не забудешь. О хозяине невозможно забыть, особенно когда он вплотную занят твоим воспитанием, — он совсем осторожно, совершенно демонстративно, шлепнул ее стеком по плечу. — Дейн. Повтори.
— Стоп-слово — "Дейн", хозяин Эйдан, — четко и внятно повторила Лейтис. Она не любила эти прелюдии и договоры, но они были необходимы, и она старалась сделать их покороче. Впрочем, по всей видимости, Эйдан, полагаясь на их связь и на то, что может не переспрашивать лишнее — тоже не собирался затягивать скучную прелюдию, раз уж позволил себе устроить такой сюрприз. Такой замечательный, великолепный сюрприз, от которого у нее сейчас так сладко поджималось внизу.
— Я собираюсь как следует отлупить тебя этим стеком за непокорность и неуважение к хозяину, — чеканя каждое слово, проговорил Эйдан, помахав у нее перед носом черным кожаным тюльпанчиком — быстро, резко, с присвистом рассекаемого им воздуха. — Что ты скажешь на это, моя саба?
— Не бейте, хозяин Эйдан, — заголосила Лейтис и подползла, крепко обхватив его ноги в серых брюках. — Я ужасная, но я исправлюсь, только не бейте. Посадите меня на цепь, трахните насухую, если я заслужила, только не бейте.
