— Разложите, — согласилась Лейтис. — Заслужила ведь.

И была очень этим довольна, что заслужила.

— Еще как заслужила, — согласился Эйдан и резко дернул ее халатик вниз, так что, когда она отпустила руки, он слетел с нее в одно движение и упал к ногам. Ладони Эйдана легли на бедра Лейтис, очертили все изгибы ее тела, задержавшись на груди, а потом он ухватил ее за запястья и поднялся на ноги, чтобы, резко развернувшись, так же резко усадить, едва ли не бросить Лейтис на кровать. Сцепленные на ее руках ладони проскользили вверх до плечей, ощутимо сжимая и поглаживая в жесткой настойчивой ласке, а потом Эйдан мягко толкнул ее назад, уронив на кровать спиной, и встал прямо над ней, уперев руки в бока. — Разложить, привязать получше, чтобы не рыпалась, и отыметь во все дырки — вот чего заслужила. Ляг на подушки и разведи руки и ноги пошире.

— Ужасно строгий хозяин Эйдан велит своей маленькой сабе слушаться, и она слушается, — доложила Лейтис, заползая на кровать — не поднимаясь. Она скользила спиной по простыне, благо, еще в прошлую ночь заметила, что та хорошо сидит на матрасе и не сбивается, так что по ней можно вот так скользить, и, отталкиваясь ногами, развернулась чтобы принять нужную позу, так и не оторвав спины от кровати. Спина от этого немного разогрелась, но это было приятно. Пусть саднит. При этом она старательно смотрела на Эйдана, пока не развернулась.

— Возмутительная безобразница и распутница, — прокомментировал это впечатляющее зрелище Эйдан и в одно движение залез на кровать, встав над Лейтис на коленях и сжав своими ногами ее бока. — Ничего, сейчас хозяин сделает так, чтобы ты прекратила непристойно вертеться, — деловито сказал он и, наклонившись, принялся быстро и ловко пристегивать ее руки браслетами.

И это тоже было очевидным комплиментом, который Лейтис приняла с довольной улыбкой.

— Да, ваша ужасная саба нуждается в твердой руке, хозяин Эйдан, — согласилась она.

— М-м-м, сильно нуждается, — согласился Эйдан, развернувшись, чтобы теперь пристегнуть ей ноги, и, положив ладонь на самое интимное место Лейтис, осторожно погладил пальцами. — Очень сильно, я вижу.

Он поглаживал ей ноги, от бедер до лодыжек, прежде чем застегнуть браслеты, особенно нежно, круговыми движениями большого пальца, выступающую косточку щиколотки, вокруг нее, ступню до самых пальцев — где не было щекотно, но было очень сладко, так, что эти самые пальцы невольно поджимались.

— Теперь никуда не денешься, — довольно сказал Эйдан, покончив с последним ремешком, и снова развернулся к ней лицом, навис сверху, опираясь на одну руку, а другой поглаживая живот и грудь Лейтис. — Строптивая саба не будет выпендриваться, и хозяин сможет получить удовольствие так, как ему нравится, — он продолжил ласкать ее, жадно скользя рукой по всему телу.

Настолько скованное, такое беззащитное состояние всегда ощущалось, как опасность, тем более с партнером, который приковал тебя впервые, и это и возбуждало, заставляя выгибаться под его руками, ощущая себя трепещущей, жаждущей соития, которое обещало немного покоя. Пока тебя берут — не сделают чего похуже. Но вряд ли Эйдан ограничится только сковыванием, потому Лейтис ждала его действий с трепетом и волнением.

Он шумно вздохнул, а потом, продолжая ласки, приник к ее губам в очень страстном и жадном поцелуе, будто не целовал, а уже брал ее, овладевал ее ртом, путешествуя языком везде, настойчиво, так, что невозможно сопротивляться, впиваясь губами в губы.

— Хочу тебя везде, — сообщил Эйдан, когда наконец отстранился, через бесконечно долгое время. — В каждую дырочку, со всех сторон, овладеть тобой целиком. Потому что ты моя. Моя саба, которая принадлежит своему хозяину, — это звучало как обещание, это им и было. Он погладил ее губы языком, одновременно скользнув пальцами между ног, где уже было очень влажно и горячо.

— Жду в нетерпении, — отозвалась Лейтис, которой и впрямь хотелось остро и жадно, хотелось, чтобы Эйдан не был с ней слишком нежным, после всех этих обещаний, которой снова нужно было ощутить, что он владеет ею, и потому может брать как хочет.

Эйдан улыбнулся — и это тоже было обещанием, особенно когда он слегка отстранился, приподнявшись на руке, и открыл ящик прикроватной тумбочки. Так что Лейтис замерла в предвкушении.

— Во все дырочки, — повторил он и достал анальный плаг с вибратором, одну из их покупок. Он был довольно большой, по настоянию Лейтис, из прозрачно-сиреневого пластика, так что походил на какую-то драгоценность странной формы. На подарок, который Эйдан решил сделать для нее сейчас. И не собирался медлить, достав следом и смазку, чтобы обильно смазать ее между ног, лаская пальцами, иногда забираясь внутрь, поглаживая по кругу, сперва совсем нежно, но потом — все сильнее и настойчивее.

— Так я буду совсем ваша, хозяин Эйдан, — Лейтис застонала от неудовлетворенного желания, ей слишком хотелось ощутить в себе хоть что-то. А лучше всего и побольше.

— Да, девочка, совсем моя, — почти шепотом сказал он, склонившись к ней ниже, прежде чем ввести пробку, сразу до середины, теперь уже вовсе не нежничая с ее подготовленным телом. Так было уже хорошо, а когда плаг завибрировал, проталкиваясь глубже, стало еще лучше. И когда Эйдан, наклонившись совсем низко, принялся вылизывать ей грудь, прихватывать губами соски. И когда его вторая рука принялась ласкать ее спереди, именно там, где это вызывало особенно острое наслаждение. — Вся моя, везде моя, полностью в моей власти.

— Так хорошо быть твоей, — ответила Лейтис часто дыша, наслаждаясь, плавясь от удовольствия, которое обещало стать еще лучше.

"Моя девочка, моя саба, моя Лейтис", — неслось в голове у Эйдана одной сплошной бегущей строкой. Это было прекрасно, видеть ее такой — полностью скованной, беззащитной, когда с ней можно сделать все, что угодно. И знать, что будешь делать только то, что доставит ей удовольствие, только то, от чего Лейтис будет хорошо. И видеть наслаждение на ее лице, видеть, как она выгибается от страсти под его руками, как она просит еще, всем телом, слышать ее сладкие стоны. Внутри Эйдана сейчас бурлил кипучий коктейль острой страсти и пронзительной нежности. И когда Лейтис опять назвала его на "ты", чувства накрыли его и вовсе с головой.

В этом все же было что-то невероятно личное и интимное. Особенное доверие, ответная невыносимая нежность к нему, просьба, чтобы он был рядом, чтобы он был не только ее хозяином, но и ее мужчиной, ее Эйданом.

— Де-е-евочка, — простонал он, мягко подхватив ее под бедра, когда плаг оказался полностью внутри. И тут же вошел, медленно, томительно, глубоко. Желая ощутить себя в ней, ощутить ее своей еще сильнее. — Вся моя, везде моя… Моя Лейтис, моя самая чудесная… — прошептал он ей в губы, накрывая их новым поцелуем, в этот раз — неторопливо-сладким, таким же, какими были сейчас его движения в ней.

Это были совершенно невероятные, восхитительные ощущения: Эйдан чувствовал, как она страстно отвечает на его поцелуй, чувствовал, как выгибается от удовольствия ее тело, вздрагивает, когда он снова ласкает Лейтис рукой, теребит пальцами соски, как она вся трепещет, уже наслаждаясь и желая большего, ощущал вибратор внутри нее, пока двигался все быстрее. И чувствовал, так сильно и ярко, ее вожделение, ее страсть, и радость, и доверие, с которыми Лейтис отдавалась ему. Вся целиком и полностью, действительно вся, она была его. И Эйдан тоже был весь ее, ничуть не меньше, весь для нее и ее удовольствия сейчас, полностью с ней. Ощущать это было настолько прекрасно, так бесконечно хорошо, что он кончил вместе с Лейтис, одновременно с первой ее сладкой судорогой, достигнув пика удовольствия, и их оргазмы слились для него в одно ослепительно яркое чувство.

Он отстегивал ее быстро, едва успев выдохнуть и одарить ее благодарным поцелуем. Сперва выключил и аккуратно достал плаг, потом расстегнул кандалы на руках, потом освободил ноги — и после этого, наконец, позволил себе упасть рядом с ней на кровать, расслабленно и удовлетворенно, чтобы, укрыв их обоих одеялом, прижать к себе свое бесценное сокровище с разноцветными волосами, такое же усталое и довольное.