– Сыворотка действует? – обратился один ученый к другому.

– Да, подопытный начинает терять слух. Это средство отлично подойдет для применения на врагах или при восставших. Любой быстро потеряет ориентацию.

Диб уже пустил в ход щупальца, которыми барабанил по стеклянным стенкам сферы, но на ней не оставалось ни одной царапины.

– С ума сошел что ли? Угомонись, или перережешь питательные трубки. Тогда уж молись, чтобы жидкость не выжгла тебе лицо.

Диб понял, что только сам себе причинит этим вред, поэтому повиновался ученым. С каждой секундой голоса становились все тише и тише, пока в конце концов они окончательно не умолкли, несмотря на то, что они продолжали о чем-то оживленно разговаривать. Диб оглох.

Он понимал, что паниковать бессмысленно, его мнение ничто для этих садистов, поэтому решил просто ждать, вглядываться в лица всех присутствующих в лаборатории.

«Как бы я хотел залезть им в черепную коробку, чтобы полопались их проклятые сосуды. Чтобы им было хуже, вдвойне хуже, чем мне».

В неведении он был недолго. Кое-что заставило его мысленно среагировать.

«Что за... Что это? Какое-то дребезжание. Смех. Не могу никак привыкнуть в новым ощущениям, словно у меня теперь не шесть а сотня новых чувств, которым я даже не могу дать точного определения. Столько волн может произвести обычный смех? Даже не верится... Стоп. Я что, слышу?!».

«Чего этому Главному еще надо? Создали один нормальный ПАК и, казалось бы, запрограммируй оставшиеся три миллиарда под него. Наверное он с военными теперь собирается готовить психотропное оружие. Что еще нужно для уничтожения близлежащих планет?».

«Еще один день... Еще один никчемный день в моей жизни. На кой черт мне только понадобился этот ранг ученого? Сидел бы дальше в инопланетных разведчиках, на большее уже мозгов не хватает».

«Они это серьезно, прямо вслух?» – Диб был ошеломлен.

«Еще одна подопытная тварь чуть не сбежала, хорошо хоть успела оглушить. Жаль, сдохла, но на восьмом уровне их много, сразу и не разберешь. От тела и крови успела избавиться, вот только с системой слежения пришлось повозиться... Если Главный или один из его пришибленных ассистентов узнает об этом, меня точно вышлют на какую-нибудь вшивую и грязную планету в качестве работника морга» – заключила садистка белом, до ужаса поразив Диба своей откровенностью, в то же время, как ни в чем не бывало, смешивая различные жидкости в колбах.

«Интересно, сколько он там еще просидит? Эта информационная кабина хорошо выполняет свое дело. Отполирует память так, что месяц будет как шелковый. Главное, чтоб не выжил из ума. В прошлый раз одного через тридцать два часа вытащили без сознания. Больше он не появлялся… Главному тоже не помешало бы там побывать часов пятьдесят, правило о гуманности он однажды уже нарушил» – и ученый с чем-то обратился к садистке в белом.

Диб все понял. Он слышал их мысли, но никак не исповедь. Глухота не уходила, ни единого звука не проникало в сферу. Диб сосредоточил свое внимание на стеклянной колбе с фиолетовой жидкостью, которую ученая садистка держала в руке.

«На голову бы тебе эту фиолетовую дрянь», – подумал Диб, мысленно представляя, как она возносит руку над головой и выливает на себя все до последней капли. Это был лишь вопрос времени.

Вдруг сфера задрожала как от ударной волны, не переставая вибрировать, что, собственно, только Диб и чувствовал. Его глухота начала иссякать, наполняя звуком все пространство. На последней секунде он наконец услышал пронзительный крик, но то, что он увидел, почти не удивило: до сего момента абсолютно белый халат садистки оказался весь в фиолетовых подтеках. Жидкость была даже на голове. В трясущейся руке она держала пустую колбу. Кажется жидкость была не из безопасных, а потому и начала жечь одежду и лицо. Все ученые остолбенели от увиденного.

– Вы... вы это видели? Она....

– Спятила! Что ты сделала, ненормальная, это же кислотная смесь!!! – завопил кто-то.

Она никого не слушала, закрыв лицо руками. Глаза тоже пострадали. Лишь иногда всхлипывая, она твердила:

– Нет-нет-нет… Это не я! Не я!!!

Немедленно вызвали роботов-медиков, которые быстро унесли пострадавшую на вездесущих носилках. На полу осталось несколько розоватых капель крови и пустая колба.

Стоило в лаборатории вновь появиться Главному, он тут же начал допытывался у каждого насчет этого случая. Никто толком ничего не мог объяснить. Не было никаких ссор и вообще день начался спокойно. Все пришли к выводу, что ученая сделала это сама с собой, как бы абсурдно это не звучало.

– Неплохо, – сказал Диб настолько громко, чтобы его могли слышать все, – очень даже неплохое начало дня, – по его лицу расплылась улыбка.

– Заткнись, ничтожная форма жизни! – в ярости ответил один из ученых. Главный предложил подчиненному то же самое, но вовсе не с целью оскорбить.

Он молча смотрел подопытному прямо в глаза, с долей презрения и ненависти. Диб встретил его взгляд холодно, словно ничего серьезного и не случилось. Главный шепотом раздал команды каждому из оставшихся ученых, но Диб мог все слышать.

«Лучше бы вы устранили все источники звука в сфере, я слышу даже ваши мысли», – подумал он и усмехнулся.

Ученые проверяли все жизненные процессы Диба – бодрствующие и спящие:

– Ничего. Все в норме, – сказал один садист.

– То же самое, – ответил второй.

– Волновая диаграмма помещения стабильна. Ничего не обнаружено кроме звуковых колебаний.

– Подопытный номер восемь, три, пять, ноль, ноль, один, ноль, девять приобрел сверхчувствительный слух и тончайшую реакцию на колебания, однако зрение его до сих пор не настроилось, видимо из-за скудных условий жизни на Земле. Мы не напрасно снабдили его глаза тонкими окулярами.

– Стопроцентное зрение ему и ни к чему, он нормально видит. Но он же не мог заставить ее сделать подобное безумие? – задал вопрос Главный, на что все замотали головами. – Да уж, неплохое начало дня.

Весь остаток дня ученые работали в полной тишине, никто не решался и слова сказать. Сложившаяся обстановка чем-то напоминала общую депрессию.

Через положенное время из информационной кабины выпустили обессилевшего ассистента. Ему решили ничего не сообщать о произошедшем, зная о его впечатлительности от подобных историй. Капли крови еще до его возвращения устранил робот-уборщик.

Под конец дня, ассистент, теперь считавший себя самым несчастным на свете, жаловался на испытанные им муки в кабине. Это продолжалось до тех пор, пока у одного из ученых не выдержали нервы и он не посоветовал великомученику прикусить язык. Обиженному иркену ничего не оставалось, кроме как разделить с остальными гробовое молчание.

Ассистента вновь оставили на ночное дежурство. Главный сослался на все ту же треклятую профилактику и проверку, усвоил ли его подчиненный информацию в кабине. Это был лишь подвернувшийся предлог, под которым он на самом деле хотел выяснить, что может произойти с ассистентом во второй раз, если произойдет; оценить всю серьезность ситуации по его впечатлениям. Диб это знал, копаясь в коварных замыслах Главного садиста, который обращался со своими не лучше, чем с подопытными.

«Хитрый гад... даже своих учеников не жалеет. Все мы тут подопытные кролики. Это и есть истинная сущность иркена. Все они корыстные, набивающие во всем себе цену, вырывающие жизнь из живых существ ради знаний... – Диб на момент задумался. – Хотя… Чем мы – люди, лучше? И мы будем такими через сто, а может через пять миллионов лет. Только посмотрите на этих ученых, на этих будущих гениев! Они ведь ненавидят своего начальника! Ненавидят и притворяются, что все в порядке. Их начальник ненавидит своих начальников – двух безмозглых главарей, правящих Ирком, которые ненавидят все, что их раздражает, и которые презирают всех и вся, кто не относится к их высшему кругу! Это просто ужас...».

Щупальца начали вилять по сфере, не находя себе места, ударяясь об стекло и налетая друг на друга, скрепя и лязгая острыми клешнями.