Подбросив очередную партию угля, Нодро достал проживший не один десяток лет кожаный рюкзак и вынул из него узелок. В узелке находилось несколько ржаных сухарей, соль и горсть сушёных яблок. Мой желудок отозвался на всё увиденное ноющей болью, напомнив о том, что ел я ещё вчера утром, а сейчас уже был близок вечер следующего дня. Одним словом, не ел я уже давно и сейчас голодными глазами смотрел на то, как он бережно выкладывает содержимое узелка на ящик.
— Есть, — он пригласил к столу, предлагая мне, разделить с ним то, что у него осталось.
— Спасибо, — поблагодарил я и взял самый маленький сухарь. Нодро усмехнулся, увидев это, видимо ожидал, что оголодав, я наброшусь на еду и съем всё. Как только я дожевал сухарь, посыпанный солью, раздался удар колокола. Нодро вскочил и забегал туда-сюда, выглядывая в окна. Остановившись у окна справа, он высунулся наружу и, выругавшись, побежал за углём. Стараясь ему не мешать, я тоже выглянул из окна и на некоторое время остолбенел от того, что там увидел. Где-то приблизительно в полукилометре позади нас, поднимая клубы пыли и дымя трубами, двигалось несколько почти таких же паровозов как этот, только немного меньшего размера и без вагонов. Они нас постепенно догоняли, даже, несмотря на то, что Нодро закидывал в топку всё новые и новые партии угля. Паровоз разогнался до своего максимума, приблизительно в сорок километров в час, но от преследователей оторваться так и не смог, через несколько минут нас догнали, и началась перестрелка. Стреляли пока пневматические пушки, как наши, так и тех, кто на нас напал, пороховое оружие в бой ещё не вступило. Мне было и страшно, и интересно одновременно, поэтому я осторожно выглядывал в окно, чтобы понять, насколько плохи наши дела.
Обстрел продолжался несколько минут и пока без потерь с обеих сторон. Маленькие, убогие на вид паровые машины, передвигались зигзагами, затрудняя работу нашей артиллерии. Оружие напавших на нас бандитов, уступало по мощности, тому что было у нас, но оно было не менее опасным, чем наше. В этом я вскоре убедился.
Стоило мне задержаться у окна чуть дольше, сразу прилетел подарочек, к счастью не точно, но кабину этот стальной пруток пробил. Правда пробил не навылет, застрял в старом железе и до моего тела не добрался. Нодро увидев это, схватил меня за шиворот и оттолкнул назад. В этот момент ещё один стальной пруток влетел в окно и, попав Нодро в плечо, приколол его как жука к стене с другой стороны кабины. Снаружи что-то заскрежетало, потом паровоз повело вправо, и он начал терять скорость. Не понимая, что делать, я снова выглянул в окно и чуть не поймал лбом ещё один остро-заточенный стальной пруток. Одна из машин нападавших, прижалась к нам вплотную и била боковым тараном по нашим колёсам. Стрелять по кабине эти сволочи, тоже не забывали, вот только их оружие было однозарядным и им требовалось определённое время, чтобы его перезарядить. Посмотрев на уже застрявшие в стенах кабины прутки, я понял, что следующий может приколоть и меня к стене рядом с Нодро. Стрелять будут с близкого расстояния и давления воздуха в их оружии хватит, чтобы прошить кабину насквозь. Я упал на пол, чтобы не подставиться и увидел торчащий из ящика приклад ружья. Недолго думая, схватил его и, высунув стволы в окно, не целясь, нажал на курок. Прогремел выстрел и словно в ответ, по борту нашего паровоза ударило так, что я, не устояв на ногах, отлетел к противоположной стене. Скрежет снаружи усилился, через пару секунд паровоз ещё больше накренился на правый бок и, проехав так несколько десятков метров, он окончательно остановился. Из-за поднявшейся пыли было ничего не видно даже здесь в кабине. Оставаться внутри было смерти подобно, нас обоих добьют прямо сквозь стены, поэтому открыв дверь, я выпрыгнул наружу, не забыв прихватить с собой ружьё.
Башня Дарока молчала, задрав стволы пневматической пушки к небу, где-то в стороне тихо шикало воздухом орудие то ли Гира, то ли Шото. В ответ на их выстрелы, по вагону в котором они находились, с периодичностью в пять секунд ударяли стрелы нападавших. Сейчас уже никто и никуда не ехал, все машины потеряли способность к передвижению, но ещё продолжали обстреливать друг друга. Передвигаясь на слух, пошёл туда, откуда к нам прилетала смертоносная арматура. О том, что могу попасть под дружественный огонь, даже не подумал, просто шёл, пока в клубах ещё висящей в воздухе пыли и дыма не наткнулся на искомый паровоз. Стрелок находился где-то на его крыше, и чтобы его увидеть, пришлось влезть на котёл.
Пройдя по горячей поверхности до кабины и вскинув стволы ещё раз, нажал на курок. Выстрела не последовало, я запаниковал, увидев, что орудие врага начало поворачиваться стволами в мою сторону. Стал трясти ружьё, в надежде, что оно от этого отклинит и выстрелит. Добился этим лишь того, что вместо выстрела, стволы провернулись как барабан револьвера. Конструкция ружья оказалась простой, вот только разобраться в этом раньше, у меня времени не было, зато теперь при нажатии на курок, я получил так необходимый мне выстрел. Крупная дробь ударила по башне в район смотровой щели, после чего наступила тишина, которая вскоре была нарушена прилетевшим уже с нашей стороны куском арматуры. Меня с кабины как ветром сдуло и очень вовремя, так как в то место где я только что стоял, прилетел ещё один кусок заточенной арматуры. Обогнув место сражения по крутой дуге, вернулся к Нодро. Он по-прежнему оставался приколотым к стене и находился на грани потери сознания.
— Потерпи, сейчас помогу, — прежде чем снять его с куска арматуры, взялся за поиск перевязочного материала. Бинтов не нашёл, зато нашёл кусок чистой материи, который и порвал на ленты.
— Я постараюсь, сделать всё быстро, — сказал я, ухватившись обеими руками за торчащий из плеча Нодро штырь. Сделав глубокий вдох, со всех сил рванул на себя эту железку и, потеряв равновесие, отлетел вместе с ней к стене, напротив. Нодро сказав — ох, сполз на пол и потерял сознание. Железный штырь длиной с полметра оказался не совсем арматурой, это была трубка, в которую с одной стороны был вставлен гранёный наконечник.
Как долго я возился, оказывая помощь раненному Нодро, не знаю, меня окликнули, когда я завязывал последний узел бинта.
— Что с Нодро? — на подножке кабины стоял мужик с окровавленным лицом.
— Попал под раздачу, — сказал я на русском языке, показав на лежащий в углу кусок трубы. Мужик видимо догадался, что я сказал, так как больше ничего не спрашивал. Он влез в кабину и сел на пол рядом, прислонившись к стене.
— Ты кто, Данро, Гир или Шото?
— Данро, Гир, — мужик сглотнул и помотал головой, давая понять, что их больше нет в живых. Взяв остаток воды и последний кусок чистой ткани, решил помочь Шото. Рваная рана на его голове сильно кровоточила, но серьёзной опасности, по моему мнению, не представляла, череп цел, а кожа зарастёт, главное, чтобы заражения не было.
Через некоторое время, промыв его рану, заставил, держать сложенный втрое кусок материи на голове, так как полноценно перебинтовать было уже просто нечем.
— Шото, я пойду, посмотрю, что там снаружи, присмотри за Нодро. — Он кивнул, поняв, о чём я и мы на время расстались. Первым делом проверил, не осталось ли живых среди напавших на нас бандитов. Убедившись, что все мертвы, занялся осмотром техники, в первую очередь нашего паровоза. Повреждения оказались серьёзными, два передних колеса из четырёх были сильно покорёжены, одно из них вообще было оторвано и лежало на земле. Весь паровоз и вагоны с правой стороны были похожи на ежа, количество металлических труб, торчащих повсюду, даже уточнять не стал, их было просто не реально много. Пройдясь вдоль нашего короткого состава, обнаружил, что повреждены колёса ещё и у последнего вагона. Первый удар тараном пришёлся именно в это место и лишил вагон задней оси. Починить ось в полевых условиях невозможно, вагон придётся отцепить, вот только как это сделать, я не знал, механизм сцепки находился где-то внутри самого вагона.
